Чехословацкие корниловцы 1916-1917.
Продолжение статьи Б. Татарова. Переформирование и бои в Киеве.
Знамя было изготовлено для 1-го Ударного Славянского (Корниловского) полка в конце 1917 г. В 1918 г. оно было вручено, в Сибири 1-му Чехо-Словацкому Ударному батальону. После возвращения в Чехословакию, на основе ударного батальона и 6-го и 22-го егерских батальонов (австрийской армии) был сформирован Граничарский батальон № 6 Сибирских ударников, у которого и осталось.
В начале сентября полк по приказу Корнилова был передислоцирован в Могилёв, где находилась Ставка Верховного главнокомандующего. 9 сентября Корнилов посетил место расположения роты чешских разведчиков и остался весьма доволен порядком и чистотой. Корнилов поблагодарил чехов за верную службу и дисциплину. Он приказал чешской роте выставить караулы у отеля «Бристоль», где проживали военные представители государств Антанты, среди них и генерал Жанен, который позднее командовал всеми антибольшевистскими войсками союзников в Сибири.
10 сентября в город прибыли чешские музыканты, что очень порадовало капитана Неженцева. Как только прибывшие переоделись в форму, начались поиски музыкальных инструментов. Кое-что нашлось на складах, однако в основном пришлось искать в городе. К сожалению, в маленьком губернском городе ничего нашлось, и тогда Неженцев приказал реквизировать инструменты в цирке, который недавно приехал в Могилёв.
Тем временем ситуация крайне осложнилась, в результате т.н. «Корниловского мятежа». Корнилов был вынужден передать командование генералу Алексееву, и в качестве арестованного был помещён в гостиницу «Метрополь». Для охраны гостиницы караул там несли поочерёдно текинцы из личного конвоя самого Корнилова и чехи из роты Трушновича, тогда как весь полк находился в состоянии боевой готовности. «Так было в течение нескольких дней. Чехословаки и с ними казаки были в постоянной готовности и днем, и ночью. Ночью ребята спали, не раздеваясь, вместе с винтовками, готовые откликнуться на зов Корнилова, или по тревоге, которую поднимут текинцы. Тогда бы уже никого не жалели, в первую очередь «георгиевских кавалеров», которые хотели захватить Корнилова и убить его. Достаточно было бы одной угрозы со стороны их командира полковника Тимановского»19. Накалялась ситуация и в самом полку. Трушнович пишет, что в «каждом батальоне было по одной совершенно распропагандированной роте. Хуже всех была третья рота первого батальона, офицеры которой были малокультурными и колеблющимися. В конце концов солдаты их сместили и выбрали ротный комитет. Каждую ночь мы ждали какого-нибудь сюрприза, вроде попытки к разоружению...»18. В отчаянии Неженцев обратился к генералу Алексееву. Верные роты были приведены в готовность, чтобы в случае необходимости разоружить 3-ю роту. Однако, благодаря вмешательству Алексеева, в ней удалось временно навести порядок.
Затем генерала Корнилова с остальными «предателями революции» - Деникиным, Марковым, Лукомским, Романовским, Кисляковым, Эрдели и другими - перевезли в Быхов, где содержали в бывшем монастыре. Текинцы отправились с Корниловым, тогда как корниловцы остались в Могилёве в распоряжении Алексеева.
24 сентября в Могилёв приехал председатель ОЧСНР профессор Томаш Масарик. Поскольку после Корниловского мятежа существование полка было под реальной угрозой, Масарик с Неженцевым обсудили вопросы его реорганизации и пополнения. В результате переговоров было решено, что:
«- полк переименовывается в 1-й Славянский полк.
- полк будет дополнен добровольцами, так чтобы чехословаки составили 50 %, остальные - русские и другие славяне.
- все недисциплинированные и ненадежные представители полка русского происхождения будут немедленно удалены.
- командным языком остается русский, однако документы будут как на русском, так и на чешском.
- 1-й ударный Славянский полк передислоцируется из Могилева в район 1-й Чехо-Словацкой стрелковой дивизии»19.
В конце сентября 1-й Ударный Славянский полк был передислоцирован из Могилёва в место расположения 1-й Чехо-Словацкой Гуситской стрелковой дивизии - в район Полонное - Романова. По пути отстало несколько сотен человек.
По прибытии полк разместился в деревнях севернее железнодорожной станции Печановка. Командование полка, оркестр и команда охраны штаба разместились в Бундычеве, чешская рота с казаками - в небольшой деревеньке Малая Казарка, остальные роты - в других деревнях.
Поскольку штабс-капитан Мейстржик остался на лечении в больнице в Могилёве, командование чешской ротой принял российский офицер польского происхождения. Помимо него в роте было ещё два младших офицера-словенца - поручики Смолар и Трушнович.
Проживание в малороссийских деревнях, в общем, было достаточно приятным для корниловцев, однако ситуация, сложившаяся в полку, вызывала опасение. Бсеобщий развал армии, фронта, государства, постоянная большевистская агитация - всё приводило к сильному падению дисциплины среди ударников. Негативную роль играла и разбросанность частей полка по сёлам, которые кишели дезертирами и агитаторами.
Один из чехов так описывает ситуацию, сложившуюся в славянском полку: «...так получилось, что в полку образовались два лагеря, между которыми была откровенная вражда и неприязнь. В одном лагере - ударники, сохранявшие дисциплину, казаки и чехословаки, в другом - недовольные всем, бунтовщики и откровенные большевики. Часто, если бы весьма активно не вмешались офицеры, то кто знает, возможно, все закончилось бы кровавой резней. Такая страшная ситуация была в славянском полку... К счастью, недовольных становилось меньше, поскольку те самовольно покидали полк, и вскоре осталось около половины русских ударников...»2".
В сложившейся ситуации Неженцев очень рассчитывал на пополнение из чехов, которые должны были составить, по договорённости, 50% численности полка, тем самым восстановив штатную численность. Однако пополнение задерживалось, а когда, наконец, прибыло, то оказалось, что вместо обещанных 500 человек из запасного полка из Житомира прибыла только одна чехословацкая рота с двумя офицерами - подпоручиком Тайбрем и прапорщиком Яновским. Тем самым в Славянском полку появилась вторая чехословацкая рота. Общая численность чехословаков в полку составила 250 человек.
Капитана Неженцева беспокоило и то, что в полку очень мало офицеров чешской национальности. Ситуация еще усугублялась тем, что штабс-капитан Мейстржик всё еще находился в больнице. В чешской роте было много унтер-офицеров, в прошлом - учителей, студентов, чиновников. Исходя из этого, капитан решил направить несколько чехов в Житомир, в школу прапорщиков.
Затем в Петрограде произошёл октябрьский переворот, в результате чего к власти пришли большевики. Захватив столицу, они стали активно готовиться взять под свой контроль другие крупные российские города и промышленные центры. Б полной мере это касалось и Киева. Однако ситуация осложнялась наличием там украинских националистов, в свою очередь претендовавших на власть.
