Гиллиан Флинн - "Иcчезнувшая"...
Возвращаясь домой, я видел Эми, свернувшуюся клубочком на диване, Эми, уставившуюся в стену, Эми, которая никогда не заговорит первой. Вечная игра в ледяное сердце, постоянный поиск разумного ответа - что же осчастливит ее сегодня?
И я подумал: «Энди никогда не станет так себя вести». Как будто я знал её.
«Энди будет смеяться над моими шутками. Энди захочет послушать мой рассказ».
Энди - ирландская девчонка из моего родного города, хорошенькая, добрая, с полной грудью. На моих занятиях она всегда сидела на первой парте и казалась очень увлеченной.
Когда я думал об Энди, мои кишки не скручивало в узел, как при мысли о жене, - постоянный страх возвращения в дом, где меня не ждут.
И я начал фантазировать, что могло бы получиться между нами. Я страстно возжаждал ее прикосновения - да-да, как в плохом сингле восьмидесятых, - и мечтал о ее прикосновении, мечтал о прикосновении вообще, поскольку моя жена избегала меня.
Дома она скользила мимо холодная, как рыба, оказываясь поблизости только на кухне или лестничной площадке. По вечерам мы смотрели телевизор, сидя в разных углах дивана, - каждый на своей диванной подушке, как на индивидуальном спасательном плотике. В постели она поворачивалась спиной, устраивая завалы из одеял и простынь между нами. Однажды ночью я проснулся и, зная, что она спит, стянул ее бретельку с плеча и прижал ладонь и щеку к обнаженной коже. В ту ночь я больше не уснул, наполненный отвращением к самому себе.
Я выбрался из постели и мастурбировал в душе, представляя Эми, ее пристальный взгляд, каким она обычно смотрела на меня, тяжелый взгляд восходящей луны, пронзающий насквозь. Кончив, я сидел и тупо глядел на сливное отверстие. Мой член жалко вытянулся вдоль левого бедра, как некий морской зверек, выброшенный волнами на берег. Униженный, я сидел в ванне и пытался не расплакаться.
И я подумал: «Энди никогда не станет так себя вести». Как будто я знал её.
«Энди будет смеяться над моими шутками. Энди захочет послушать мой рассказ».
Энди - ирландская девчонка из моего родного города, хорошенькая, добрая, с полной грудью. На моих занятиях она всегда сидела на первой парте и казалась очень увлеченной.
Когда я думал об Энди, мои кишки не скручивало в узел, как при мысли о жене, - постоянный страх возвращения в дом, где меня не ждут.
И я начал фантазировать, что могло бы получиться между нами. Я страстно возжаждал ее прикосновения - да-да, как в плохом сингле восьмидесятых, - и мечтал о ее прикосновении, мечтал о прикосновении вообще, поскольку моя жена избегала меня.
Дома она скользила мимо холодная, как рыба, оказываясь поблизости только на кухне или лестничной площадке. По вечерам мы смотрели телевизор, сидя в разных углах дивана, - каждый на своей диванной подушке, как на индивидуальном спасательном плотике. В постели она поворачивалась спиной, устраивая завалы из одеял и простынь между нами. Однажды ночью я проснулся и, зная, что она спит, стянул ее бретельку с плеча и прижал ладонь и щеку к обнаженной коже. В ту ночь я больше не уснул, наполненный отвращением к самому себе.
Я выбрался из постели и мастурбировал в душе, представляя Эми, ее пристальный взгляд, каким она обычно смотрела на меня, тяжелый взгляд восходящей луны, пронзающий насквозь. Кончив, я сидел и тупо глядел на сливное отверстие. Мой член жалко вытянулся вдоль левого бедра, как некий морской зверек, выброшенный волнами на берег. Униженный, я сидел в ванне и пытался не расплакаться.