Образы Испании. Русское искусство XIX-XXI веков
Испанская коллекция. Из собрания российских музеев
Как хорошо, что в Пушкинском музее ненастный сезон начался под знаком горячей Испании. Испанский проект включает две тематические выставки. В основном здании представлены картины великих испанцев XVI-XIX веков, а в Галерее искусства стран Европы и Америки - испанские мотивы в работах русских художников. Кроме того, "Декабрьские вечера Святослава Рихтера" в этом году посвящены классической испанской музыке.
Предлагаю начать обзор с выставки русского искусства на испанские темы. В семи её разделах показаны произведения, вдохновленные Испанией и её историко-художественным наследием. Произведения в экспозиции сгруппированы не по хронологии и даже не по стилям, а по темам, поэтому так важен здесь сопровождающий кураторский текст, содержащий цитаты из литературных произведений.
Россия и Испания - пограничные культуры, «две крайние точки великой европейской диагонали» (Хосе Ортега-и-Гассет), их взаимное притяжение есть способ самопознания. Горячее желание всякого русского «быть испанцем», иронично высказанное Козьмой Прутковым в 1857 году, подтверждают издавна существовавшие в русской истории и культуре визуальные образы Испании. Долгое время иберийский берег представлял для наших соотечественников разновидность экзотического края, где, казалось, сосредоточены выраженные в самой острой форме благородные чувства долга, романтической любви и страсти.
Click to viewДипломатические отношения России и Испании, официально установленные в 1667 году, зародились еще в XV веке. Чаще всего представления о скорее воображаемой, чем действительной Испании становились основой литературных произведений. Живой интерес поддерживали и лубочные картинки с «гишпанскими» историями, обращенные к самой широкой публике, что свидетельствовало о ее относительной осведомленности. В XVIII и начале XIX столетия образ Испании в России формировался при посредничестве Франции. Так, «гишпанские» сюжеты были восприняты в России через французские интерпретации - пьесы Мольера и Бомарше. В конце XVIII века в Европе и позднее в России входил в моду героический образ испанца махо - городского щеголя из простонародья, имевший немало последователей и в аристократических кругах самой Испании.
На русской почве самое точное выражение раннее «испанофильство» получило в стихах никогда не бывавшего за Пиренеями Александра Пушкина. Основой для них послужили живые рассказы об Испании князя Николая Юсупова, вельможи Екатерининской эпохи (1751-1831) - выдающегося государственного деятеля, дипломата, коллекционера и мецената. В 1772 году по распоряжению Екатерины II князь отправился в Европу, где встречался со многими правителями и просветителями. Летом 1776 года Юсупов побывал в Испании. О его пребывании в Испании напоминают автографы двух испанцев в дорожном альбоме Юсупова и стихотворное послание Пушкина «К вельможе» (1830). Создавая обобщенный образ просветителя Екатерининской эпохи, поэт упомянул факты биографии Юсупова, в частности его дипломатическое турне. В портрете князя кисти Генриха Фюгера величавая поза, облачение без регалий подчеркивают характер и добродетели модели: решительность, мужество и умеренность.
Генрих Фридрих Фюгер (1751-1818). Портрет князя Н.Б. Юсупова, 1783. Холст, масло. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург
Страстное «увлечение народным» (Х. Ортега-и-Гассет) распространилось не только на изобразительное искусство, но и на повседневную жизнь, в том числе в среде знати. Отчасти с народным пафосом освободительного движения в Испании связано усиление интереса ко всему «гишпанскому» в России в начале XIX века. Все больше заказчиков портретов желали видеть себя на них в «испанском костюме»: театрализация, с одной стороны, задавала необходимую дистанцию, свидетельствовала о стремлении к художественному переосмыслению мира, а с другой - служила зеркалом, которое могло как скрыть, так и подчеркнуть особенности личности и характера модели. Так, молодой Алексей Венецианов, переехав в 1800-х в столицу, написал портрет неизвестного петербуржца в модной шляпе и кружевном воротнике на испанский манер.
Справа - А.Г. Венецианов. Портрет молодого человека в испанском костюме. 1804. Пергамент, пастель. ГРМ
Елена Поленова. Портрет Александра Яковлевича Головина (в испанском костюме). Конец 1880-х - начало 1890-х. Бумага, картон, акварель. Музей-заповедник «Абрамцево»
А Орест Кипренский увидел юного Василия Перовского, будущего участника войны 1812 года, в образе испанца XVII века.