Командование Киевского военного округа (КВО) во главе с генерал-лейтенантом М.Ф. Квецинским фактически могло рассчитывать лишь на юнкеров, школы прапорщиков, автобронедивизион, два полка казаков, а также на делегатов казачьего съезда. В сложившейся ситуации КВО обратилось с просьбой к командованию Юго- Западного фронта о выделении воинских частей для поддержания порядка в Киеве.
Следует заметить, что 9 ноября (27 октября) 1917 г., председатель ОЧСНР Томаш Масарик, понимая реальную угрозу того, что чехословацкие части могут быть втянуты в разгорающуюся Гражданскую войну, обратился ко «всем воинским министерствам и командующим, начальникам Чехо-Словацкого войска» с требованием не использовать чехословаков во внутриполитической борьбе.
Однако заместитель комиссара юго-Западного фронта Григорьев обратился напрямую к исполняющему обязанности командира 1-й Чехо-Словацкой Гуситской стрелковой дивизии полковнику мамонтову, который принял решение направить в Киев:
- 2-й Чехо-Словацкий стрелковый Иржи с Подебрад полк (около 2500 штыков и 30 сабель, 16 пулемётов)21.
- 1-й Славянский (Корниловский) ударный полк (около 600-800 штыков) (точно можно говорить лишь о чешских ротах, численостью 250 солдат и офицеров);22
- 1-ю батарею 1-го Чехо-Словацкого Гуситского Яна Жижки артиллерийского отряда (153 артиллериста при 6 орудиях и 2 пулемётах)23.
Общая численность отряда составляла приблизительно 3000-3300 офицеров и рядовых.
Сводный отряд, размещённый в четырёх эшелонах, отбыл в Киев. 2-й Чехо-Словацкий стрелковый полк разместился в трёх эшелонах, корниловцы и артиллеристы - в одном. Чех-корниловец Йозеф Гоуштецкий в своих воспоминаниях пишет: «Между собой у нас говорили, что мы едем в Киев для охраны государственного имущества, в первую очередь охранять склады с боеприпасами, взрыв которых грозил уничтожением всего Киева». Подпоручик Яновский пишет, что «... вызов полка в Киев, как оказалось потом, был недоразумением, вызванным решением комиссара Юго-Западного фронта Григорьева»24.
Затем ситуация в Киеве становилась всё более напряженной. Большевики открыто готовились к восстанию, центром которого был Киевский Арсенал и мастерские на территории Киевской крепости.
11 ноября (29 октября) основная часть сводного Чехо-Словацкого отряда прибыла в Киев, на главный вокзал. В своих воспоминаниях чех-корниловец Гоуштецкий пишет, что, приближаясь к Киеву, видели, как «целые караваны богатых русских киевских семей, спасаясь, покидали город...». Кстати, это бегство горожан вызвало недовольство чехов, поскольку они считали, что беглецы «мало беспокоятся о судьбе России и таким поведением и трусостью вносят панику среди тех, кто был более сознательным...»25.
Выгрузившись из эшелонов, отряд, выставив караулы от 1-го Славянского ударного полка, направился к штабу КВО. Во время движения по улицам города, а особенно на Крещатике, чехословаков и ударников (корниловцев) восторженно приветствовали горожане. Обстановка в городе была неспокойной, улицы были полны вооружённых людей, передвигались непонятные отряды и бронеавтомобили. Так описывал своё впечатление от Киева один из артиллеристов: «...улицами проезжали бронеавтомобили, а чаще всего грузовики, наполненные войском, над которыми торчали длинные русские штыки. Одни автомобили были заняты большевиками, другие украинцами, между ними не было неприятельства, что не отвечало представлениям добровольцев (чехословаков. - Б.Т.), которые предполагали, что были посланы в Киев на помощь украинцам против большевиков»26.
У штаба КВО сводный отряд поприветствовали генерал Квецинский и начальник штаба Чехо-Словацкого корпуса генерал- майор В.Н. Шокоров. После этого 2-й Чехо-Словацкий стрелковый полк разместился на ночь в помещениях Кадетского корпуса, артиллеристы - в Николаевском артиллерийском училище, а 1-й Ударный Славянский - в Константиновском училище.
Здание Константиновского училища, где разместились корниловцы, находилось в юго-западной части Печерска, то есть в непосредственной близости от центра готовящегося восстания. Разумеется, ситуация в этом районе была крайне напряжённой. На территории городского ипподрома, поблизости училища, проходил большой митинг, где присутствовало много солдат различных частей Киевского гарнизона.
Восстание началось 11 ноября (29 октября) в 17.00. Сразу же после начала, в юго-западной части Печерска вспыхнули интенсивные перестрелки. В 17.00 отряд арсенальских рабочих и солдат 3-го авиапарка предприняли атаку на Константиновское училище и артиллерийские склады. Атака на училище была отбита, после чего восставшие отошли к зданию ипподрома, где и укрепились. Однако им удалось захватить артиллерийский склад и вооружить запасную Воронежскую дружину и понтонный батальон.
Корниловцы и юнкера, находившиеся в Константиновском училище, оказались в крайне тяжёлом положении, поскольку на стороне большевиков выступили также солдаты 1-го Конно-горного артиллерийского дивизиона. Артиллеристы заняли стратегически удобную позицию на поле ипподрома, которая позволяла держать под обстрелом здание училища. Корниловцы с юнкерами вечером предприняли попытку контратаки с целью захватить конно-горную батарею, но были вынуждены отойти: юнкера - к училищу, а ударники - в расположенный напротив манеж. До наступления темноты здание училища находилось под постоянным оружейным и пулемётным обстрелом большевиков и украинцев, укрывавшихся в соседних домах.
Вечером состоялось экстренное заседание комитета Славянского ударного полка, в результате была принята резолюция: «Ударный полк прибыл в Киев не для политической и национальной борьбы, а для подавления анархических выступлений толпы и отдельных лиц. Полк доводит до сведения Ц. Рады (Центральной Рады) и войскового генерального комитета, что полк никогда не выступал и не выступит против Ц. Рады и украинских войск, признанных В. П-вом (Временным Правительством) и просит Ц. Раду и Г.В. К-т (Главный военный комитет), если они не нуждаются в нашей помощи, направленной всецело на подавление анархических выступлений, содействовать скорейшему уводу полка на фронт»27. Бозможно, это было вызвано тем, что ударники столкнулись в боях с украинскими солдатами, действовавшими вместе с большевиками.
После начала восстания 11-я и 12-я роты 2-го полка были высланы на вокзал, где сменили чешские караулы от 1-го Славянского (Корниловского) ударного полка. На вокзале находились и караулы украинцев, которые вели себя в отношении чехословаков весьма провокационно. Так как в городе уже шли бои, караулы чехословацких корниловцев, не сумев добраться к своему полку, отправились в Кадетский корпус. По всей видимости, здание корпуса стало временным штабом чехословацких частей, так как штаб корпуса, который находился в центре города, разумеется, не мог быть в безопасности. Б 12 часов ночи Кадетский корпус подвергся нападению, но части 2-го полка и чехословацкие корниловцы отразили атаку.
