Гальего Рубен Давид Гонсалес - "Я сижу на берегу"...
Первую книгу Рубена Гальего "Белое на чёрном" прослушал в далёком 2011-м.
Заглядывал здесь у себя в теги "аудиокниги" и наткнулся на неё.
Полез на тракер.ру и, о чудо!, нашёл там новых две - вторую озвученную и третью, которую он написал после 13-ти летнего молчания.
Вообще за эти 10 лет многое изменилось и в жизни Рубена.
Например, он женился (в очередной третий раз) и переехал в Израиль.
Стал моим земляком. Стал как и я израильтянином.
Сейчас вот немного почитал в сети его интервью и о его жизни в Израиле (у таких как Гальего жизнь всегда особенная и зависит целиком от внешних факторов) и в который раз испытал гордость за свою страну.
Переслушал снова его "Белое на чёрном" в новой (лучшей) озвучке в исполнении Ефима Шифрина и вступлении самого автора.
В этом есть нечто крайне любопытное и трогательное - услышать живой голос самого автора.
Это очень мощное дополнение к его мыслям, изложенным на бумаге.
Книги Рубена Гонсалеса невероятно сильны и пронзительны.
По самоощущениям я бы сравнил его пожалуй разве только с Варламом Шаламовым.
После прочтения, Шаламов во мне "живёт" прочно ещё несколько недель.
С Гальего примерно так-же.
Но Гальего ближе эпохально и воспринимается более личностно.
Вообще я бы его в обязательном порядке "прописывал" бы всем суицидальникам и депрессивным хроникам.
---
Тараканы.
Миша боялся тараканов.
Я - нет. Чего их бояться? Тараканы не кусаются. Тараканы никого не кусают, они насекомые безобидные.
Тараканы едят все. Тараканы могут есть хлебные крошки, картофельные очистки и даже бумагу. Человеческую кожу они тоже могут есть.
Если человек не шевелится, если он неподвижен абсолютно, тараканы могут есть его кожу. Заживо.
Через час-другой таракан добирается до плоти человека и продолжает есть. Таракану все равно что есть.
Наверное, мясо живого человека им нравится больше, чем бумага.
Согнать таракана легко. Нужно всего лишь поднять руку. Миша не может поднять руку. По ночам его иногда едят тараканы.
Это очень больно.
Ночь. Темно. Очень темно. Я просыпаюсь от Мишиного стона. Миша очень редко стонет. Он очень сильный человек.
Он самый сильный из всех, кого я когда-либо встречал и, может быть, из всех, кого когда-либо встречу.
- Что случилось? - спрашиваю я.
Вообще-то вопрос глупый. И так ясно, что ничего не происходит. Если бы что-нибудь происходило, Миша бы мне сказал.
Если не говорит - значит, все в порядке. Значит, у Миши все хорошо. Даже если он стонет.
Миша повторяет мне это снова и снова, но я снова и снова спрашиваю его, как дурак:
«Тебе что-нибудь нужно, я могу что-нибудь для тебя сделать?»
Каждый раз, когда я спрашиваю об этом, Миша смеется.
«Ты дурак, Рубен, - говорит он, - ты самый настоящий дурак. Неужели так трудно запомнить?
Если я не прошу о помощи, значит, мне ничего не нужно!»
Не знаю. Я ни в чем не уверен. Наверное, я действительно очень глуп, если не могу запомнить таких простых вещей.
На этот раз Миша не смеется. На этот раз он стонет тихонько и просит:
- Рубен, сгони таракана. Пожалуйста.
Миша очень редко стонет. Но это глупое, никому не нужное слово -”пожалуйста» - он говорит еще реже.
За три года он сказал мне «пожалуйста» два раза. Нянечкам он говорит «пожалуйста» по двадцать раз за день.
Ну и что? Нянечки не в счет. Нянечкам надо всегда говорить «спасибо» и «пожалуйста». Нас так учили в школе.
Я медленно переползаю с кровати на коляску. Миша перестает стонать. Миша прекрасно понимает, что если я упаду с кровати, ему придется ждать помощи дольше. Если я упаду с кровати, ему придется ждать, пока я выползу из комнаты и попрошу помощи.
Еще одно усилие - я в коляске. Пару раз толкаю колеса, подножка коляски несильно стукается в металлическую ножку Мишиной кровати.
Миша вздыхает. Я понимаю, что таракан убежал. Так легко согнать таракана.
