Особый день депутата Козулиной
Марфа Николаевна Козулина подошла к зеркалу. Она строго осмотрела себя. Скромная белая блузка, глухо застегнутый воротник, безукоризненный серый пиджак с бело-сине-красным значком депутата Государственной думы. Марфа Николаевна долго рассматривала себя в зеркале. Подумав, стерла с губ бесцветную помаду. «Я вам не проститутка какая-нибудь!» - подумала депутат. Она снова посмотрела на свое отражение и вздохнула - возраст делал свое черное дело: от естественной красоты осталась только естественность. «Может быть, макияж… самую малость, сегодня же такой день» - мелькнула предательская мысль. Депутат даже потянулась к косметичке с надписью «Христос Воскресе», но вспомнила, что там давно ничего кроме бесцветной помады и маленького молитвенника не лежало.
У Марфы Николаевны был особый день. Сегодня Государственная дума примет в первом, втором и третьем чтениях ее главное детище, ее шедевр - федеральный закон «О запрете враждебной пропаганды любого толка и защите чувств правильных россиян». В том, что голосование будет практически единогласным - она не сомневалась: закон одобрил Сам.
Депутат Козулина шла к этому закону давно. Сквозь вой предателей и педофильского лобби, которые ругали ее за закон о запрете усыновления больных сирот. А ведь всего семеро сирот умерло за последний год, как она и говорила тогда - смертность сирот пойдет на спад. Работает программа «Россия без сирот», работает. Сирот, и правда, становилось все меньше. Но зато православные детишки не отдавались больше в аморальные европы и америки. Шла вперед Марфа Николаевна, через критику профессиональных зануд-юристов, которые препарировали ее законопроекты так, будто законность главнее идеи! Но ничто ее не остановило. Даже угрозы европейцев не дать визу не остановили депутата. Напугали! Она сможет своим имуществом и через оффшор руководить.
Марфа Николаевна придирчиво осмотрела себя в зеркале: все эти морщины - это следы ее постоянной борьбы. Борьбы со всем тем злом, что пыталось сожрать ее любимую Святую Русь: с геями, педофилами, нетрадиционными и неправильными. Морщины - ее ордена. Боевые ордена - ни больше, ни меньше.
И ведь никакой благодарности. Интернет кишит гадостями в ее адрес… сына уволили из западной компании за ее деятельность. Теперь приходится помогать ему, хоть и невысока зарплата депутата, но что не сделаешь ради родной кровинушки… «Кстати, надо малышу еще сто тысяч евро перевести, а то в последний раз, когда виделись с ним на Бора-Бора выглядел осунувшимся…» - подумала депутат.
А как подло было укорять ее в том, что она послала его учиться в Сорбонну, а сама запретила усыновление наших сирот на запад. Ну как тут можно сравнивать! Беззащитного сиротку-инвалида отдать американцам! Его же там только для того вылечат, чтоб он потов против родной земли воевал. А ее сын - взрослый, мамой воспитанный. Этот устоит. На соблазны западные не поддастся.
Да что она все об этих сиротках думает - дело прошлое! «Я женщина сильная, - подумала Марфа, - меня слезливыми историйками и фотографийками не проймешь». Она ведь знает правду, да что там правду - истину. А ради истины…
Как она вовремя сдержалась, когда ее допрашивал в своей по недоразумению не закрытой передаче этот седеющий шпион Владимир Поздний. А ведь чуть не вырвалась та правда, которую все эти безверующие не поймут… страшная правда, но правда святая - не такая уж высокая цена несколько сиротских жизней, за то, чтоб Истина восторжествовала.
Охранник деликатно кашлянул, привлекая внимание.
- Марфа Николаевна, машина подана, пора ехать.
- Да-да, Сашенька, - ответила депутат, скользнув по статной фигуре охранника, и тут же крестным знамением отогнала от себя неприличную мысль. Со всеми постными днями, со всеми заботами о благе государства и общества, на секс времени у депутата не оставалось. Еще год назад муж предлагал чего-нибудь раз в месяц, а теперь стал регулярно перечитывать Кодекс об административных нарушениях и предлагать что-либо перестал.