Ночью в Ставку из штаба КВО сообщали: «Положение в Киеве 29 октября (11 ноября по новому стилю. - Б.Т.) в 23 часа 50 минут: На улицах Киева перестрелка, Константиновское военное училище осаждается солдатами конно-горной батареи, на стороне училища чехословацкий полк. Убито: офицер и пятеро солдат-чехов. Один юнкер ранен легко, другой тяжело. Расположенная в Печерске первая рота первой школы прапорщиков подверглась обстрелу. 765 Дежурный офицер связи и... поручик Дункан»28. Следует заметить, что потерь среди чехов не было, скорее всего, они были в российских ротах. известна фамилия погибшего офицера - командир 10-й роты поручик Григорьев29.
На следующий день с утра вновь вспыхнули бои и в юго-западной части Печерска. Чехи-корниловцы пишут в своих воспоминаниях, что утром ударники предприняли несколько вылазок из училища против обстреливавших его большевистских отрядов. Корниловцы использовали ударную тактику: забрасывание противника гранатами и быстрая атака в штыки.
Неопределенная ситуация полка плохо сказалась на дисциплине. Чех-корниловец Гоуштецкий так пишет о настроении в российских ротах и вообще о положении Ударного полка: «...нам было неприятно поведение российских солдат, которые после прихода нескольких трепачей-ораторов меняли свое настроение... Утром полковник (Неженцев. - Б.Т.) нам сообщил, что мы полностью окружены со всех сторон, что уже нам было известно, и рассчитывать мы могли только на себя»3". Занятно, что весьма активную, но безуспешную агитацию развернули в отношении чехословацких частей чешские коммунисты, в первую очередь Муна и Гатсе.
В 12 часов дня к восставшим присоединились две сотни солдат украинского полка, что заметно усилило большевиков. Вот как об этом пишет чех-корниловец подпоручик Яновский: «Напряженная, неопределенная ситуация была до самого утра, утром же 12 ноября (30 октября) наше положение ухудшилось, так как украинцы соединились с большевиками и выступили против нас...»3".
После полудня командование КВО силами корниловцев, юнкеров-константиновцев, николаевцев (артиллеристов) и 1-й школы прапорщиков предприняло попытку взять штурмом с юго-запада, по Московской улице, перекрытой баррикадами, Арсенал и его мастерские.
Юнкерам, возможно, удалось взять штурмом здание ипподрома и захватить улицу Московскую, переулок Бутышева до бани и улицу Николаевскую. С Николаевской юнкера смогли обстреливать Цепной мост, по которому большевики подвозили с Дарницы боеприпасы. Командование большевиков, оценив угрозу, кинуло в контрнаступление свои лучшие части - отряды Ефремова и Балакого. После напряжённого боя большевикам удалось оттеснить юнкеров с Николаевской улицы.
В рамках этой операции приняли участие и роты чехословацких корниловцев. «..Полк приехал в Киев 11 октября и был размещен в юнкерской школе. Полк оказался в тяжелой ситуации, поскольку по нему велся огонь со всех сторон из укрытий в зданиях и домах. Поскольку было необходимо обнаружить позиции стрелков, направили две чехословацкие роты: 13-я, под командованием подпоручика Трушновича, заняла быстрой атакой интендантские склады (интендантскую башню №1. - Б.Т.); разведчики 14-й роты под командованием подпоручика Яновского вычистили базар (Печерскую базарную площадь. - Б.Т.)... В этих боях мы работали только штыками и ручными гранатами»31. После чего юнкера и ударники окопались на валах.
Между тем руководство ОЧСНР, видя, что чехословацкие части, которые без их ведома были направлены в Киев, втягиваются в уличные бои, потребовали немедленного вывода чехословаков из города. Ночью, 13 ноября (31 октября) начался постепенный отвод чехословацких частей.
Пока в городе шли напряжённые бои между частями, верными Временному правительству, и большевиками, власть в Киеве фактически перешла в руки украинской Центральной Рады. Комиссар Макса вступил в переговоры с Центральной Радой, с которой договорился: о примирении и обмене пленными, о постепенном стягивании чехословацких частей к Кадетскому корпусу и о последующем отбытии из киева в расположение 1-й Чехо-словацкой Гуситской стрелковой дивизии.
Несмотря на то, что бои в городе начали утихать, ситуация в юго-восточной части Киевской крепости, где находилось Константиновское училище, оставалась весьма напряжённой. Ударники
1-го Славянского ударного полка, вместе с юнкерами, вели отчаянный бой. Окружённые со всех сторон, под прямым артиллерийским огнём ударники и юнкера отбивали все атаки в течение всего дня. Корниловец поручик Яновский так описывает эти события: «Напряженная, неопределенная ситуация была до самого утра, утром же 12 ноября (30 октября) наше положение ухудшилось, так как украинцы соединились с большевиками и выступили против нас. Наше положение было отчаянным. Мы были окружены со всех сторон 70 тысячами украинского войска и красной гвардии. Без питания. Ситуацией воспользовались провокаторы, и под влиянием их агитации полк начал распадаться. Так на одном тайном собрании прозвучало предложение: "Убить офицеров, чехов и юнкеров". В полку было много малороссов, которые, узнав, что против них стоят украинские части, начали роптать. Вся служба в это время легла на нас и юнкеров. Украинцы вели себя весьма подло. Ночью вместе с большевиками стреляли по нам, а днем выступали посредниками между нами и большевиками»32. Занятно мнение простого стрелка, уже упоминавшегося Рынеша, который в своих воспоминаниях пишет, что: «...в недоразумении между нашими и большевиками виноваты украинцы»33.
К сожалению, ситуация, в которой оказался полк, имела самое негативное влияние на дисциплину. Один чех-корниловец так описывает ситуацию: «... участие в киевских событиях имело самые негативные результаты. В полку, в частности в русских ротах, началась суматоха, да и в чешских ротах было не лучше. Одна часть наших солдат была за то, чтобы продолжать бой с большевиками, другая за нейтралитет; русские же солдаты в большинстве симпатизировали большевикам. Тем самым то напряжение, которое было в полку и ранее, обострилось еще больше»34.
Ночью 13 ноября (31 октября) чехословацкие роты ударного полка получили приказ от комиссара корпуса Максы присоединиться к 1-му Чехо-Словацкому полку. Чехословаки, однако, отказались исполнить приказ, так как понимали, что в условиях разложения полка их отход грозит смертью русским офицерам и юнкерам. «В это время подпоручик Тайбр (командир одной из чехословацких рот. - Б.Т.) послал двух стрелков как связных к 2-му полку с целью объяснения нашей ситуации, - пишет поручик Яновский, - а также для координации наших действий. Посланные для связи стрелки вернулись этой же ночью с приказом дивизионного (правильно - корпусного. - Б.Т.) комиссара Максы, которым он отзывал наши роты ко 2-му полку. Командир Корниловского полка капитан Неженцев позвал меня и поручика Тайбра и показал нам приказ, при этом сказав: "В этой ситуации я не могу вам приказать уйти из полка, а также у меня нет права вас задерживать. Подумайте и решите сами". Так как, помимо юнкеров, наши две роты были единственными надежными частями полка, а после нашего отхода юнкерам и около 150 русским офицерам (настоящим русским патриотам) грозила бы неминуемая смерть, мы решили остаться и разделить их участь»35.