Подъезжаю к двери нашей комнаты, включаю свет. Перегибаюсь через подлокотник моей коляски, правой рукой приподнимаю край Мишиного одеяла. У основания большого пальца правой ноги Миши вижу капельку крови.
- Спасибо, - говорит мне Миша.
Его голос уже не дрожит, он говорит уверенно.
- Ты дурак, Миша, - отвечаю я. - Сам же учил меня, что слова «спасибо» и «пожалуйста» не имеют никакого смысла.
- Заткнись, - говорит мне Миша.
Я вижу, что он не притворяется. Он действительно сердит на себя самого за слабость. Он не должен был стонать.
Он не хотел будить меня ночью. Я не сержусь на Мишу за грубость. Он прав. Не вовремя я напомнил ему о логике.
На следующий день, вечером, Миша лежит на кровати. Миша лежит на кровати, его голова почти свисает с края.
Он смотрит на пол. Миша смотрит на пол и дует.
Я выписываю в тетрадку неправильные английские глаголы. Я пишу и одновременно слушаю голос диктора с пластинки. Четкий голос рассказывает мне на чистом английском языке про Москву. Диктор уверен, что Москва - самый красивый город в мире. В Москве много музеев и театров. Московские театры - лучшие в мире. Все московское - лучшее в мире. Даже театры.
- Что ты делаешь?
Миша не отвечает. Миша очень умный парень. Если ему нечего ответить, он просто молчит.
Не всегда понятно, почему он молчит, но на этот раз я понимаю его.
- Миша, что ты делаешь?
Я откладываю тетрадку с ручкой, подъезжаю к Мишиной кровати.
Миша не хочет смотреть на меня. Миша делает вид, что изучает доски пола. Он смотрит на пол очень внимательно и молчит.
Молчать Миша может долго. Я тоже могу долго молчать.
- Понимаешь, Рубен, я дую на пол.
- Понятно. Это, наверное, очень рационально, дуть на пол. Знаешь, Миша, дуть на пол гораздо рациональнее, чем на потолок.
Если дуть на потолок, поток воздуха может не достичь цели. Дуть на пол гораздо разумнее. Пол ближе.
Только вот я, дурак, не могу понять тайного смысла процесса.
Ты заклинаешь змей? Или черепах?
Слушай, что разумнее: заклинать несуществующих змей или все-таки черепах?
Представь, ты дуешь на черепаху, она высовывает голову из панциря, дуешь еще раз - прячется.
Бешеные сборы. Но черепахи не ядовиты. Публика будет недовольна.
Придется убеждать всех в том, что ты заклинаешь особенную, ядовитую, черепаху.
- Заткнись.
Миша знает, что говорить я могу бесконечно. Миша останавливает меня, ему неприятно.
Миша понимает, что я прав, ему обидно, но остановить меня трудно.
- Тебе, Рубен, легко рассуждать. Тебя тараканы не кусают.
У меня хватает ума не острить в очередной раз. Я молчу.
- Смотри, - начинает Миша. - Нашу комнату условно можно разделить на зону «А», где стоит моя кровать, и зону «Б», где стоит обеденный стол.
- Но в зоне «Б» стоит и моя кровать, - вмешиваюсь я.
- Это не важно. Твоя кровать значения не имеет. Тебя тараканы не едят. Не перебивай. Таракану выгодно находиться в зоне «Б».
Если он перебегает в зону «А», есть ему здесь нечего, он грызет мою ногу.
Я дую на тараканов всякий раз, когда они пытаются перебежать промежуток между обеденным столом и моей кроватью. Теперь понятно?
- Теперь понятно. Один вопрос: а ночью они из зоны в зону не бегают? Или ночью ты тоже на пол дуешь?
- И ночью дую.
Мне становится плохо. Я знаю, что Мише и без того трудно засыпать по ночам. Теперь он должен думать еще и о тараканах.
Я беру стеклянную банку. Это большая стеклянная банка. Беру вилкой кусок сала, тщательно натираю стенки банки изнутри. Наливаю в банку немного подсолнечного масла. Наклоняю банку и также тщательно стараюсь распределить масло по всей внутренней поверхности банки. Жду.
Пока масло засохнет, ждать надо два часа. Еще раз смазываю банку изнутри салом, потом опять маслом.
Миша молчит. Все полдня, пока я вожусь с банкой, Миша молчит. Я не могу молчать так долго. Я не такой терпеливый, как Миша.
- Видишь, Миша, - говорю я, - ловушка готова.
- Она не сработает.