Кондиционированный «Мерседес», распугивая мигалкой и крякалкой машины простых горожан, несся по Москве к Государственной думе. Сидя на кресле, обитом белой кожей, депутат Козулина перечитывала свою речь. В меру пафосно, в меру эмоционально, в меру делово. Так чтоб и товарки по борьбе, верные подружки Дунька Плахова и Верка Ярая оценили (а им еще выступать с поддержкой), и чтоб депутаты-мужчины оторвались от просмотра порнухи на планшетах и отозвались заученным одобрительным гулом. И чтоб запад с белоленточными вздрогнул.
Сидящий на правом переднем сидении охранник обернулся, на лице чекистская невозмутимость в сочетании с отсутствием мысли.
- Марфа Николаевна, поступил сигнал, там, у проходной Государственной Думы - пикет этих… как их… нетрадиционных. Может быть, через другой подъезд войдете?
Марфа Николаевна криво ухмыльнулась:
- Вот еще! Мне ли их бояться! А наши там есть?
- Ну да, и ОМОН уже целый батальон прислал, и патриотически-настроенная молодежь есть…
Козулина улыбнулась - молодежь она любила. «Наша молодежь» - говорила она. Недавно была большая встреча в МГУ с активистами молодежек. Стоя за кафедрой, Марфа Николаевна всматривалась в горящие глаза членов Союза православных калометалей, бравых Балашихинских казаков, юных активисток Боевой девичей дружины «Голосящая благодать», суровых бойцов из Православно-патриотического единства. Им она рассказывала о том, какие радужные… стоп-стоп-стоп, какие светлые перспективы откроются перед по-настоящему русской молодежью с принятием нового закона, и зал отвечал ей стройным одобрительным гулом, стоило только аккуратным кураторам в серых костюмах подать сигнал.
Вот и сейчас депутат не боялась никаких пикетов никакого ЛГБТ. Она знала, что верные ей и Родине несколько десятков крепких парней не устрашатся извращенцев и легко разгонят пяток гей-активистов, а еще и надают так, чтоб неповадно было. «Хорошо, что у нас еще осталось так много смелых и честных ребят, не всех растлил Запад» - думалось депутату.
И тут пошел дождь. Вернее даже ливень хлынул. «Мерседес» подъехал к подъезду Госдумы, отчаянно отбиваясь от потоков воды дворниками. Марфа Николаевна посмотрела в окно. Все было так, как она себе и представляла. Кучку мокрых гей-активистов ОМОНовцы с веселым бодрым матом заталкивала в автозаки, подгоняя дубинками. Щуплые мальчики и девочки в цветастых маечках растирали по лицам кровь, неловко пытались стереть с одежды следы тухлых яиц и дерьма, брошенного в них СПК-овцами.
Мокрые радостные СПК-овцы, крича «Христос воскресе!» и «Москва не содом» ходили вокруг ОМОНовцев, любовно поглаживая сумочки для гандонов с дерьмом, которыми они забрасывали Святой Руси-матушки врагов. Обычно в сумке помещалась дюжина этих метательных снарядов, поэтому СПК-овцы и окрестили ее «двенадцать апостолов». Флаг Союза православных калометателей - черный с черепом и костями и большой надписью «С нами Бог!» мокрой тряпкой гордо реял над толпой одетых в черное патриотов.
Закованный в пластиковую броню молодой ОМОНовец осмотрел кулак, на котором остались царапины от только что выбитых у какой-то лесбиянки зубов, показал командиру и тот одобрительно крякнул: - «правильно сделал, что перчатку снял, теперь жди повышения за ранение при исполнении долга, а этой п…де мы сейчас живо 317 УК вкатаем». ОМОНовцы запинали последних активистов в душный тесный ПАЗик, но тот отказался заводиться. Старый, видавший виды автобус чихал, хрбкал, лязгал, но заводиться отказывался.