Затем большевики решили применить тяжёлую артиллерию. Город подвергся обстрелу из тяжёлых орудий, находившихся в Дарнице. Большевики использовали колокольню Киево-Печерской лавры для координации стрельбы. Особенно ожесточённый огонь был сосредоточен на здании Константиновского училища. Большевики предлагали свободный выход чехам в обмен на выдачу офицеров и юнкеров, но получили отказ.
Тем временем у здания училища появился комиссар Юго-Западного фронта Григорьев, который вступил в переговоры с большевиками. Корниловцы и юнкера согласились сдать здание училища в обмен на свободный отъезд или на Дон, или в Житомир к месту расположения 1-й Чехо-Словацкой Гуситской стрелковой дивизии.
После заключения перемирия корниловцы вместе с уцелевшими юнкерами оставили здание и направились к Кадетскому корпусу, где собирались все части, принимавшие участи в боях против большевиков.
Утром корниловцы в здании Николаевского училища провели собрание, на котором решали будущее своего полка. Капитан Неженцев вновь говорил о том, что в условиях начинающейся гражданской войны существуют лишь две возможности: либо оставаться в составе Чехо-Словацкого корпуса, либо направиться на Дон к своему шефу генералу Корнилову. Было принято решение, что полк вернётся в Пе- чановку за своим имуществом, после чего поедет на Дон.
По возвращении в расположение 1-й дивизии Славянский ударный полк ожидал приказ о роспуске. Предполагалось, что русские солдаты демобилизуются, а чешские роты присоединятся к формирующемуся 4-му Чехо-Словацкому стрелковому полку. «После прочтения приказа в расположении ударного полка началось активное движение. Движение активное, но безрадостное, поскольку полк доживал последний день... Демобилизованные солдаты получили документы, некоторые пьяные «в дым» уходили на вокзал. Большинство, однако, отправились «на Родину» без бумаг, поскольку им надоело ждать, когда писарь им их выдаст...»36.
После того как ушли чехословацкие роты, от всего Славянского ударного полка осталось: «...около 200 бойцов, в большинстве казаков, а также российских добровольцев, 30 чехов и столько же галицийцев...». Корниловцы, которые решили отправиться на Дон, понимая, как может быть необходимо там оружие и боеприпасы, старались взять с собой как можно больше полкового имущества. «На военные и сельские телеги грузили полковое имущество и под дождем, по размытым, полным грязи дорогам отвозили в Печановку, с надеждой, что все это драгоценное имущество удастся загрузить в эшелон и отвезти на Кубань. На телегах были винтовки, пулеметы, гранаты и патроны... А Неженцев? Вещи уже приготовлены, готов в дорогу и он... В крестьянской избе, где находилась полковая канцелярия, в углу стоит полковое знамя - простое древко, а на нем знамя из черного и красного полотна. Это то знамя, которое вручил ударникам Корнилов и с которым они атаковали у Ямницы. Несмотря на то, что оно пошито из простого материала, - это дорогая память... Знамя снято с древка, Неженцев обматывает его вокруг своего тела...»37.
Затем две роты 4-го Чехо-Словацкого стрелкового полка прибыли в Булдычев, где от корниловцев приняли под охрану склады с оставшимся имуществом, повозки и коней.
На станции, несмотря на все старания и угрозы Неженцева, корниловцам не удалось получить нужного количества вагонов для погрузки полкового имущества. Начальник станции, ссылаясь на запрет вывозить с фронта военный материал, отказывал в товарных вагонах. Удалось получить только вагоны для перевозки коней, поскольку корниловцы ехали на Дон под видом демобилизованных казаков. из всего полкового имущества, приготовленного для отправки на Дон - 3000 винтовок, 300 пулемётов - лишь малую часть удалось укрыть в сене в вагонах. Ударники сняли все корниловские знаки отличия. Офицеры переоделись в солдатскую форму. После чего остатки полка разделились на несколько групп, которые подались в путь самостоятельно.
Знамя было изготовлено для 1-го Ударного Славянского (Корниловского) полка в конце 1917 г. В 1918 г. оно было вручено, в Сибири 1-му Чехо-Словацкому Ударному батальону. После возвращения в Чехословакию, на основе ударного батальона и 6-го и 22-го егерских батальонов (австрийской армии) был сформирован Граничарский батальон № 6 Сибирских ударников, у которого и осталось знамя
Novбk F. Českoslovenštн kornilovci. // Cestami odboje. D. I-IV. 1929. S. 254.
2 Pleskэ M. Srdce ze zlata a ocele. I dil. Praha, 1938. S. 66.
3 Za svobodu. Obrбzkovб kronika československйho revolučnнho hnutн na Rusi, 1914-
1920. // Pamбtnнku odboje . D. 2. Praha, 1924. S. 42.
4 Novбk. 1927. S. 368.
5 Novбk. 1927. S. 368.
6 Pleskэ. 1938. S. 69-70.
7 Pleskэ. 1938. S. 75-77.
8 Pleskэ. 1938. S. 100.
9 Novбk. 1927. S. 370.
10 Pleskэ. 1938. S. 115-116.
11 Pleskэ. 1938. S. 141.
12 Pleskэ. 1938. S. 143, 145.
13 Pleskэ. 1938. S. 181.
14 Pleskэ. 1938. S. 181.
15 Novбk. 1927. S. 468.
16 Pleskэ. 1927. S. 234.
17 Pleskэ. 1938. S. 259, 248-249, 26.
18 Трушнович А. Воспоминания корниловца 1914-1934. Москва - Франкфурт, 2004.
С. 59-61.
19 Pleskэ. 1938 . S. 273;
20 Pleskэ. 1938. S. 276.
21 Kronika pěšнho pluku 2 Jнřнho z Poděbrad (1916-1920). Praha, 1926. S. 72.
22 Dějiny 4. střeleckйho pluku Prokopa Velikйho, 1917-1920. Turnov, 1927. S. 81.
23 Kalena K. Dějiny dělostřeleckйho pluku 1 Jana Žižky z Trocnova v ruskй revoluci a ve
vlasti. - Praha, 1937. S. 141.
24 Za svobodu, d. II, 1924. S. 734.
25 Za svobodu, d. II, 1924. S. 734.
26 Kalena, 1937. S. 143.
27 1917 год на Киевщине. Киев, 1928, С. 344.
28 Там же. С. 354.
29 Корниловцы в Киеве. // 1918 год на Украине. Россия забытая и неизвестная. М.,
2001. С. 13-14; За власть Советов. Киев, 1957. С. 13-14.
30 Za svobodu, 1924. D. II. S. 735.
31 Za svobodu, 1924. D. II. S. 734.
32 Za svobodu, 1924. D. II. S. 734.
33 Spověd' vojбka 10. pluku. Dokumentalni kniha Čsl. dobrovolce Adolfa Ryneše,
poddůstojnнka 10 pluku. Praha, 1935. S. 65.