- Журнал «Наука и жизнь». Там люди спорили о тараканах. Победил ученый, кажется, биолог. Если все сделать правильно, должно сработать.
Я кладу на дно банки кусочек лука.
- Почему лук? - спрашивает Миша.
- Запах. Они на запах идут.
Наутро Миша мрачно смотрит на банку.
- Миша, - говорю я, - ты не волнуйся. Первый таракан попадется на третий или четвертый день.
Два дня мы ждем. Два дня банка остается пустой. На третий день утром в банке оказывается таракан.
Я заглядываю в банку.
- Миша, таракан большой, это хорошо.
- Один таракан в три дня - это не слишком быстро? Так ты за пару тысяч лет всех тараканов переловишь.
- Но он большой.
- Какая разница? Ты его на мясо собираешься откармливать?
- Нет. Один таракан в три дня - это очень медленно. Но если подумать, сколько раз за ночь он успел бы перебежать черту между столом и кроватью…
Миша молчит. Когда я прав, Миша не спорит. Он никогда не спорит только для спора. Я не такой, как Миша.
Мне не терпится доказать, что прав именно я.
- Но один таракан - это только начало. Когда один попадется, остальные толпой полезут. Ты про феромоны что знаешь?
- Ничего.
Если Миша чего-нибудь не знает, он не расстраивается. Миша уверен, что все, что ему надо знать, он знает. Все, чего он не знает, лишнее.
- Так что там с феромонами?
- Тараканы выделяют запах, другие тараканы на него идут. Теперь они толпой в банку повалят.
- А не наоборот? Ему же в банке плохо. Значит, он кричит этими самыми феромонами, что ему плохо. Они от банки и побегут. Если волк в капкан попадет, он выть станет, другие волки разбегутся.
- Нет, Миша, тараканы - не волки. Тараканы - всего лишь насекомые. Они только при непосредственном контакте конкретную информацию могут передавать.
- То есть, когда в банку попадут?
- Да.
Мише не надо объяснять долго. Миша многого не знает не потому, что он глупый.
Если Миша чего-то не знает, значит, ему это не было надо. Когда Мише надо, он спрашивает.
Объяснять что-либо Мише очень легко. Миша запоминает все и навсегда.
- А как они в природе выживают?
- В природе все проще. Там мертвый таракан - это плохо. Мертвые тараканы феромоны не выделяют.
А этому я сейчас хлебную крошку положу, воды капну, он долго проживет.
Через неделю у нас в банке полно тараканов. Банка заполнена почти на четверть. Тараканы шелестят в банке плотной горкой, суетятся.
Иногда тараканья куча замирает, кажется, что все тараканы умерли. Тогда я наливаю в банку немного воды.
Тараканы начинают суетиться, пихают друг друга, взбираются к верху многослойной кучи.
Каждый таракан старается забраться по спинам соседей повыше. Наверху кучи - капли воды и хлебные крошки.
Ночью шум от банки с тараканами слышно особенно хорошо. Мише нравится слушать, как шумят тараканы.
Днем Миша просит меня ставить банку как можно ближе к краю стола. Когда банка стоит на краю стола, Миша может скосить на нее глаза и несколько мгновений любоваться тараканами в банке. Я понимаю Мишу. Каждый таракан в банке - потенциальный враг.
Один пойманный таракан - Мишина победа над болью и свидетельство моей изобретательности.
Чем больше тараканов в банке, тем меньше Миша беспокоится о том, что его будут кусать.
- Чего я не понимаю… - говорит Миша. Миша всегда начинает говорить внезапно. Впрочем, и замолкает он так же внезапно, как и начинает. - Чего я не понимаю, так это почему они меня перестали кусать по ночам.
- Все просто. Тараканам хлебные крошки больше по вкусу, чем твои ноги. Они от голода могут даже бумагу есть. В банку попадают самые жадные и глупые.
- Как люди, - говорит Миша.
- При чем тут люди? - в очередной раз не понимаю я Мишу, и Миша в очередной раз медленно объясняет мне свою мысль.
- Кого к нам привозят?
- Зэков бывших, бабушек с дедушками.
- Зэки в тюрьму как попали? Хотели получить все сразу, а угодили в банку. Все нормально.
- А бабушки? - не соглашаюсь я.
- С бабушками все проще. Они по глупости сюда попадают. Думают, что им хорошо будет.
- Бабушек дети привозят.
- А детей им с Марса прислали? Сами воспитали, сами теперь и расхлебывают.