Охваченные энтузиазмом молодые патриоты тут же загомонили: «поможем родной полиции» и взялись толкать автобус в направлении, противоположном логике и смыслу. Полицейские, злобно матерясь пытались отбиться от непрошенной помощи, но ленивая прыть полицейских оказалась бессильна перед оголтелым энтузиазмом, и толкаемый крепкими руками ПАЗик влепился в чью-то «Ауди».
Марфа Николаевна даже вздрогнула от того невообразимо-многоэтажного мата, который повис над толпой, исполняемый краснолицым ОМОНовцем, который, ничуть не боясь обвинений в пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений, стал объяснять черно-рубашечной (а также черно-маечной и черно-носочной) братии, где он видел их помощь, в каких отношениях с их матерями состоял.
Даже дождь утих, казалось, от такого мата.
Депутат вышла из машины и пошла к подъезду Государственной думы, и тут ей заступил дорогу улыбающийся тлетворной западной улыбкой иностранного агента репортер какого-то европейского телевидения. Куда охрана, только смотрела! Казулина поискала глазами пути отступления, но было поздно - работала камера и микрофон направлен в лицо, а проклятый немец, или швед, или голландец издевательски-вежливот спросил:
- Марфа Николаевна, скажите, пожалуйста, против кого направлен новый закон, который сегодня будет принимать ваш парламент?
Лицо депутата стало строгим, Козулина гордо подняла свой острый подбородок, приняв позу «стреляй НАТОвский оккупант, я все равно ничего не скажу», и процедила:
- Это у вас там, в загнивающих западах парламенты, а у нас государственная дума - от слова «думать».
Марфа Николаевна даже внутренне себе поаплодировала за столь остроумный ответ, а проклятый немец сразу же признал своей поражение:
- Да, соглашусь с очевидным - у вас нет парламента. Так против кого же направлен новый закон?
- Он направлен не против, а за. Это закон за счастье всех граждан России, всех людей ее населяющих.
- А чем тогда вызваны протесты представителей ЛГБТ, если закон настолько положителен?
- С чем он связан, - едко ответила депутат, - спросите у ваших хозяев из Лэнгди и Ми-6. Я же вам четко сказала, что закон защищает счастье всех людей, причем тут ЛГБТ?
И тут холодный пот прошиб депутата Козулину. Она явственно вспомнила Инструкцию № 65/239 «О выражениях и высказываниях, не рекомендованных к употреблению в общении с журналистами загнивающего Запада». Ведь там, в европах и америках не поймут, что и за их счастье билась депутат Козулина, защищая традиционные ценности от разных там…
- А что ЛГБТ не люди, по-вашему, - удивленно спросил въедливый немец.
- Конечно люди, мы тут вам не нацистская Германия, чтоб кого-то в нелюди записывать, - агрессивно выпалила Козулина, - у нас тут настоящее равенство и настоящая свобода, не как у вас! Просто в России (это слово депутат обычна произносила с особым, только ей свойственным придыханием) у свободы и равенства свои понятия - суверенные. Я просто хочу справедливости, а справедливость требует учитывать пожелания подавляющего большинства наших граждан, которые требуют оградить их от тех, кто топчет наши традиции!
Репортер, проработавший в России уже 10 лет, а до того побывавший в Руанде, Сомали и Нигерии, казалось бы, ничему не должен был удивляться, но даже он выглядел ошарашенным.
- И куда же вы их денете?
- Ну не в концлагеря, конечно! - выпалила депутат, - для них будут организованы реабилитационные центры, между прочим, в самых красивых уголках нашей страны. Мы надеемся, что девственная суровая северная природа поможет им вернутся к нормальной счастливой жизни в нашем обществе.
- Das ist kein nazistisches Deutschland, das ist nazistisches Russland, - печально сказал репортер, поворачиваясь к оператору.