34 Pleskэ. 1938. S. 287.
35 Za svobodu. 1924. D. II. S. 735.
36 Pleskэ M. Srdce ze zlata a ocele. II dil. Praha, 1938. S. 16.
37 Ibid. I-II dil. 1938. S. 17.
Знамя было изготовлено для 1-го Ударного Славянского (Корниловского) полка в конце 1917 г. В 1918 г. оно было вручено, в Сибири 1-му Чехо-Словацкому Ударному батальону. После возвращения в Чехословакию, на основе ударного батальона и 6-го и 22-го егерских батальонов (австрийской армии) был сформирован Граничарский батальон № 6 Сибирских ударников, у которого и осталось.
В начале сентября полк по приказу Корнилова был передислоцирован в Могилёв, где находилась Ставка Верховного главнокомандующего. 9 сентября Корнилов посетил место расположения роты чешских разведчиков и остался весьма доволен порядком и чистотой. Корнилов поблагодарил чехов за верную службу и дисциплину. Он приказал чешской роте выставить караулы у отеля «Бристоль», где проживали военные представители государств Антанты, среди них и генерал Жанен, который позднее командовал всеми антибольшевистскими войсками союзников в Сибири.
10 сентября в город прибыли чешские музыканты, что очень порадовало капитана Неженцева. Как только прибывшие переоделись в форму, начались поиски музыкальных инструментов. Кое-что нашлось на складах, однако в основном пришлось искать в городе. К сожалению, в маленьком губернском городе ничего нашлось, и тогда Неженцев приказал реквизировать инструменты в цирке, который недавно приехал в Могилёв.
Тем временем ситуация крайне осложнилась, в результате т.н. «Корниловского мятежа». Корнилов был вынужден передать командование генералу Алексееву, и в качестве арестованного был помещён в гостиницу «Метрополь». Для охраны гостиницы караул там несли поочерёдно текинцы из личного конвоя самого Корнилова и чехи из роты Трушновича, тогда как весь полк находился в состоянии боевой готовности. «Так было в течение нескольких дней. Чехословаки и с ними казаки были в постоянной готовности и днем, и ночью. Ночью ребята спали, не раздеваясь, вместе с винтовками, готовые откликнуться на зов Корнилова, или по тревоге, которую поднимут текинцы. Тогда бы уже никого не жалели, в первую очередь «георгиевских кавалеров», которые хотели захватить Корнилова и убить его. Достаточно было бы одной угрозы со стороны их командира полковника Тимановского»19. Накалялась ситуация и в самом полку. Трушнович пишет, что в «каждом батальоне было по одной совершенно распропагандированной роте. Хуже всех была третья рота первого батальона, офицеры которой были малокультурными и колеблющимися. В конце концов солдаты их сместили и выбрали ротный комитет. Каждую ночь мы ждали какого-нибудь сюрприза, вроде попытки к разоружению...»18. В отчаянии Неженцев обратился к генералу Алексееву. Верные роты были приведены в готовность, чтобы в случае необходимости разоружить 3-ю роту. Однако, благодаря вмешательству Алексеева, в ней удалось временно навести порядок.
Затем генерала Корнилова с остальными «предателями революции» - Деникиным, Марковым, Лукомским, Романовским, Кисляковым, Эрдели и другими - перевезли в Быхов, где содержали в бывшем монастыре. Текинцы отправились с Корниловым, тогда как корниловцы остались в Могилёве в распоряжении Алексеева.
24 сентября в Могилёв приехал председатель ОЧСНР профессор Томаш Масарик. Поскольку после Корниловского мятежа существование полка было под реальной угрозой, Масарик с Неженцевым обсудили вопросы его реорганизации и пополнения. В результате переговоров было решено, что:
«- полк переименовывается в 1-й Славянский полк.
- полк будет дополнен добровольцами, так чтобы чехословаки составили 50 %, остальные - русские и другие славяне.
- все недисциплинированные и ненадежные представители полка русского происхождения будут немедленно удалены.
- командным языком остается русский, однако документы будут как на русском, так и на чешском.
- 1-й ударный Славянский полк передислоцируется из Могилева в район 1-й Чехо-Словацкой стрелковой дивизии»19.
В конце сентября 1-й Ударный Славянский полк был передислоцирован из Могилёва в место расположения 1-й Чехо-Словацкой Гуситской стрелковой дивизии - в район Полонное - Романова. По пути отстало несколько сотен человек.
По прибытии полк разместился в деревнях севернее железнодорожной станции Печановка. Командование полка, оркестр и команда охраны штаба разместились в Бундычеве, чешская рота с казаками - в небольшой деревеньке Малая Казарка, остальные роты - в других деревнях.
Поскольку штабс-капитан Мейстржик остался на лечении в больнице в Могилёве, командование чешской ротой принял российский офицер польского происхождения. Помимо него в роте было ещё два младших офицера-словенца - поручики Смолар и Трушнович.
Проживание в малороссийских деревнях, в общем, было достаточно приятным для корниловцев, однако ситуация, сложившаяся в полку, вызывала опасение. Бсеобщий развал армии, фронта, государства, постоянная большевистская агитация - всё приводило к сильному падению дисциплины среди ударников. Негативную роль играла и разбросанность частей полка по сёлам, которые кишели дезертирами и агитаторами.
Один из чехов так описывает ситуацию, сложившуюся в славянском полку: «...так получилось, что в полку образовались два лагеря, между которыми была откровенная вражда и неприязнь. В одном лагере - ударники, сохранявшие дисциплину, казаки и чехословаки, в другом - недовольные всем, бунтовщики и откровенные большевики. Часто, если бы весьма активно не вмешались офицеры, то кто знает, возможно, все закончилось бы кровавой резней. Такая страшная ситуация была в славянском полку... К счастью, недовольных становилось меньше, поскольку те самовольно покидали полк, и вскоре осталось около половины русских ударников...»2".
В сложившейся ситуации Неженцев очень рассчитывал на пополнение из чехов, которые должны были составить, по договорённости, 50% численности полка, тем самым восстановив штатную численность. Однако пополнение задерживалось, а когда, наконец, прибыло, то оказалось, что вместо обещанных 500 человек из запасного полка из Житомира прибыла только одна чехословацкая рота с двумя офицерами - подпоручиком Тайбрем и прапорщиком Яновским. Тем самым в Славянском полку появилась вторая чехословацкая рота. Общая численность чехословаков в полку составила 250 человек.
Капитана Неженцева беспокоило и то, что в полку очень мало офицеров чешской национальности. Ситуация еще усугублялась тем, что штабс-капитан Мейстржик всё еще находился в больнице. В чешской роте было много унтер-офицеров, в прошлом - учителей, студентов, чиновников. Исходя из этого, капитан решил направить несколько чехов в Житомир, в школу прапорщиков.
Затем в Петрограде произошёл октябрьский переворот, в результате чего к власти пришли большевики. Захватив столицу, они стали активно готовиться взять под свой контроль другие крупные российские города и промышленные центры. Б полной мере это касалось и Киева. Однако ситуация осложнялась наличием там украинских националистов, в свою очередь претендовавших на власть.
Командование Киевского военного округа (КВО) во главе с генерал-лейтенантом М.Ф. Квецинским фактически могло рассчитывать лишь на юнкеров, школы прапорщиков, автобронедивизион, два полка казаков, а также на делегатов казачьего съезда. В сложившейся ситуации КВО обратилось с просьбой к командованию Юго- Западного фронта о выделении воинских частей для поддержания порядка в Киеве.