Мишу не волнуют бабушки. Миша возмущается моей глупостью.
- А ты?
- Я мог повеситься.
- Ты руки поднять не можешь, как ты мог повеситься?
- Раньше мог. В восемь лет я точно мог повеситься.
- В восемь лет люди о таких вещах не думают.
Миша говорит спокойно. Он всего лишь логичен.
- Правильно, в восемь лет люди о таких вещах не думают. В восемь лет люди глупые. Вывод: здесь те, кто попал сюда из жадности или по глупости.
- А я?
- Ты почему вены не режешь?
- В дурдом боюсь попасть. Еще английский хочу выучить.
- И ты умный после этого?
- Нет.
Миша прав. Жадность и глупость. Я подъезжаю к столу, набираю столовую ложку чая из кружки, выливаю чай в банку к тараканам.
Тараканы жадно набрасываются на жидкость, сосут ее хоботками со спин своих менее удачливых сокамерников.
Дверь в нашу комнату раскрывается с шумом. У входа - две тетки в марлевых повязках и нянечка.
- Так, ты выкатывайся, сейчас тараканов травить будем.
Я сижу в коляске, Миша лежит на кровати. За спинами у теток я вижу распылитель с дихлофосом.
Это огромная штука на колесах, сильно похожая на большой пылесос.
Теоретически я могу выкатиться в коридор и даже выехать на балкон.
Но тогда нянечки начнут поливать нашу комнату этой дрянью. Миша переживет.
Мишины легкие работают относительно нормально.
Но для меня такая санобработка - две недели страшных головных болей и сердечных приступов.
- У нас не надо дихлофосить, - говорю я. - У нас лежачий больной в комнате. При лежачих нельзя проводить санобработку.
Так в инструкции написано.
Сначала, когда я еще недолго жил в доме престарелых, я пытался найти эту загадочную инструкцию. Примерно через полгода я понял, что инструкция эта - чрезвычайно секретный документ. Никто и никогда ее не видел. Что ж. Помаленьку я начал цитировать инструкцию так, как мне хотелось. Нянечки тоже никогда никаких инструкций в глаза не видели.
- Хотите проводить санобработку, выносите Мишу вместе с кроватью. Это не запрещено.
- Сейчас, - нянечка возмущена не меньше моего. - Нам и так работы прибавили, так еще и кровати носить.
Вон, на третьем этаже потравили, и ничего, не выносили мы никого, как лежали, так и лежат.
- Ну, тогда как хотите, тогда у нас травить не надо. На третьем этаже бабушки, они войну пережили, теперь что угодно переживут. Мы не бабушки, мы подохнем от вашего дихлофоса.
- А с тараканами как же? - Нянечке уже не хочется со мной связываться, и она продолжает разговор, скорее, просто так, для порядка.
- Для тараканов у нас ловушка есть.
Я показываю нашу ловушку. Пытаюсь объяснить про феромоны. Слушать мою лекцию нянечке неинтересно, и она собирается уходить.
- Подождите, - внезапно говорит Миша.
Миша не прав. Тараканы в банке располагаются не как попало. Каждый таракан занимает свое место в баночной иерархии.
Я могу сидеть прямо в коляске, Миша не может. Это означает, что к нянечкам обращаться могу только я.
Я - умнее Миши.
Бубу - глухонемой, но ходячий, умнее меня. Бубу может мыть полы и передвигать мебель.
Бубу - ходячий, а значит, умный, он умный, почти как нянечки.
Бубу умный, почти как директор интерната.
Миша - глупый, его никто не будет слушать.
- Подождите, - настойчиво и громко повторяет Миша. - А как же те бабушки, с третьего этажа?
Вы прямо при них поливали комнату дихлофосом?
У нянечки сегодня хорошее настроение, а может быть, она рада, что не надо обрабатывать еще одну комнату.
- Не, - нянечка широко улыбается. - Мы их одеялами понакрывали. Мы ж не звери, понимаем.
Нянечка уходит, тетки в масках продолжают волочить по коридору аппарат с отравой.
- Миша, ты совсем с ума сошел? Кто тебя просил вмешиваться? Чуть все не испортил. А если бы она за директором пошла?
Миша молчит. Он редко объясняет свои поступки. Пока Миша молчит, я понимаю, что он прав.
Вопрос про бабушек никого не волновал. Нянечка не обиделась.
- Мы - насекомые, - говорит Миша.
- Тутовый шелкопряд, - отвечаю я.
- Не понял.