- Что вы сказали? - спросила депутат Козулина, которая раньше знала три иностранных языка, но забывшая их из патриотических соображений.
- Спасибо, фрау Козулина.
Депутат отметила про себя, что день удачный. Ей удалось уесть проныру-репортера. Напомнила ему, кем были его деды, а кем были ее. Пусть помнят Победу, нашу Победу! Гордой походкой она пошла вдоль роящихся православных патриотов, которые, увидев любимого депутата, радостно закричали: «Ура защитнице Святой Руси, е… … мать!». Марфа Николаевна тепло улыбнулась, помахала рукой. Приятно было слышать ей родную, простую русскую матерщину, такую теплую, патриотичную…
Холодным, полным презрения и превосходства взглядом депутат скользнула по лицам нетрадиционных активистов, которые пытались глотнуть воздуха сквозь зарешеченные оконца автозака. И к своему неудовольствию Козулина отметила, что лица эти радостные. Сидевшие в автозаке избитые гей-активисты показывали на небо и улыбались.
Депутат медленно подняла голову и буквально застыла на месте.
В небе двумя многоцветными дугами ярко сияли две радуги. Обе точь-в-точь флаги этих самых. Этих ненавистных из автозака. И что самое обидное - радуг было сразу две. И сидевшие в автозаке улыбались небу, а небо улыбалось им.
Заметив, что любимый депутат смотрит в небо, православно-патриотическая молодежка зашушукалась - «молится, вот святая женщина». Но тут молоденький поп, с огромным крестом на намечающемся пузичке тоже посмотрел в небо. Он выкатил глаза и тоненько закричал: «небо не Содом!». Молодежка зашумела и уставилась в небо. Воцарилась тишина. Девчушки из «Голосящей благодати» приоткрыли рты, привычно ожидая команды воем, воплями и плачем поддержать собратьев.
Депутат Козулина строго посмотрела в небо и, едва не срываясь на крик, громко крикнула:
- Требую немедленно прекратить пропаганду! Слышите немедленно!
Небо не ответило депутату.
- Бей п…ров! - заорал кто-то СПК-овец, с перемазанным гавном физиономией (один презерватив разорвался у него в руках при попытке швырнуть, и теперь боец размазывая по себе субстанцию всем говорил, что субстанция-де благодатная).
- Где разрешение мэрии, - заорал полицейский чин.
На удивление и им всем небо не ответило.
Радуги с издевательской настойчивостью маячили в небе, попирая устои и подрывая духовно-нравственные скрепы.
- Свяжитесь с ПВО немедленно, - взвизгнула Козулина, - прекратите это! Немедленно прекратите пропаганду!
Охранник дернулся было связаться со штабом ПВО Московского военного округа, но спустя пару минут понял, что выглядеть будет полным идиотом, если потребует от вояк сбить радуги. «Они же из воды, - подумал охранник, - в них стреляй - не стреляй, хрен попадешь».
Пессимизма охранника не разделил кто-то из СПК-овцов. Он медленно извлек из сумочки презерватив с дерьмом, прицелился в радугу, натянул латекс и запустил свой снаряд в небо. Резиновое изделие описало кривую дугу и шлепнулось со смачным чавканьем на шлем ОМОНовцу. Потекло. Молодой боец вытер перчаткой шлем, принюхался и разразился матерной тирадой в адрес калометателя.
- Москва не Содом? - не то извинительно, не то примирительно пискнул СПК-овец.
- Я тебе, муха б..ская, покажу - Москва не Содом, - заорал ОМОНовец, врубаясь в толпу православных патриотов. Сослуживцы ринулись за своим обгаженным товарищем, размахивая дубинками. Привычно завопили девицы из «Голосящей благодати», повторяя на разные тона: «Православных бьют! Чувства оскорбляют!».
Депутат Козулина полными слез глазами смотрела в небо и шептала: «Ну, пожалуйста, прекратите пропаганду, это же запрещено, я не позволю. Я депутат, у вас неприятности будут».
Но небо все так же молчало ей в ответ.