В интернет-кафе Алексеев Павел Точка
В интернет-кафе
Григорий Отрепьевич ухом не ведёт и рылом. Хотя обращаются к нему и требуют предъявить сейчас же документы.
Но Григорий не в силах даже повернуться. У него настоящий приход графомании. Это - новый вид неизученного заболевания, когда пишешь в безумии всякую чушь, не переставая, размещаешь её торопливо где только возможно в интернете и ждёшь в нервном ожидании хоть какого-нибудь отклика.
- Эй, ты! - повторяет в сильном раздражении грубый голос, и мясистая ладонь ложится на плечо пишущего, надавливая.
- Минуточку, - лихорадочно шепчет Григорий Отрепьевич, пригибаясь, и уходит с головой в текст.
Только его и видели.
- Ты видал? - спрашивает ошарашенный мент, а ныне полицейский Саня, своего промозглого напарника. Тот кивает, тупо глядя на экран, который только что с чавкающим звуком поглотил почти целиком графомана-маньяка в первом поколении. Лишь каблук ещё никак не может погрузиться в гладкую поверхность монитора. Дёргается.
Полицейские не успевают опомниться, как ботинок всё-таки тонет. Хлюп!
Две пары осоловелых глаз, проморгавшись, с невероятной ясностью видят, что среди букв и всяких предложений, ныряет, кувыркается и неслышно кричит разрумянившаяся рожица Григория. Он, видимо, счастлив.
- А мы? - просятся менты внутрь таинственного пространства и угадывают по губам ожившего смайлика:
- Пишите, Саша, пишите!
Стражи порядка бросают всё и начинают строчить…
Компьютеры, а затем и экраны телевизоров захламляют постепенно «менты», «воры», «фонари», «слепые», «убойные»…
- Ну что? - спрашивает плоский смайлик, подмигивая. - Ко мне? А?
- Нам хорошо и здесь! - вскрикивают новые сложившиеся авторы и поминают являющегося им Григория Отрепьевича лёгким квасом. Они не пьют. Им некогда. Они творят культуру.
Мент. Улица. Фонарь. Аптека.
Григорий Отрепьевич ухом не ведёт и рылом. Хотя обращаются к нему и требуют предъявить сейчас же документы.
Но Григорий не в силах даже повернуться. У него настоящий приход графомании. Это - новый вид неизученного заболевания, когда пишешь в безумии всякую чушь, не переставая, размещаешь её торопливо где только возможно в интернете и ждёшь в нервном ожидании хоть какого-нибудь отклика.
- Эй, ты! - повторяет в сильном раздражении грубый голос, и мясистая ладонь ложится на плечо пишущего, надавливая.
- Минуточку, - лихорадочно шепчет Григорий Отрепьевич, пригибаясь, и уходит с головой в текст.
Только его и видели.
- Ты видал? - спрашивает ошарашенный мент, а ныне полицейский Саня, своего промозглого напарника. Тот кивает, тупо глядя на экран, который только что с чавкающим звуком поглотил почти целиком графомана-маньяка в первом поколении. Лишь каблук ещё никак не может погрузиться в гладкую поверхность монитора. Дёргается.
Полицейские не успевают опомниться, как ботинок всё-таки тонет. Хлюп!
Две пары осоловелых глаз, проморгавшись, с невероятной ясностью видят, что среди букв и всяких предложений, ныряет, кувыркается и неслышно кричит разрумянившаяся рожица Григория. Он, видимо, счастлив.
- А мы? - просятся менты внутрь таинственного пространства и угадывают по губам ожившего смайлика:
- Пишите, Саша, пишите!
Стражи порядка бросают всё и начинают строчить…
Компьютеры, а затем и экраны телевизоров захламляют постепенно «менты», «воры», «фонари», «слепые», «убойные»…
- Ну что? - спрашивает плоский смайлик, подмигивая. - Ко мне? А?
- Нам хорошо и здесь! - вскрикивают новые сложившиеся авторы и поминают являющегося им Григория Отрепьевича лёгким квасом. Они не пьют. Им некогда. Они творят культуру.
Мент. Улица. Фонарь. Аптека.