- Тутовый шелкопряд - полезное насекомое. Из него шелк делают.
- Тогда мы - тараканы.
Заглядывал здесь у себя в теги "аудиокниги" и наткнулся на неё.
Полез на тракер.ру и, о чудо!, нашёл там новых две - вторую озвученную и третью, которую он написал после 13-ти летнего молчания.
Вообще за эти 10 лет многое изменилось и в жизни Рубена.
Например, он женился (в очередной третий раз) и переехал в Израиль.
Стал моим земляком. Стал как и я израильтянином.
Сейчас вот немного почитал в сети его интервью и о его жизни в Израиле (у таких как Гальего жизнь всегда особенная и зависит целиком от внешних факторов) и в который раз испытал гордость за свою страну.
Переслушал снова его "Белое на чёрном" в новой (лучшей) озвучке в исполнении Ефима Шифрина и вступлении самого автора.
В этом есть нечто крайне любопытное и трогательное - услышать живой голос самого автора.
Это очень мощное дополнение к его мыслям, изложенным на бумаге.
Книги Рубена Гонсалеса невероятно сильны и пронзительны.
По самоощущениям я бы сравнил его пожалуй разве только с Варламом Шаламовым.
После прочтения, Шаламов во мне "живёт" прочно ещё несколько недель.
С Гальего примерно так-же.
Но Гальего ближе эпохально и воспринимается более личностно.
Вообще я бы его в обязательном порядке "прописывал" бы всем суицидальникам и депрессивным хроникам.
---
Тараканы.
Миша боялся тараканов.
Я - нет. Чего их бояться? Тараканы не кусаются. Тараканы никого не кусают, они насекомые безобидные.
Тараканы едят все. Тараканы могут есть хлебные крошки, картофельные очистки и даже бумагу. Человеческую кожу они тоже могут есть.
Если человек не шевелится, если он неподвижен абсолютно, тараканы могут есть его кожу. Заживо.
Через час-другой таракан добирается до плоти человека и продолжает есть. Таракану все равно что есть.
Наверное, мясо живого человека им нравится больше, чем бумага.
Согнать таракана легко. Нужно всего лишь поднять руку. Миша не может поднять руку. По ночам его иногда едят тараканы.
Это очень больно.
Ночь. Темно. Очень темно. Я просыпаюсь от Мишиного стона. Миша очень редко стонет. Он очень сильный человек.
Он самый сильный из всех, кого я когда-либо встречал и, может быть, из всех, кого когда-либо встречу.
- Что случилось? - спрашиваю я.
Вообще-то вопрос глупый. И так ясно, что ничего не происходит. Если бы что-нибудь происходило, Миша бы мне сказал.
Если не говорит - значит, все в порядке. Значит, у Миши все хорошо. Даже если он стонет.
Миша повторяет мне это снова и снова, но я снова и снова спрашиваю его, как дурак:
«Тебе что-нибудь нужно, я могу что-нибудь для тебя сделать?»
Каждый раз, когда я спрашиваю об этом, Миша смеется.
«Ты дурак, Рубен, - говорит он, - ты самый настоящий дурак. Неужели так трудно запомнить?
Если я не прошу о помощи, значит, мне ничего не нужно!»
Не знаю. Я ни в чем не уверен. Наверное, я действительно очень глуп, если не могу запомнить таких простых вещей.
На этот раз Миша не смеется. На этот раз он стонет тихонько и просит:
- Рубен, сгони таракана. Пожалуйста.
Миша очень редко стонет. Но это глупое, никому не нужное слово -”пожалуйста» - он говорит еще реже.
За три года он сказал мне «пожалуйста» два раза. Нянечкам он говорит «пожалуйста» по двадцать раз за день.
Ну и что? Нянечки не в счет. Нянечкам надо всегда говорить «спасибо» и «пожалуйста». Нас так учили в школе.
Я медленно переползаю с кровати на коляску. Миша перестает стонать. Миша прекрасно понимает, что если я упаду с кровати, ему придется ждать помощи дольше. Если я упаду с кровати, ему придется ждать, пока я выползу из комнаты и попрошу помощи.
Еще одно усилие - я в коляске. Пару раз толкаю колеса, подножка коляски несильно стукается в металлическую ножку Мишиной кровати.
Миша вздыхает. Я понимаю, что таракан убежал. Так легко согнать таракана.
Подъезжаю к двери нашей комнаты, включаю свет. Перегибаюсь через подлокотник моей коляски, правой рукой приподнимаю край Мишиного одеяла. У основания большого пальца правой ноги Миши вижу капельку крови.
