Сюжет_030 "Колесница Зевса"
Автор Валерий Дьяченко
Утро. Вставать не охота. В школе каникулы, на дворе июнь. Жары еще нет, веет легким приятным холодком от речки, которая тихо журчит внизу, недалеко от моего дома. Спускаюсь от дома к реке. Река течет себе и живет своей жизнью. Стайки серебристых рыбок-верховодок - всплескивают с шумом, похожим на звук дождевого ливня. Утки и гуси плавают и ныряют - белые и красивые. Во дворе лесничества иду к моему непосредственному начальнику, Григорию Йоновичу, лесничему. Лесничий - мужчина с крепкими корявыми руками, похожими на дубовые ветки. Да и сам он, в своей зеленой фуражке с дубовыми листьями на кокарде, кажется могучим и крепким дубом.
- Пришел, кадет! Иди, запрягай! - Григорий Йонович всегда называл меня «кадетом», по имени никогда. - Запрягай Зорьку в грабарку. Поедешь сено сгребать в копны!
Пошел запрягать. Конная грабарка - это такой агрегат для сгребания скошенного сена в небольшие копны. Ехать на этой грабарке жестковато. Зорька едет медленно, а солнце поднимается быстро. Припекает. Работать не тяжело, но монотонно и скучно. Пробую свой голос на мотив песен Муслима Магомаева. Магомаева я любил, даже кота назвал в его честь Мусликом. Часто для собственного удовольствия пел его песни. Особенно мне нравилось начинать песню с ее названия. -
- Композитор-Арно Бабаджанян, на слова - Регистана! - объявляю громко. - " Королева красоты "!
ПОТРЯСАЮЩЕ! И сразу радужный твист, соло саксофона. «Королева красоты…..Ты - прекрасней всех на свете, Королева красоты!» Ору громко в свое удовольствие - аж луна пошла по балке, и слышится затухающее эхо. «Е.е.е. ва.т .ы.ы.ы.ы!»
Залаял пес. Оглядываюсь. Череда коров вышла из-за лесопосадки подгоняемая псом и пастухом. Дядька в простых серых брюках и синей выгоревшей майке, загорелый, до фиолетовой кожи, худощавый и жилистый, гонит стадо коров в село на обеднюю дойку и водопой. Рядом пружинисто и бойко идет девочка-подросток моих годков. Загорелая, в легеньком ситцевом сарафанчике, с острыми бугорочками груди, как крепкая лозиночка на стройных и длинных ногах. Стреляет взглядом в мою сторону и улыбается. Слышала, видно, как «Королеву красоты» орал. Крикнул на Зорьку:
- Пошла!
Засмущался в душе.
Гроза пришла с запада, неожиданно. Сначала все затихло. Легкий ветерок пробежал по верхушкам акаций лесопосадки. Огромная черная туча показалась из-за леса. По дороге побежали змейки пыли. В воздухе чувствуется запах влаги и пьянящий озоновый аромат. Нужно ехать! Зорька замотала головой, задвигала ушами и тревожно, быстро пошла. Я отпустил вожжи, и мы помчались навстречу грозе. Грянул близкий гром. Змеей, с сухим треском, в землю ударила молния. Потоки воды стеной обрушились с неба, и мы полетели. Я интуитивно вскочил на ноги, полусогнувшись, пружиня, держал Зорьку, пытаясь унять ее бешеный галоп. Все смешалось: пространство, время, гул дождя, стена воды, удары грома и блеск молний. Т Р-Р-А-ХХХХ! Лежу на земле. Зорька стоит, отряхиваясь, от дождя и дышит мне в лицо, нагнув влажную морду. Грабарка застряла одним колесом между деревьями лесопосадки. Одна оглобля поломана и валяется рядом. Ощупался - цел. Руки, ноги на месте. Голова гудит, но даже синяков нет. Повезло, наверное. Верхом на Зорьке приехал в лесничество.
- Ну, что кадет, где грабарка? - Григорий Йонович задал мне такой неприятный вопрос, что отвечать не хотелось.
- Зорька понесла. Там гроза была. Вот…оглобля в грабарке, - отвечаю.
- Что? Зорька? Она рысью никогда не бегала, и вдруг понесла? - удивился он.
Врать больше не хочется. Тупо молчу и вздыхаю.
- Гнал? Сам-то, кадет, цел? Вижу. Поехали! Тудыт-рассстудыт! - смачно выругался.
Едем на бедарке к месту происшествия молча. Григорий Йонович маленьким острым топориком вырубал подходящее деревцо. Привязал его вместо поломанной оглобли к грабарке. Запряг Зорьку, и я на перекошенной грабарке медленно и торжественно поехал за бедаркой Григория Йоновича.
- А кобыла дуба сбыла, - пел негромко с серьёзным лицом и какой-то легкой задумчивостью Григорий Йонович. - Налетела хуга-буря, комарика с дуба сдула. На х.х.е.е.р.…Е-Е-Е-Х!
Вечер. Мы с отчимом ужинаем. Мама хлопочет у стола. Григорий Йонович через невысокий забор между нашими усадьбами зовет отчима. - Кадет, расскажи как сегодня Зорька понесла!
Смеется не громко, язвительно. Отчим подошел к нему. Перекурили. Что-то, смеясь, рассказывали, перебивая друг друга.
Полумрак. Лежу на кровати. На потолке паук опутывает муху своей паутиной. Не хочу смотреть на убийство. Закрываю глаза и вижу, как грозный Зевс величественно едет на своей огненной колеснице и мечет стрелы молний на землю, в маленькую подвижную точку скачущей, обезумевшей от дождя и грома лошадки. И я, сквозь раскаты грома, стену дождя и удары молний лечу на крыльях своей юности в новую, неизвестную взрослую жизнь.