Орест Кипренский. Портрет Василия Алексеевича Перовского в испанском костюме XVII века. 1809. Холст, масло. ГРМ
Первые регулярные поездки русских художников к испанским берегам приходятся на вторую половину XIX столетия. Испания, воспринятая прежде всего через литературу, раскрывалась в реальности перед путешественниками во всем многообразии красок, вкусов и запахов. Отправляясь в путь, при себе они имели, как правило, том «Писем об Испании» (1857) Василия Боткина, первого чичероне, по сути, открывшего Испанию для своих соотечественников. Заметки путешествующих художников в рисунках и эскизах - редкий документ эпохи, «синематограф из окна вагона» (Максимилиан Волошин), суть - культурное освоение пространства.
Два путешествия Волошина 1901 и 1915 годов - одна из самых ярких страниц пребывания русских художников в Испании. Живые впечатления нашли отражение не только в графике Волошина, но и в его поэзии, дневниках и очерках.
Максимилиан Волошин. Испания. Ручей. Монастырь у черного озера. 1915. Бумага, акварель, акварель. ГТГ
На рубеже веков Испанию смогли увидеть Илья Репин (1883), Константин Коровин (1888), Лев Бакст (1892), Александр Головин (1897), Василий Суриков и Пётр Кончаловский (1910), Анна Остроумова-Лебедева (1914), Михаил Ларионов и Наталия Гончарова (1916) .
В «испанских» работах Василия Сурикова и Петра Кончаловского, проехавших по стране осенью 1910 года, помимо природных и архитектурных красот, переданы характерные сцены из городской жизни, народные типы. Для Кончаловского поездка стала творческим откровением, краски и цвета его живописи, казалось, обретали самоценность на пути к овладению «искусством упрощенного синтетического цвета». Оглушительное впечатление произвела островная Испания на одного из последних пенсионеров Императорской Академии художеств Александра Яковлева, в разгар Первой мировой войны оказавшегося на средиземноморском острове Майорка. Серия зарисовок 1915 года в полной мере отражает и острую наблюдательность Яковлева, и пленительную негу уединенной жизни на острове. В конце сентября того же военного 1915 года Максимилиан Волошин во второй раз отправился в Испанию. «Кастилий нищих рыцарский покров», «монастыри в преддверии пустынь» и «медных солнц гудящие закаты» - медитативные, почти инопланетные пейзажи головокружительными лабиринтами горных дорог уносятся за горизонт. Результатом путешествия Романа Клейна в Андалусию в 1913 году стала обширная серия акварелей, где с изумительной точностью зафиксированы архитектурные шедевры Альгамбры, Толедо и Севильи. Дополненные стереоизображениями из коллекции Александра Живаго, они воссоздают облик Испании начала века, какой ее увидели русские путешественники.
Пётр Кончаловский. Пальмы. Кальдетас. 1910. Холст, масло. Частное собрание
Роман Клейн. Толедо. 1913. Бумага, акварель, карандаш. Частное собрание
Александр Яковлев. Дом рыбака. Майорка. Порт-де-Польенса. 1915. Бумага, гуашь. ГТГ
Первые русские путешественники в Испании, преимущественно дипломаты, оставили достаточно скупые и утилитарные записки, в которых отражены в первую очередь их профессиональные достижения и география перемещений. Но с середины XIX века Испания в русской публицистике стала обретать идеализированные черты «страны мантильи и кастаньет» (Алексей Бежецкий), созданной «рыцарями-поэтами и поэтами-королями» (Василий Немирович-Данченко).
Образ этой почти сказочной страны во многом формировался благодаря знакомству с яркими испанскими типажами: путешественники искали в них сходство со своими соотечественниками, перечисляли отличия от других европейцев и воспевали обаяние жителей Иберийского полуострова. Василий Боткин отмечал, что «в испанском обществе тотчас чувствуешь себя свободным», и выделял учтивость, достоинство, «простую, природную веселость» испанцев, встреченных им в путешествии 1845 года. «Какой милый народ испанцы!! <…> И какие красавицы женщины и мужчины тоже!!!» - восклицал Илья Репин. Михаил Глинка подтверждал, рассказывая матери о своей испанской жизни: «Здесь не знают чинов и церемоний, ласковы, вежливы, как нигде».
Александр Головин. Испанка в красном. 1908. Холст, уголь, темпера, пастель. ГРМ
Александр Головин. Испанская крестьянка. Начало 1910-х. Холст, темпера, графит. ГРМ
Пётр Кончаловский. Бой быков. 1910. Холст, масло. Частное собрание
Пётр Кончаловский. Матадор, 1910. Холст, масло. ГРМ
Воплощением испанской души считался самобытный, «неведомый северу танец» (Александр Блок) - фактически форма эмоционального диалога между его участниками, когда, как в «Испанском танце» Петра Кончаловского, мир вокруг партнеров сгущается, перестает существовать или иметь значение.