- Спасибо, - говорит мне Миша.
Его голос уже не дрожит, он говорит уверенно.
- Ты дурак, Миша, - отвечаю я. - Сам же учил меня, что слова «спасибо» и «пожалуйста» не имеют никакого смысла.
- Заткнись, - говорит мне Миша.
Я вижу, что он не притворяется. Он действительно сердит на себя самого за слабость. Он не должен был стонать.
Он не хотел будить меня ночью. Я не сержусь на Мишу за грубость. Он прав. Не вовремя я напомнил ему о логике.
На следующий день, вечером, Миша лежит на кровати. Миша лежит на кровати, его голова почти свисает с края.
Он смотрит на пол. Миша смотрит на пол и дует.
Я выписываю в тетрадку неправильные английские глаголы. Я пишу и одновременно слушаю голос диктора с пластинки. Четкий голос рассказывает мне на чистом английском языке про Москву. Диктор уверен, что Москва - самый красивый город в мире. В Москве много музеев и театров. Московские театры - лучшие в мире. Все московское - лучшее в мире. Даже театры.
- Что ты делаешь?
Миша не отвечает. Миша очень умный парень. Если ему нечего ответить, он просто молчит.
Не всегда понятно, почему он молчит, но на этот раз я понимаю его.
- Миша, что ты делаешь?
Я откладываю тетрадку с ручкой, подъезжаю к Мишиной кровати.
Миша не хочет смотреть на меня. Миша делает вид, что изучает доски пола. Он смотрит на пол очень внимательно и молчит.
Молчать Миша может долго. Я тоже могу долго молчать.
- Понимаешь, Рубен, я дую на пол.
- Понятно. Это, наверное, очень рационально, дуть на пол. Знаешь, Миша, дуть на пол гораздо рациональнее, чем на потолок.
Если дуть на потолок, поток воздуха может не достичь цели. Дуть на пол гораздо разумнее. Пол ближе.
Только вот я, дурак, не могу понять тайного смысла процесса.
Ты заклинаешь змей? Или черепах?
Слушай, что разумнее: заклинать несуществующих змей или все-таки черепах?
Представь, ты дуешь на черепаху, она высовывает голову из панциря, дуешь еще раз - прячется.
Бешеные сборы. Но черепахи не ядовиты. Публика будет недовольна.
Придется убеждать всех в том, что ты заклинаешь особенную, ядовитую, черепаху.
- Заткнись.
Миша знает, что говорить я могу бесконечно. Миша останавливает меня, ему неприятно.
Миша понимает, что я прав, ему обидно, но остановить меня трудно.
- Тебе, Рубен, легко рассуждать. Тебя тараканы не кусают.
У меня хватает ума не острить в очередной раз. Я молчу.
- Смотри, - начинает Миша. - Нашу комнату условно можно разделить на зону «А», где стоит моя кровать, и зону «Б», где стоит обеденный стол.
- Но в зоне «Б» стоит и моя кровать, - вмешиваюсь я.
- Это не важно. Твоя кровать значения не имеет. Тебя тараканы не едят. Не перебивай. Таракану выгодно находиться в зоне «Б».
Если он перебегает в зону «А», есть ему здесь нечего, он грызет мою ногу.
Я дую на тараканов всякий раз, когда они пытаются перебежать промежуток между обеденным столом и моей кроватью. Теперь понятно?
- Теперь понятно. Один вопрос: а ночью они из зоны в зону не бегают? Или ночью ты тоже на пол дуешь?
- И ночью дую.
Мне становится плохо. Я знаю, что Мише и без того трудно засыпать по ночам. Теперь он должен думать еще и о тараканах.
Я беру стеклянную банку. Это большая стеклянная банка. Беру вилкой кусок сала, тщательно натираю стенки банки изнутри. Наливаю в банку немного подсолнечного масла. Наклоняю банку и также тщательно стараюсь распределить масло по всей внутренней поверхности банки. Жду.
Пока масло засохнет, ждать надо два часа. Еще раз смазываю банку изнутри салом, потом опять маслом.
Миша молчит. Все полдня, пока я вожусь с банкой, Миша молчит. Я не могу молчать так долго. Я не такой терпеливый, как Миша.
- Видишь, Миша, - говорю я, - ловушка готова.
- Она не сработает.
- Журнал «Наука и жизнь». Там люди спорили о тараканах. Победил ученый, кажется, биолог. Если все сделать правильно, должно сработать.