Следует заметить, что 9 ноября (27 октября) 1917 г., председатель ОЧСНР Томаш Масарик, понимая реальную угрозу того, что чехословацкие части могут быть втянуты в разгорающуюся Гражданскую войну, обратился ко «всем воинским министерствам и командующим, начальникам Чехо-Словацкого войска» с требованием не использовать чехословаков во внутриполитической борьбе.
Однако заместитель комиссара юго-Западного фронта Григорьев обратился напрямую к исполняющему обязанности командира 1-й Чехо-Словацкой Гуситской стрелковой дивизии полковнику мамонтову, который принял решение направить в Киев:
- 2-й Чехо-Словацкий стрелковый Иржи с Подебрад полк (около 2500 штыков и 30 сабель, 16 пулемётов)21.
- 1-й Славянский (Корниловский) ударный полк (около 600-800 штыков) (точно можно говорить лишь о чешских ротах, численостью 250 солдат и офицеров);22
- 1-ю батарею 1-го Чехо-Словацкого Гуситского Яна Жижки артиллерийского отряда (153 артиллериста при 6 орудиях и 2 пулемётах)23.
Общая численность отряда составляла приблизительно 3000-3300 офицеров и рядовых.
Сводный отряд, размещённый в четырёх эшелонах, отбыл в Киев. 2-й Чехо-Словацкий стрелковый полк разместился в трёх эшелонах, корниловцы и артиллеристы - в одном. Чех-корниловец Йозеф Гоуштецкий в своих воспоминаниях пишет: «Между собой у нас говорили, что мы едем в Киев для охраны государственного имущества, в первую очередь охранять склады с боеприпасами, взрыв которых грозил уничтожением всего Киева». Подпоручик Яновский пишет, что «... вызов полка в Киев, как оказалось потом, был недоразумением, вызванным решением комиссара Юго-Западного фронта Григорьева»24.
Затем ситуация в Киеве становилась всё более напряженной. Большевики открыто готовились к восстанию, центром которого был Киевский Арсенал и мастерские на территории Киевской крепости.
11 ноября (29 октября) основная часть сводного Чехо-Словацкого отряда прибыла в Киев, на главный вокзал. В своих воспоминаниях чех-корниловец Гоуштецкий пишет, что, приближаясь к Киеву, видели, как «целые караваны богатых русских киевских семей, спасаясь, покидали город...». Кстати, это бегство горожан вызвало недовольство чехов, поскольку они считали, что беглецы «мало беспокоятся о судьбе России и таким поведением и трусостью вносят панику среди тех, кто был более сознательным...»25.
Выгрузившись из эшелонов, отряд, выставив караулы от 1-го Славянского ударного полка, направился к штабу КВО. Во время движения по улицам города, а особенно на Крещатике, чехословаков и ударников (корниловцев) восторженно приветствовали горожане. Обстановка в городе была неспокойной, улицы были полны вооружённых людей, передвигались непонятные отряды и бронеавтомобили. Так описывал своё впечатление от Киева один из артиллеристов: «...улицами проезжали бронеавтомобили, а чаще всего грузовики, наполненные войском, над которыми торчали длинные русские штыки. Одни автомобили были заняты большевиками, другие украинцами, между ними не было неприятельства, что не отвечало представлениям добровольцев (чехословаков. - Б.Т.), которые предполагали, что были посланы в Киев на помощь украинцам против большевиков»26.
У штаба КВО сводный отряд поприветствовали генерал Квецинский и начальник штаба Чехо-Словацкого корпуса генерал- майор В.Н. Шокоров. После этого 2-й Чехо-Словацкий стрелковый полк разместился на ночь в помещениях Кадетского корпуса, артиллеристы - в Николаевском артиллерийском училище, а 1-й Ударный Славянский - в Константиновском училище.
Здание Константиновского училища, где разместились корниловцы, находилось в юго-западной части Печерска, то есть в непосредственной близости от центра готовящегося восстания. Разумеется, ситуация в этом районе была крайне напряжённой. На территории городского ипподрома, поблизости училища, проходил большой митинг, где присутствовало много солдат различных частей Киевского гарнизона.
Восстание началось 11 ноября (29 октября) в 17.00. Сразу же после начала, в юго-западной части Печерска вспыхнули интенсивные перестрелки. В 17.00 отряд арсенальских рабочих и солдат 3-го авиапарка предприняли атаку на Константиновское училище и артиллерийские склады. Атака на училище была отбита, после чего восставшие отошли к зданию ипподрома, где и укрепились. Однако им удалось захватить артиллерийский склад и вооружить запасную Воронежскую дружину и понтонный батальон.
Корниловцы и юнкера, находившиеся в Константиновском училище, оказались в крайне тяжёлом положении, поскольку на стороне большевиков выступили также солдаты 1-го Конно-горного артиллерийского дивизиона. Артиллеристы заняли стратегически удобную позицию на поле ипподрома, которая позволяла держать под обстрелом здание училища. Корниловцы с юнкерами вечером предприняли попытку контратаки с целью захватить конно-горную батарею, но были вынуждены отойти: юнкера - к училищу, а ударники - в расположенный напротив манеж. До наступления темноты здание училища находилось под постоянным оружейным и пулемётным обстрелом большевиков и украинцев, укрывавшихся в соседних домах.
Вечером состоялось экстренное заседание комитета Славянского ударного полка, в результате была принята резолюция: «Ударный полк прибыл в Киев не для политической и национальной борьбы, а для подавления анархических выступлений толпы и отдельных лиц. Полк доводит до сведения Ц. Рады (Центральной Рады) и войскового генерального комитета, что полк никогда не выступал и не выступит против Ц. Рады и украинских войск, признанных В. П-вом (Временным Правительством) и просит Ц. Раду и Г.В. К-т (Главный военный комитет), если они не нуждаются в нашей помощи, направленной всецело на подавление анархических выступлений, содействовать скорейшему уводу полка на фронт»27. Бозможно, это было вызвано тем, что ударники столкнулись в боях с украинскими солдатами, действовавшими вместе с большевиками.
После начала восстания 11-я и 12-я роты 2-го полка были высланы на вокзал, где сменили чешские караулы от 1-го Славянского (Корниловского) ударного полка. На вокзале находились и караулы украинцев, которые вели себя в отношении чехословаков весьма провокационно. Так как в городе уже шли бои, караулы чехословацких корниловцев, не сумев добраться к своему полку, отправились в Кадетский корпус. По всей видимости, здание корпуса стало временным штабом чехословацких частей, так как штаб корпуса, который находился в центре города, разумеется, не мог быть в безопасности. Б 12 часов ночи Кадетский корпус подвергся нападению, но части 2-го полка и чехословацкие корниловцы отразили атаку.