Пётр Кончаловский: Испанский танец, 1910. Холст, масло. ГРМ
В России первой половины XIX века причудливая Испания стала повальным увлечением. В последующее столетие появлялось всё больше театральных постановок, поэтических циклов и бульварных романов, действие которых происходило в «испанских» декорациях. В образах испанцев в произведениях русских авторов XIX - начала XX века почти опереточная пылкость сочеталась с прямотой и искренней страстью. Наиболее распространенными персонажами произведений становились «испанка стройная с горящими глазами» (Константин Бальмонт), печальный благородный идальго, махо - «удальцы и сорвиголовы, охотники до разного рода приключений, волокиты и большею частью контрабандисты», и отважный тореадор с гордым и мечтательным взглядом - как у героя портрета Льва Бакста.
Лев Бакст. Портрет молодого человека в костюме испанского тореадора. 1892. Бумага, акварель. Всероссийский музей А.С. Пушкина, Санкт-Петербург.
Константин Коровин. Испанка на балконе. Этюд. 1880-е. Холст на картоне, масло. Частное собрание
Наталия Гончарова. Испанка. Середина 1920-х. Бумага, пошуар, акварель, гуашь. - Михаил Ларионов. Испанка. Конец 1920-х-1930-е. Бумага на картоне, темпера. Оба: ГМИИ
Александр Яковлев. Архентина. Эскиз к плакату. 1932. Бумага, сангина, уголь. Собрание А.Ю. Смузикова.
Серебряный век и авангард дали удивительные «испанские» всходы и на сцене. С начала ХХ века в театрах работают выдающиеся русские художники, и они, тоже «заболевая» Испанией, начинают искать ее театральный код. Константин Коровин писал: «Вряд ли мне мог бы удасться Дон Кихот", если бы я не поехал в Испанию. Никакая литература, никакая живопись не могла бы мне дать ощущения колорита этой страны, одновременно мрачной и знойной. <…> Ни одна страна не насыщала меня таким богатством впечатлений, как Испания».
Представленные в этом разделе эскизы театральных костюмов созданы не для широкого зрителя, а для пошивочных мастерских и редко покидают музейные фонды. Но именно они способны подарить предчувствие спектакля. В них уже заданы колорит и ритм будущей постановки, пойманы настроение и пластический рисунок роли, а порой запечатлена и судьба героя.
Если мастера начала ХХ века, такие как Александр Головин, стремились представить на сцене «настоящую» Испанию, то художниками авангарда, кажется, движет стремление сочинить собственный миф о ней. В эскизах костюмов Наталии Гончаровой, Фёдора Федоровского, Исаака Рабиновича и Александры Экстер к спектаклям 1920-х годов - квинтэссенция внутренней свободы и карнавальности жизни: все персонажи на них будто пойманы в вихре танца.
Александра Экстер. Эскизы костюмов к спектаклю «Дама-невидимка» П. Кальдерона. 1924. Вторая студия МХТ, постановщик Б.И. Вершилов. Бумага, гуашь, коллаж. Санкт-Петербургский государственный музей театрального и музыкального искусства
Игнатий Нивинский. Эскизы костюмов Дон Луиса и Беатрис к спектаклю «Дама-невидимка» П. Кальдерона. 1923. Вторая студия МХТ, постановщик Б.И. Вершилов. Бумага, акварель, тушь, карандаш. Музей МХАТ
Наталия Гончарова: Испанка. Эскиз костюма. 1916. Бумага на картоне, гуашь, соус, карандаш, тушь. Собрание Молчановых
Федор Федоровский: Эскизы костюмов к опере «Кармен» Ж. Бизе. 1907. Московская опера С.И. Зимина. Картон на бумаге, карандаш, гуашь. Театральный музей А.А. Бахрушина.
У многих испанских спектаклей в русском театре есть скрытый от зрителей «внесценический» сюжет, кровно связанный с переломами в судьбах их создателей и жизни страны. Один из самых драматичных отражен в жизненном пути графика и живописца Василия Шухаева, около 15 лет прожившего в Париже, а в 1935 году вернувшегося в Ленинград. В 1937-м по ложному обвинению в шпионаже он был осужден на восемь лет лагерей. Его отправляют на Колыму: сначала на лесоповал, затем в Магадан. Там он, оставаясь заключенным, становится главным художником местного, по сути - лагерного, Дома культуры (позднее Музыкально-драматического театра) имени М. Горького. В год освобождения Шухаев создает эскизы
к «Испанскому священнику», популярной пьесе английского драматурга Джона Флетчера. И в них по-прежнему ощутима испанская полнота жизни, смелость цветовых контрастов и динамизм сценических форм.