Я кладу на дно банки кусочек лука.
- Почему лук? - спрашивает Миша.
- Запах. Они на запах идут.
Наутро Миша мрачно смотрит на банку.
- Миша, - говорю я, - ты не волнуйся. Первый таракан попадется на третий или четвертый день.
Два дня мы ждем. Два дня банка остается пустой. На третий день утром в банке оказывается таракан.
Я заглядываю в банку.
- Миша, таракан большой, это хорошо.
- Один таракан в три дня - это не слишком быстро? Так ты за пару тысяч лет всех тараканов переловишь.
- Но он большой.
- Какая разница? Ты его на мясо собираешься откармливать?
- Нет. Один таракан в три дня - это очень медленно. Но если подумать, сколько раз за ночь он успел бы перебежать черту между столом и кроватью…
Миша молчит. Когда я прав, Миша не спорит. Он никогда не спорит только для спора. Я не такой, как Миша.
Мне не терпится доказать, что прав именно я.
- Но один таракан - это только начало. Когда один попадется, остальные толпой полезут. Ты про феромоны что знаешь?
- Ничего.
Если Миша чего-нибудь не знает, он не расстраивается. Миша уверен, что все, что ему надо знать, он знает. Все, чего он не знает, лишнее.
- Так что там с феромонами?
- Тараканы выделяют запах, другие тараканы на него идут. Теперь они толпой в банку повалят.
- А не наоборот? Ему же в банке плохо. Значит, он кричит этими самыми феромонами, что ему плохо. Они от банки и побегут. Если волк в капкан попадет, он выть станет, другие волки разбегутся.
- Нет, Миша, тараканы - не волки. Тараканы - всего лишь насекомые. Они только при непосредственном контакте конкретную информацию могут передавать.
- То есть, когда в банку попадут?
- Да.
Мише не надо объяснять долго. Миша многого не знает не потому, что он глупый.
Если Миша чего-то не знает, значит, ему это не было надо. Когда Мише надо, он спрашивает.
Объяснять что-либо Мише очень легко. Миша запоминает все и навсегда.
- А как они в природе выживают?
- В природе все проще. Там мертвый таракан - это плохо. Мертвые тараканы феромоны не выделяют.
А этому я сейчас хлебную крошку положу, воды капну, он долго проживет.
Через неделю у нас в банке полно тараканов. Банка заполнена почти на четверть. Тараканы шелестят в банке плотной горкой, суетятся.
Иногда тараканья куча замирает, кажется, что все тараканы умерли. Тогда я наливаю в банку немного воды.
Тараканы начинают суетиться, пихают друг друга, взбираются к верху многослойной кучи.
Каждый таракан старается забраться по спинам соседей повыше. Наверху кучи - капли воды и хлебные крошки.
Ночью шум от банки с тараканами слышно особенно хорошо. Мише нравится слушать, как шумят тараканы.
Днем Миша просит меня ставить банку как можно ближе к краю стола. Когда банка стоит на краю стола, Миша может скосить на нее глаза и несколько мгновений любоваться тараканами в банке. Я понимаю Мишу. Каждый таракан в банке - потенциальный враг.
Один пойманный таракан - Мишина победа над болью и свидетельство моей изобретательности.
Чем больше тараканов в банке, тем меньше Миша беспокоится о том, что его будут кусать.
- Чего я не понимаю… - говорит Миша. Миша всегда начинает говорить внезапно. Впрочем, и замолкает он так же внезапно, как и начинает. - Чего я не понимаю, так это почему они меня перестали кусать по ночам.
- Все просто. Тараканам хлебные крошки больше по вкусу, чем твои ноги. Они от голода могут даже бумагу есть. В банку попадают самые жадные и глупые.
- Как люди, - говорит Миша.
- При чем тут люди? - в очередной раз не понимаю я Мишу, и Миша в очередной раз медленно объясняет мне свою мысль.
- Кого к нам привозят?
- Зэков бывших, бабушек с дедушками.
- Зэки в тюрьму как попали? Хотели получить все сразу, а угодили в банку. Все нормально.
- А бабушки? - не соглашаюсь я.
- С бабушками все проще. Они по глупости сюда попадают. Думают, что им хорошо будет.
- Бабушек дети привозят.
- А детей им с Марса прислали? Сами воспитали, сами теперь и расхлебывают.
Мишу не волнуют бабушки. Миша возмущается моей глупостью.
- А ты?
- Я мог повеситься.