Утро. Вставать не охота. В школе каникулы, на дворе июнь. Жары еще нет, веет легким приятным холодком от речки, которая тихо журчит внизу, недалеко от моего дома. Спускаюсь от дома к реке. Река течет себе и живет своей жизнью. Стайки серебристых рыбок-верховодок - всплескивают с шумом, похожим на звук дождевого ливня. Утки и гуси плавают и ныряют - белые и красивые. Во дворе лесничества иду к моему непосредственному начальнику, Григорию Йоновичу, лесничему. Лесничий - мужчина с крепкими корявыми руками, похожими на дубовые ветки. Да и сам он, в своей зеленой фуражке с дубовыми листьями на кокарде, кажется могучим и крепким дубом.
- Пришел, кадет! Иди, запрягай! - Григорий Йонович всегда называл меня «кадетом», по имени никогда. - Запрягай Зорьку в грабарку. Поедешь сено сгребать в копны!
Пошел запрягать. Конная грабарка - это такой агрегат для сгребания скошенного сена в небольшие копны. Ехать на этой грабарке жестковато. Зорька едет медленно, а солнце поднимается быстро. Припекает. Работать не тяжело, но монотонно и скучно. Пробую свой голос на мотив песен Муслима Магомаева. Магомаева я любил, даже кота назвал в его честь Мусликом. Часто для собственного удовольствия пел его песни. Особенно мне нравилось начинать песню с ее названия. -
- Композитор-Арно Бабаджанян, на слова - Регистана! - объявляю громко. - " Королева красоты "!
ПОТРЯСАЮЩЕ! И сразу радужный твист, соло саксофона. «Королева красоты…..Ты - прекрасней всех на свете, Королева красоты!» Ору громко в свое удовольствие - аж луна пошла по балке, и слышится затухающее эхо. «Е.е.е. ва.т .ы.ы.ы.ы!»
Залаял пес. Оглядываюсь. Череда коров вышла из-за лесопосадки подгоняемая псом и пастухом. Дядька в простых серых брюках и синей выгоревшей майке, загорелый, до фиолетовой кожи, худощавый и жилистый, гонит стадо коров в село на обеднюю дойку и водопой. Рядом пружинисто и бойко идет девочка-подросток моих годков. Загорелая, в легеньком ситцевом сарафанчике, с острыми бугорочками груди, как крепкая лозиночка на стройных и длинных ногах. Стреляет взглядом в мою сторону и улыбается. Слышала, видно, как «Королеву красоты» орал. Крикнул на Зорьку:
- Пошла!
Засмущался в душе.
Гроза пришла с запада, неожиданно. Сначала все затихло. Легкий ветерок пробежал по верхушкам акаций лесопосадки. Огромная черная туча показалась из-за леса. По дороге побежали змейки пыли. В воздухе чувствуется запах влаги и пьянящий озоновый аромат. Нужно ехать! Зорька замотала головой, задвигала ушами и тревожно, быстро пошла. Я отпустил вожжи, и мы помчались навстречу грозе. Грянул близкий гром. Змеей, с сухим треском, в землю ударила молния. Потоки воды стеной обрушились с неба, и мы полетели. Я интуитивно вскочил на ноги, полусогнувшись, пружиня, держал Зорьку, пытаясь унять ее бешеный галоп. Все смешалось: пространство, время, гул дождя, стена воды, удары грома и блеск молний. Т Р-Р-А-ХХХХ! Лежу на земле. Зорька стоит, отряхиваясь, от дождя и дышит мне в лицо, нагнув влажную морду. Грабарка застряла одним колесом между деревьями лесопосадки. Одна оглобля поломана и валяется рядом. Ощупался - цел. Руки, ноги на месте. Голова гудит, но даже синяков нет. Повезло, наверное. Верхом на Зорьке приехал в лесничество.
- Ну, что кадет, где грабарка? - Григорий Йонович задал мне такой неприятный вопрос, что отвечать не хотелось.
- Зорька понесла. Там гроза была. Вот…оглобля в грабарке, - отвечаю.
- Что? Зорька? Она рысью никогда не бегала, и вдруг понесла? - удивился он.
Врать больше не хочется. Тупо молчу и вздыхаю.
- Гнал? Сам-то, кадет, цел? Вижу. Поехали! Тудыт-рассстудыт! - смачно выругался.
Едем на бедарке к месту происшествия молча. Григорий Йонович маленьким острым топориком вырубал подходящее деревцо. Привязал его вместо поломанной оглобли к грабарке. Запряг Зорьку, и я на перекошенной грабарке медленно и торжественно поехал за бедаркой Григория Йоновича.
- А кобыла дуба сбыла, - пел негромко с серьёзным лицом и какой-то легкой задумчивостью Григорий Йонович. - Налетела хуга-буря, комарика с дуба сдула. На х.х.е.е.р.…Е-Е-Е-Х!
Вечер. Мы с отчимом ужинаем. Мама хлопочет у стола. Григорий Йонович через невысокий забор между нашими усадьбами зовет отчима. - Кадет, расскажи как сегодня Зорька понесла!
Смеется не громко, язвительно. Отчим подошел к нему. Перекурили. Что-то, смеясь, рассказывали, перебивая друг друга.
Полумрак. Лежу на кровати. На потолке паук опутывает муху своей паутиной. Не хочу смотреть на убийство. Закрываю глаза и вижу, как грозный Зевс величественно едет на своей огненной колеснице и мечет стрелы молний на землю, в маленькую подвижную точку скачущей, обезумевшей от дождя и грома лошадки. И я, сквозь раскаты грома, стену дождя и удары молний лечу на крыльях своей юности в новую, неизвестную взрослую жизнь.