Батя
Старая история о нерасписанной смене правил открытий огня середины 1990-ых. Среди прочего начальства на разборе полетов стоял командующий Центральным Округом Узи Даян, он стоял и молчал, это его работа. Если опросить командиров, откуда вышел новый приказ о правилах открытия огня, всё сведется к нему, к Узи Даяну, а отставной генерал может рассказать, кто из политиков попросил его, по-дружески, изменить правила открытия огня. На днях Шефтель прокомментировал Хевронское Дело - комадир батальона, магад, не знает точно нынешние правила открытия огня, за нарушения которых он же привлек своего солдата к ответственности. Где эти нынешние правила, кем они подписаны, и какой гриф секретности они имеют? Дело было в конце 1996 года.
********
Два года подряд Глузман служил резервистом в батальоне охраны хевронской комендатуры. Поначалу там же содержали подследственных и осужденных борцов против израильского владычества. Узников привозили и отвозили под патронажем арабских адвокатов. Иногда ожидание перемещения узника затягивалось на полчаса, а если повезет, то и на час. Скованный ручными и ножными кандалами узник неподвижно и безмолвно стоял на коленях лицом к стене. Полуденное солнышко ласково согревало одетого в тюремную коричневую робу узника и его адвоката в должностном черном костюме при галстуке. Многие перемещаемые узники отступали от канонической позы стреноженного абрека. Они садились на ягодицы. Тогда подходил конвоир и ударом ноги приподнимал уставшего человека.
Проголодавшись, Глузман открывал холодильник у дверей солдатской столовой и отрезал потребный кусок от бруска голладского сыра. На следуюший год холодильник занесли вглубь столовой и очистили тюремные камеры. Все предвещало скорую передачу комендатуры Арафату. Поздно вечером завыла сирена учебной тревоги. Свободный от дежурства Глузман облачился в боевую амуницию и выбежал с товарищами отразить вторжение неприятеля. Через полчаса девица с погонами лейтенанта дала отбой и стала проводить разбор полетов. Она спросила Глузмана, что он предпримет, когда увидит подлетающую гранату. Глузман ответил:
- Упаду на землю и прикрою голову руками.
- Верно, - одобрила лейтенант.
- Если уцелею после взрыва, осмотрюсь, кто кинул гранату, - продолжил Глузман.
- Верно.
- Когда увижу убегаюшего злоумышленника, открываю огонь на поражение.
- Нет, не верно.
Удивленный Глузман обернулся к Бате. Батей русские солдаты прозвали старого седого майора-йеменца за то же, за что повсюду подобных старых офицеров зовут Батями. Хевронский Батя любовался звездным небом и посвистывал песенку. Лейтенант прояснила:
- Ты ведь остался живой, а кинувший гранату он тоже человек. Его нельзя убивать.
Не прервая свиста, Батя одобрительно кивнул, радуясь четкости найденной формулировки. Именно так. Нельзя бездушно лишать жизни живого врага, только что кинувшего в тебя гранату. Глузман не сдавался:
- Командир, покажите мне соответствующую армейскую инструкцию.
Батя свистит и выискивает на небе самые интересные звезды. Лейтенант говорит неслуху:
- Недосуг мне выискивать эту инструкцию, а ты обязан исполнять мой приказ, отданный в устном виде.
- Есть, командир, - Глузман вытянулся по стойке смирно. После разбора полетов Батя подошел к нему и очень тихо прошептал:
- Все верно.
Тогда, в середине девяностых власти уговаривали народ не волноваться. Не страшно запускать Арафата в Газу. Ежели что, армия немедленно туда войдет и скинет небритого гаденыша. Солдаты расслабили затянутую наглухо амуницию и двинулись в казарму. Им навстречу веселой походкой пьяного анархиста приближался расхристанный Рома, без бронежилета, каски, подсумков, ремня, в грязно-белых расшнурованных кроссовках, но с винтовкой.
- Командир, а почему?... - начал возмушаться Рома. Взвывший Батя подскочил к Роме и прикрыл спиной от еще ничего не видящего начальства.
В курилке каунасской бригады ПВО курчавый батя-капитан поглаживал беспородного песика и успокаивал его певучим южнорусским говорком:
- Дембель, дембель. Плохо тебе здесь. Совсем тебя замучили молодые лейтенанты.