Ночью в Ставку из штаба КВО сообщали: «Положение в Киеве 29 октября (11 ноября по новому стилю. - Б.Т.) в 23 часа 50 минут: На улицах Киева перестрелка, Константиновское военное училище осаждается солдатами конно-горной батареи, на стороне училища чехословацкий полк. Убито: офицер и пятеро солдат-чехов. Один юнкер ранен легко, другой тяжело. Расположенная в Печерске первая рота первой школы прапорщиков подверглась обстрелу. 765 Дежурный офицер связи и... поручик Дункан»28. Следует заметить, что потерь среди чехов не было, скорее всего, они были в российских ротах. известна фамилия погибшего офицера - командир 10-й роты поручик Григорьев29.
На следующий день с утра вновь вспыхнули бои и в юго-западной части Печерска. Чехи-корниловцы пишут в своих воспоминаниях, что утром ударники предприняли несколько вылазок из училища против обстреливавших его большевистских отрядов. Корниловцы использовали ударную тактику: забрасывание противника гранатами и быстрая атака в штыки.
Неопределенная ситуация полка плохо сказалась на дисциплине. Чех-корниловец Гоуштецкий так пишет о настроении в российских ротах и вообще о положении Ударного полка: «...нам было неприятно поведение российских солдат, которые после прихода нескольких трепачей-ораторов меняли свое настроение... Утром полковник (Неженцев. - Б.Т.) нам сообщил, что мы полностью окружены со всех сторон, что уже нам было известно, и рассчитывать мы могли только на себя»3". Занятно, что весьма активную, но безуспешную агитацию развернули в отношении чехословацких частей чешские коммунисты, в первую очередь Муна и Гатсе.
В 12 часов дня к восставшим присоединились две сотни солдат украинского полка, что заметно усилило большевиков. Вот как об этом пишет чех-корниловец подпоручик Яновский: «Напряженная, неопределенная ситуация была до самого утра, утром же 12 ноября (30 октября) наше положение ухудшилось, так как украинцы соединились с большевиками и выступили против нас...»3".
После полудня командование КВО силами корниловцев, юнкеров-константиновцев, николаевцев (артиллеристов) и 1-й школы прапорщиков предприняло попытку взять штурмом с юго-запада, по Московской улице, перекрытой баррикадами, Арсенал и его мастерские.
Юнкерам, возможно, удалось взять штурмом здание ипподрома и захватить улицу Московскую, переулок Бутышева до бани и улицу Николаевскую. С Николаевской юнкера смогли обстреливать Цепной мост, по которому большевики подвозили с Дарницы боеприпасы. Командование большевиков, оценив угрозу, кинуло в контрнаступление свои лучшие части - отряды Ефремова и Балакого. После напряжённого боя большевикам удалось оттеснить юнкеров с Николаевской улицы.
В рамках этой операции приняли участие и роты чехословацких корниловцев. «..Полк приехал в Киев 11 октября и был размещен в юнкерской школе. Полк оказался в тяжелой ситуации, поскольку по нему велся огонь со всех сторон из укрытий в зданиях и домах. Поскольку было необходимо обнаружить позиции стрелков, направили две чехословацкие роты: 13-я, под командованием подпоручика Трушновича, заняла быстрой атакой интендантские склады (интендантскую башню №1. - Б.Т.); разведчики 14-й роты под командованием подпоручика Яновского вычистили базар (Печерскую базарную площадь. - Б.Т.)... В этих боях мы работали только штыками и ручными гранатами»31. После чего юнкера и ударники окопались на валах.
Между тем руководство ОЧСНР, видя, что чехословацкие части, которые без их ведома были направлены в Киев, втягиваются в уличные бои, потребовали немедленного вывода чехословаков из города. Ночью, 13 ноября (31 октября) начался постепенный отвод чехословацких частей.
Пока в городе шли напряжённые бои между частями, верными Временному правительству, и большевиками, власть в Киеве фактически перешла в руки украинской Центральной Рады. Комиссар Макса вступил в переговоры с Центральной Радой, с которой договорился: о примирении и обмене пленными, о постепенном стягивании чехословацких частей к Кадетскому корпусу и о последующем отбытии из киева в расположение 1-й Чехо-словацкой Гуситской стрелковой дивизии.
Несмотря на то, что бои в городе начали утихать, ситуация в юго-восточной части Киевской крепости, где находилось Константиновское училище, оставалась весьма напряжённой. Ударники
1-го Славянского ударного полка, вместе с юнкерами, вели отчаянный бой. Окружённые со всех сторон, под прямым артиллерийским огнём ударники и юнкера отбивали все атаки в течение всего дня. Корниловец поручик Яновский так описывает эти события: «Напряженная, неопределенная ситуация была до самого утра, утром же 12 ноября (30 октября) наше положение ухудшилось, так как украинцы соединились с большевиками и выступили против нас. Наше положение было отчаянным. Мы были окружены со всех сторон 70 тысячами украинского войска и красной гвардии. Без питания. Ситуацией воспользовались провокаторы, и под влиянием их агитации полк начал распадаться. Так на одном тайном собрании прозвучало предложение: "Убить офицеров, чехов и юнкеров". В полку было много малороссов, которые, узнав, что против них стоят украинские части, начали роптать. Вся служба в это время легла на нас и юнкеров. Украинцы вели себя весьма подло. Ночью вместе с большевиками стреляли по нам, а днем выступали посредниками между нами и большевиками»32. Занятно мнение простого стрелка, уже упоминавшегося Рынеша, который в своих воспоминаниях пишет, что: «...в недоразумении между нашими и большевиками виноваты украинцы»33.
К сожалению, ситуация, в которой оказался полк, имела самое негативное влияние на дисциплину. Один чех-корниловец так описывает ситуацию: «... участие в киевских событиях имело самые негативные результаты. В полку, в частности в русских ротах, началась суматоха, да и в чешских ротах было не лучше. Одна часть наших солдат была за то, чтобы продолжать бой с большевиками, другая за нейтралитет; русские же солдаты в большинстве симпатизировали большевикам. Тем самым то напряжение, которое было в полку и ранее, обострилось еще больше»34.
Ночью 13 ноября (31 октября) чехословацкие роты ударного полка получили приказ от комиссара корпуса Максы присоединиться к 1-му Чехо-Словацкому полку. Чехословаки, однако, отказались исполнить приказ, так как понимали, что в условиях разложения полка их отход грозит смертью русским офицерам и юнкерам. «В это время подпоручик Тайбр (командир одной из чехословацких рот. - Б.Т.) послал двух стрелков как связных к 2-му полку с целью объяснения нашей ситуации, - пишет поручик Яновский, - а также для координации наших действий. Посланные для связи стрелки вернулись этой же ночью с приказом дивизионного (правильно - корпусного. - Б.Т.) комиссара Максы, которым он отзывал наши роты ко 2-му полку. Командир Корниловского полка капитан Неженцев позвал меня и поручика Тайбра и показал нам приказ, при этом сказав: "В этой ситуации я не могу вам приказать уйти из полка, а также у меня нет права вас задерживать. Подумайте и решите сами". Так как, помимо юнкеров, наши две роты были единственными надежными частями полка, а после нашего отхода юнкерам и около 150 русским офицерам (настоящим русским патриотам) грозила бы неминуемая смерть, мы решили остаться и разделить их участь»35.