- Ты руки поднять не можешь, как ты мог повеситься?
- Раньше мог. В восемь лет я точно мог повеситься.
- В восемь лет люди о таких вещах не думают.
Миша говорит спокойно. Он всего лишь логичен.
- Правильно, в восемь лет люди о таких вещах не думают. В восемь лет люди глупые. Вывод: здесь те, кто попал сюда из жадности или по глупости.
- А я?
- Ты почему вены не режешь?
- В дурдом боюсь попасть. Еще английский хочу выучить.
- И ты умный после этого?
- Нет.
Миша прав. Жадность и глупость. Я подъезжаю к столу, набираю столовую ложку чая из кружки, выливаю чай в банку к тараканам.
Тараканы жадно набрасываются на жидкость, сосут ее хоботками со спин своих менее удачливых сокамерников.
Дверь в нашу комнату раскрывается с шумом. У входа - две тетки в марлевых повязках и нянечка.
- Так, ты выкатывайся, сейчас тараканов травить будем.
Я сижу в коляске, Миша лежит на кровати. За спинами у теток я вижу распылитель с дихлофосом.
Это огромная штука на колесах, сильно похожая на большой пылесос.
Теоретически я могу выкатиться в коридор и даже выехать на балкон.
Но тогда нянечки начнут поливать нашу комнату этой дрянью. Миша переживет.
Мишины легкие работают относительно нормально.
Но для меня такая санобработка - две недели страшных головных болей и сердечных приступов.
- У нас не надо дихлофосить, - говорю я. - У нас лежачий больной в комнате. При лежачих нельзя проводить санобработку.
Так в инструкции написано.
Сначала, когда я еще недолго жил в доме престарелых, я пытался найти эту загадочную инструкцию. Примерно через полгода я понял, что инструкция эта - чрезвычайно секретный документ. Никто и никогда ее не видел. Что ж. Помаленьку я начал цитировать инструкцию так, как мне хотелось. Нянечки тоже никогда никаких инструкций в глаза не видели.
- Хотите проводить санобработку, выносите Мишу вместе с кроватью. Это не запрещено.
- Сейчас, - нянечка возмущена не меньше моего. - Нам и так работы прибавили, так еще и кровати носить.
Вон, на третьем этаже потравили, и ничего, не выносили мы никого, как лежали, так и лежат.
- Ну, тогда как хотите, тогда у нас травить не надо. На третьем этаже бабушки, они войну пережили, теперь что угодно переживут. Мы не бабушки, мы подохнем от вашего дихлофоса.
- А с тараканами как же? - Нянечке уже не хочется со мной связываться, и она продолжает разговор, скорее, просто так, для порядка.
- Для тараканов у нас ловушка есть.
Я показываю нашу ловушку. Пытаюсь объяснить про феромоны. Слушать мою лекцию нянечке неинтересно, и она собирается уходить.
- Подождите, - внезапно говорит Миша.
Миша не прав. Тараканы в банке располагаются не как попало. Каждый таракан занимает свое место в баночной иерархии.
Я могу сидеть прямо в коляске, Миша не может. Это означает, что к нянечкам обращаться могу только я.
Я - умнее Миши.
Бубу - глухонемой, но ходячий, умнее меня. Бубу может мыть полы и передвигать мебель.
Бубу - ходячий, а значит, умный, он умный, почти как нянечки.
Бубу умный, почти как директор интерната.
Миша - глупый, его никто не будет слушать.
- Подождите, - настойчиво и громко повторяет Миша. - А как же те бабушки, с третьего этажа?
Вы прямо при них поливали комнату дихлофосом?
У нянечки сегодня хорошее настроение, а может быть, она рада, что не надо обрабатывать еще одну комнату.
- Не, - нянечка широко улыбается. - Мы их одеялами понакрывали. Мы ж не звери, понимаем.
Нянечка уходит, тетки в масках продолжают волочить по коридору аппарат с отравой.
- Миша, ты совсем с ума сошел? Кто тебя просил вмешиваться? Чуть все не испортил. А если бы она за директором пошла?
Миша молчит. Он редко объясняет свои поступки. Пока Миша молчит, я понимаю, что он прав.
Вопрос про бабушек никого не волновал. Нянечка не обиделась.
- Мы - насекомые, - говорит Миша.
- Тутовый шелкопряд, - отвечаю я.
- Не понял.
- Тутовый шелкопряд - полезное насекомое. Из него шелк делают.
- Тогда мы - тараканы.