Дембель выгибался и, виляя хвостиком, бежал играться к лейтенатам в яловых сапогах.
This entry was originally posted at http://benegenetriivir.dreamwidth.org/1018436.html. Please comment there using OpenID.
comments were counted up on the original DW post including not automatically imported from LJ.
********
Два года подряд Глузман служил резервистом в батальоне охраны хевронской комендатуры. Поначалу там же содержали подследственных и осужденных борцов против израильского владычества. Узников привозили и отвозили под патронажем арабских адвокатов. Иногда ожидание перемещения узника затягивалось на полчаса, а если повезет, то и на час. Скованный ручными и ножными кандалами узник неподвижно и безмолвно стоял на коленях лицом к стене. Полуденное солнышко ласково согревало одетого в тюремную коричневую робу узника и его адвоката в должностном черном костюме при галстуке. Многие перемещаемые узники отступали от канонической позы стреноженного абрека. Они садились на ягодицы. Тогда подходил конвоир и ударом ноги приподнимал уставшего человека.
Проголодавшись, Глузман открывал холодильник у дверей солдатской столовой и отрезал потребный кусок от бруска голладского сыра. На следуюший год холодильник занесли вглубь столовой и очистили тюремные камеры. Все предвещало скорую передачу комендатуры Арафату. Поздно вечером завыла сирена учебной тревоги. Свободный от дежурства Глузман облачился в боевую амуницию и выбежал с товарищами отразить вторжение неприятеля. Через полчаса девица с погонами лейтенанта дала отбой и стала проводить разбор полетов. Она спросила Глузмана, что он предпримет, когда увидит подлетающую гранату. Глузман ответил:
- Упаду на землю и прикрою голову руками.
- Верно, - одобрила лейтенант.
- Если уцелею после взрыва, осмотрюсь, кто кинул гранату, - продолжил Глузман.
- Верно.
- Когда увижу убегаюшего злоумышленника, открываю огонь на поражение.
- Нет, не верно.
Удивленный Глузман обернулся к Бате. Батей русские солдаты прозвали старого седого майора-йеменца за то же, за что повсюду подобных старых офицеров зовут Батями. Хевронский Батя любовался звездным небом и посвистывал песенку. Лейтенант прояснила:
- Ты ведь остался живой, а кинувший гранату он тоже человек. Его нельзя убивать.
Не прервая свиста, Батя одобрительно кивнул, радуясь четкости найденной формулировки. Именно так. Нельзя бездушно лишать жизни живого врага, только что кинувшего в тебя гранату. Глузман не сдавался:
- Командир, покажите мне соответствующую армейскую инструкцию.
Батя свистит и выискивает на небе самые интересные звезды. Лейтенант говорит неслуху:
- Недосуг мне выискивать эту инструкцию, а ты обязан исполнять мой приказ, отданный в устном виде.
- Есть, командир, - Глузман вытянулся по стойке смирно. После разбора полетов Батя подошел к нему и очень тихо прошептал:
- Все верно.
Тогда, в середине девяностых власти уговаривали народ не волноваться. Не страшно запускать Арафата в Газу. Ежели что, армия немедленно туда войдет и скинет небритого гаденыша. Солдаты расслабили затянутую наглухо амуницию и двинулись в казарму. Им навстречу веселой походкой пьяного анархиста приближался расхристанный Рома, без бронежилета, каски, подсумков, ремня, в грязно-белых расшнурованных кроссовках, но с винтовкой.
- Командир, а почему?... - начал возмушаться Рома. Взвывший Батя подскочил к Роме и прикрыл спиной от еще ничего не видящего начальства.
В курилке каунасской бригады ПВО курчавый батя-капитан поглаживал беспородного песика и успокаивал его певучим южнорусским говорком:
- Дембель, дембель. Плохо тебе здесь. Совсем тебя замучили молодые лейтенанты.
Дембель выгибался и, виляя хвостиком, бежал играться к лейтенатам в яловых сапогах.
This entry was originally posted at http://benegenetriivir.dreamwidth.org/1018436.html. Please comment there using OpenID.
comments were counted up on the original DW post including not automatically imported from LJ.