Испанская драматургия и система жизненных координат ее героев стали для русской сцены столь необходимым «противовесом» окружающей реальности и способом ей противостоять. Не в этом ли секрет столь страстной и продолжительной увлеченности отечественного театра Испанией?
Исаак Рабинович. Костюмы Лукаса и испанок. Эскизы к спектаклю «Карменсита и солдат» по мотивам оперы «Кармен» Ж. Бизе. 1924. Музыкальная студия МХТ. Бумага, акварель, лак. Музей МХАТ.
Образ Дон Кихота на протяжении вот уже более 400 лет служит ключом к пониманию испанской культуры. Переведенный на многие языки роман Мигеля де Сервантеса неоднократно инсценировался: первую драматическую переделку «Дон Кихота» осуществил Педро Кальдерон, а одну из последних - Михаил Булгаков для советского театра в 1938 году. На русской почве роман пережил «сокращения» и «упрощения» вплоть до лубочных «гишпанских» сюжетов и вышел к самой широкой аудитории. С XVIII века в употребление входит глагол «донкишотствовать»…
Клавдий Степанов. Дон Кихот. 1888. Холст, масло. ГТГ
Многослойность романа и образа главного героя всегда была питательной средой для интерпретаций. Со временем сформировались две линии восприятия романа. Если, согласно одной, «Дон Кихот» - увлекательная пародия на рыцарский роман, то сторонники другой линии усматривают в сочинении глубокий философский смысл. Эти традиции восприятия перешли в изобразительное искусство в том числе и на русской почве. Пародийные гротескные линии подхватили художники-жанристы (Клавдий Степанов) и иллюстраторы (Кукрыниксы), а экзистенциально-философский анализ «Дон Кихота» получил популярность в художественной среде начиная с 1930-х годов в творчестве Веры Ермолаевой, Михаила Соколова, Анатолия Зверева и Константина Батынкова.
Анатолий Зверев. Дон Кихот. Сражение с ветряными мельницами. 1979. Холст, масло. Музей AZ
Подобно Дон Кихоту, вдохновенно увлекавшему Санчо в свои воображаемые миры, художники в 1930-е с упоением уходят в иллюстрацию - такой вариант эскапизма многим помог обрести почву под ногами в тяжелое время. Почти абстрактные иллюстрации к Сервантесу - одна из последних работ Веры Ермолаевой, ее арестовали в 1934 году, в 1937-м приговорили к высшей мере. Трагична судьба художника Соколова, в начале пути - матроса и революционера, в 1920-е - столичного щеголя и преподавателя рисунка, также в 1930-е грезившего о воображаемой Испании. В 1940-е «испанские» сюжеты арестованный Соколов пишет в сибирском лагере, смешивая крошки цветных грифелей с дефицитным зубным порошком.« Исхудавший, превратившийся в скелет, в холщовой рубашке, висевшей на нем, как на вешалке, с воспаленным взором словно невидящих глаз <…>, - вспоминал друга и учителя в 1947 году искусствовед Николай Тарабукин, - Соколов был трагическим воплощением умирающего Дон Кихота».
В серии нашего современника Константина Батынкова, посвященной герою Сервантеса, Дон Кихот исчезает вовсе. Остаются лишь мельницы - воинственные призраки и символические химеры, свидетельствующие о раздробленной сложной картине мира, где действительность иногда оборачивается голограммой или миражом.
Еще в Античности зрелищные состязания - такие как гонки, турниры и бои с животными - были поводом продемонстрировать удаль бойцов и способом сублимации эмоционального напряжения, скопившегося в обществе. Коррида (от исп. correr - бежать) меняла свой формат: она бывала развлечением для аристократических рыцарей-кабальеро, становилась кульминацией народных гуляний, но и в наши дни бои с быками, несмотря на протесты зоозащитников, остаются традицией, лежащей в основе испанской идентичности.
Владимир Бехтеев. Бой быков. 1919. Холст, масло. Екатеринбургский музей изобразительных искусств.