Затем большевики решили применить тяжёлую артиллерию. Город подвергся обстрелу из тяжёлых орудий, находившихся в Дарнице. Большевики использовали колокольню Киево-Печерской лавры для координации стрельбы. Особенно ожесточённый огонь был сосредоточен на здании Константиновского училища. Большевики предлагали свободный выход чехам в обмен на выдачу офицеров и юнкеров, но получили отказ.
Тем временем у здания училища появился комиссар Юго-Западного фронта Григорьев, который вступил в переговоры с большевиками. Корниловцы и юнкера согласились сдать здание училища в обмен на свободный отъезд или на Дон, или в Житомир к месту расположения 1-й Чехо-Словацкой Гуситской стрелковой дивизии.
После заключения перемирия корниловцы вместе с уцелевшими юнкерами оставили здание и направились к Кадетскому корпусу, где собирались все части, принимавшие участи в боях против большевиков.
Утром корниловцы в здании Николаевского училища провели собрание, на котором решали будущее своего полка. Капитан Неженцев вновь говорил о том, что в условиях начинающейся гражданской войны существуют лишь две возможности: либо оставаться в составе Чехо-Словацкого корпуса, либо направиться на Дон к своему шефу генералу Корнилову. Было принято решение, что полк вернётся в Пе- чановку за своим имуществом, после чего поедет на Дон.
По возвращении в расположение 1-й дивизии Славянский ударный полк ожидал приказ о роспуске. Предполагалось, что русские солдаты демобилизуются, а чешские роты присоединятся к формирующемуся 4-му Чехо-Словацкому стрелковому полку. «После прочтения приказа в расположении ударного полка началось активное движение. Движение активное, но безрадостное, поскольку полк доживал последний день... Демобилизованные солдаты получили документы, некоторые пьяные «в дым» уходили на вокзал. Большинство, однако, отправились «на Родину» без бумаг, поскольку им надоело ждать, когда писарь им их выдаст...»36.
После того как ушли чехословацкие роты, от всего Славянского ударного полка осталось: «...около 200 бойцов, в большинстве казаков, а также российских добровольцев, 30 чехов и столько же галицийцев...». Корниловцы, которые решили отправиться на Дон, понимая, как может быть необходимо там оружие и боеприпасы, старались взять с собой как можно больше полкового имущества. «На военные и сельские телеги грузили полковое имущество и под дождем, по размытым, полным грязи дорогам отвозили в Печановку, с надеждой, что все это драгоценное имущество удастся загрузить в эшелон и отвезти на Кубань. На телегах были винтовки, пулеметы, гранаты и патроны... А Неженцев? Вещи уже приготовлены, готов в дорогу и он... В крестьянской избе, где находилась полковая канцелярия, в углу стоит полковое знамя - простое древко, а на нем знамя из черного и красного полотна. Это то знамя, которое вручил ударникам Корнилов и с которым они атаковали у Ямницы. Несмотря на то, что оно пошито из простого материала, - это дорогая память... Знамя снято с древка, Неженцев обматывает его вокруг своего тела...»37.
Затем две роты 4-го Чехо-Словацкого стрелкового полка прибыли в Булдычев, где от корниловцев приняли под охрану склады с оставшимся имуществом, повозки и коней.
На станции, несмотря на все старания и угрозы Неженцева, корниловцам не удалось получить нужного количества вагонов для погрузки полкового имущества. Начальник станции, ссылаясь на запрет вывозить с фронта военный материал, отказывал в товарных вагонах. Удалось получить только вагоны для перевозки коней, поскольку корниловцы ехали на Дон под видом демобилизованных казаков. из всего полкового имущества, приготовленного для отправки на Дон - 3000 винтовок, 300 пулемётов - лишь малую часть удалось укрыть в сене в вагонах. Ударники сняли все корниловские знаки отличия. Офицеры переоделись в солдатскую форму. После чего остатки полка разделились на несколько групп, которые подались в путь самостоятельно.
Знамя было изготовлено для 1-го Ударного Славянского (Корниловского) полка в конце 1917 г. В 1918 г. оно было вручено, в Сибири 1-му Чехо-Словацкому Ударному батальону. После возвращения в Чехословакию, на основе ударного батальона и 6-го и 22-го егерских батальонов (австрийской армии) был сформирован Граничарский батальон № 6 Сибирских ударников, у которого и осталось знамя
Novбk F. Českoslovenštн kornilovci. // Cestami odboje. D. I-IV. 1929. S. 254.
2 Pleskэ M. Srdce ze zlata a ocele. I dil. Praha, 1938. S. 66.
3 Za svobodu. Obrбzkovб kronika československйho revolučnнho hnutн na Rusi, 1914-
1920. // Pamбtnнku odboje . D. 2. Praha, 1924. S. 42.
4 Novбk. 1927. S. 368.
5 Novбk. 1927. S. 368.
6 Pleskэ. 1938. S. 69-70.
7 Pleskэ. 1938. S. 75-77.
8 Pleskэ. 1938. S. 100.
9 Novбk. 1927. S. 370.
10 Pleskэ. 1938. S. 115-116.
11 Pleskэ. 1938. S. 141.
12 Pleskэ. 1938. S. 143, 145.
13 Pleskэ. 1938. S. 181.
14 Pleskэ. 1938. S. 181.
15 Novбk. 1927. S. 468.
16 Pleskэ. 1927. S. 234.
17 Pleskэ. 1938. S. 259, 248-249, 26.
18 Трушнович А. Воспоминания корниловца 1914-1934. Москва - Франкфурт, 2004.
С. 59-61.
19 Pleskэ. 1938 . S. 273;
20 Pleskэ. 1938. S. 276.
21 Kronika pěšнho pluku 2 Jнřнho z Poděbrad (1916-1920). Praha, 1926. S. 72.
22 Dějiny 4. střeleckйho pluku Prokopa Velikйho, 1917-1920. Turnov, 1927. S. 81.
23 Kalena K. Dějiny dělostřeleckйho pluku 1 Jana Žižky z Trocnova v ruskй revoluci a ve
vlasti. - Praha, 1937. S. 141.
24 Za svobodu, d. II, 1924. S. 734.
25 Za svobodu, d. II, 1924. S. 734.
26 Kalena, 1937. S. 143.
27 1917 год на Киевщине. Киев, 1928, С. 344.
28 Там же. С. 354.
29 Корниловцы в Киеве. // 1918 год на Украине. Россия забытая и неизвестная. М.,
2001. С. 13-14; За власть Советов. Киев, 1957. С. 13-14.
30 Za svobodu, 1924. D. II. S. 735.
31 Za svobodu, 1924. D. II. S. 734.
32 Za svobodu, 1924. D. II. S. 734.
33 Spověd' vojбka 10. pluku. Dokumentalni kniha Čsl. dobrovolce Adolfa Ryneše,
poddůstojnнka 10 pluku. Praha, 1935. S. 65.
34 Pleskэ. 1938. S. 287.
35 Za svobodu. 1924. D. II. S. 735.
36 Pleskэ M. Srdce ze zlata a ocele. II dil. Praha, 1938. S. 16.
37 Ibid. I-II dil. 1938. S. 17.