Бои традиционно проводятся в «ферии», праздники, связанные с чествованиями местных святых или значимыми датами христианского календаря. Всех людей - участников корриды называют тореро, и лишь к главному герою, завершающему бой смертельным ударом, обращаются как к матадору (от исп. matar - убивать). Русские путешественники, посещавшие Испанию в XIX - начале XX века, стремились на корриду, однако после увиденного многие переосмысляли развлекательный характер зрелища. Климент Редько изобразил зевак на трибунах с равнодушными лицами-масками, матадора - как зловещую марионетку, и только умирающий бык обращает на зрителя осмысленный и скорбный взгляд.
Климент Редько. Бой быков в Испании. 1928. Холст, масло. ГРМ
Драматичная непредсказуемость корриды и уязвимость её участников противопоставлены в этом зале сюжетам, связанным с гражданской войной в Испании - трагическими событиями 1936-1939 годов. Официально советские войска не принимали участия в войне, однако в Испанию приехали более двух тысяч добровольцев, в республику поставлялись вооружение и гуманитарная помощь, 2895 испанских детей были эвакуированы в СССР. Республиканские воины становились героями советских газетных заголовков, каждый школьник знал имена Долорес Ибаррури и Хосе Диаса, а пьеса Александра Афиногенова «Салют, Испания!» пользовалась успехом в театрах по всей стране.
Советские корреспонденты 1930-х годов (Михаил Кольцов, Илья Эренбург, Лев Никулин, Овадий Савич) стремились развенчать миф об Испании как «благословенном крае». В их репортажах восхвалялись жажда свободы, героизм и отвага испанцев, их упорство и готовность к самопожертвованию. Художник Георгий (Юрий) Петров служил военным переводчиком. Его «Испанский дневник» - сдержанная и беспристрастная фиксация впечатлений: встреч с фронтовиками, сцен сельской жизни, пейзажей, передающих ощущение от раскаленного воздуха, пропитанного тревогой.
В одном из последних залов выставлена поздняя картина Ивана Клюна - «Налет. Испания». Художник - последователь Малевича, известный нам по геометрическим абстракциям, написал в 1936-1937 годах фигуративную композицию - летящие над городом в лучах прожекторов бомбардировщики. Однако крыши домов, клубы дыма от снарядов и диагональные линии света создают почти что супрематическую структуру.
Иван Клюн. Налёт. Испания. Обе: 1936-1937. Холст, масло. ГТГ
Поиски сходств и различий с испанцами занимают многих русских авторов XIX-XХ веков. Характеры и привычки, отношение к жизни, умение праздновать и пребывать в праздности - впечатления от посещения Испании давали богатый материал для анализа. Испанцы, познакомившись с русской культурой и в том числе тем, как она отражала фундаментальные явления их культурного наследия (от «Каменного гостя» Александра Пушкина и «Арагонской хоты» Михаила Глинки до постановок «Русских сезонов»), также обращались к проведению параллелей. Поэт Федерико Гарсиа Лорка размышлял о природе испанского пылкого и трагического взгляда на мир: «В русских колыбельных <…> сквозит надрывная славянская тоска - скула и даль, - неразлучная со всей их музыкой, но в этих песнях нет незамутненной, крутой и бурной простоты наших. Ребенок может свыкнуться с печалью русской колыбельной, как с непогодой за окном, но испанской печали ребенку не одолеть. Испания - страна твердых линий». Литературовед-испанист, переводчик Всеволод Багно отмечает: «В случае с Испанией и Россией образ Другого не в последнюю очередь был способом самопознания».
Даже перестав со временем быть экзотической страной, куда можно было приехать, чтобы, подобно дореволюционным путешественникам, «видеть невиданное, испытать неиспытанное», Испания сохраняет свою притягательность для наших соотечественников и сегодня: через романы Эрнеста Хемингуэя, постановки спектаклей на испанские сюжеты, звучные имена «детей войны», переводы и публикации текстов испанских авторов даже в самые сложные времена (так, в 1944 году в Москве двадцатитысячным тиражом вышли избранные сочинения Федерико Гарсиа Лорки), произведения Веласкеса, Сурбарана, Риберы, Пикассо и других мастеров в собраниях отечественных музеев, испанские топонимы в новостных заголовках - и неизбывный образ русского донкихотства, присутствующий и в русской литературе, и в истории.
Кураторы: Елена Каменская, кандидат искусствоведения, советник директора ГМИИ им. А.С. Пушкина; Дарья Колпашникова, кандидат искусствоведения, начальник отдела региональных проектов ГМИИ им. А.С. Пушкина
Источники информации: этикетаж и кураторский текст на стендах