Продолжение эпопеи
Sirius. Eleven.
Выбор
Sirius. Eleven.
Выбор
Купе, в которое зашли Блэки, было облюбовано детьми третьего курса слизерина. Там было душно и негде сидеть. Сириус поначалу подумал, что стоит направиться поискать купе посвободней, но кузина Беллатрикс уже втолкнула его туда, и двери за ним закрылись.
- О! Пожаловали Блэки! - С восторгом протянул Сириусу руку Ивэн Розье.
Сириус узнал старого знакомого и ответил на рукопожатие. После того, как решили проблему мест, кутерьма немедленно закончилась, поезд тронулся, стало посвежей, и Сириус наконец смог детально рассмотреть такие знакомые, но сильно повзрослевшие лица.
Его кузину Беллатрикс явно любили в этом узком кругу. Мальчики обращались с ней уважительно. Было заметно, что к её мнению прислушиваются, к ней обращаются за советом. К тому же она держалась с юными джентльменами свободно и уверенно. Словом, она входила в команду, здесь её считали «своим парнем». Кузина Нарцисса держалась чуть менее уверено, но с большим апломбом: заносчиво требовала подвинуться, подать ей шоколадную лягушку, открыть окно - ей душно, прикрыть окно - ей холодно. На мальчиков она действовала удивительным образом. Алан Новембр, до того отдававший предпочтение Беллатрикс, пожирал девочку глазами и щёки его покрылись нездоровым румянцем. Люциус Малфой, заметно подросший за лето, вёл с ней беседу, и казалось, не замечал творившегося вокруг. Рабастан Лестранж, ровесник кузины Беллы, ревниво поглядывал на девочку с белоснежными волосами. Альберт Эйвери, которому не досталось места, периодически бросал на Нарциссу взоры, полные преклонения и обожания, но стоило той состроить ему глазки, как он продолжал буравить взглядом дырку в стенке. С учётом его магических талантов за сохранность стенки можно было не волноваться. «Типичный неудачник» - промелькнуло в сознании Сириуса. Регулус был полон эмоций, вопреки своему обычному поведению и с энтузиазмом расспрашивал Рауля Паркинсона о школе. Фредерик Нотт, с которым Сириус был знаком с детских лет, что-то с увлечением писал, расположив пергамент на коленке, а Розье периодически привлекал внимание публики смешными анекдотами про преподавателей. И только высокий черноволосый мальчик, невероятно худощавого телосложения, продолжал тихо беседовать с двумя рослыми студентами. «Они наверняка старше его» - подумалось Сириусу. Однако, он ошибся. Стараясь не упустить ничего из беседы с Ивэном, Сириус старательно прислушивался к их разговору, и выяснил, что мальчики - ровесники этого скелетообразного, как его окрестил Блэк. Рудольф. Рудольф Лестранж. Он пару раз видел его на каком-то званом вечере у матери. Неприятный тип. А его собеседники - Крэбб и Гойл. Грегори Крэбб один занимал весь угол около двери, и настолько разительно отличался от Лестранжа, что на фоне друг друга оба выглядели комично. Из их неторопливого диалога Блэк выяснил, что все четверо учатся на четвёртом курсе. Ему, как стороннему наблюдателю, было видно, что тройка что-то замышляет, держится в стороне от попутчиков, особняком. После того, как анекдот Розье в очередной раз оборвал Лестранжу мысль, тот поморщился и, кивнув Нотту, вышел вместе со своими компаньонами за дверь. Дышать стало свободней.
Через какое-то время двери купе распахнулись, впустив уже совсем других гостей. Сириус обернулся на шум и его взгляд столкнулся с чёрными непроницаемыми глазами. В проёме двери стояли двое: оба невысокие, оба смущённые, один в белом, другой в чёрном. Эдвард Забини и Северус Снейп.
- Пожаловали первокурсники! - не прерывая очередного рассказа, прокомментировал Розье.
Глазастый мальчик, хрупкий, узкий в кости, невысокий, смотрел на Сириуса в упор. Они были знакомы с детства. Таких детей, как Снейп, бабушки ласково называли нескладушками, за полное отсутствие гармонии в лице, фигуре, мыслях и чувствах. Блэк мало что помнил о нём, гораздо больше о мальчике знала его кузина Белла, которой часто давали труд составить ему компанию, и всё что врезалось в память о нём - это книги, без которых мальчик нигде не появлялся. «Ничего в нём нет, в этой книжной гаргулье» - поставил вердикт про себя Сириус. - «Ну что он на меня уставился?»
Эдвард Забини, на фоне нескладного мальчика с очень породистым носом, выглядел даже приемлемо. Его каштановые волосики, опрятно уложенные домовыми эльфами перед поездкой в школу, были уже растрепанными, зато хотя бы чистыми, не в пример его спутнику. Сам Эдди производил впечатление на редкость тихого молодого человека. Затаившаяся мышка, и та производила бы больше шума. Глаза у Эдди слегка разъезжались в стороны, это было врождённое, и хотя сам Эдвард очень смущался своего косоглазия, его родители находили эту ошибку природы очень милой, и не желали решить проблему магическим вмешательством. Таким образом, юный Забини лелеял мечту уговорить кого-то из преподавателей помочь его несчастью. Он с детства был не такой как все, и это состояние ему порядком опостылело.
Тем временем, Сириус наблюдал за реакцией маленького змеиного сборища на пополнение в купе. Первыми среагировали девочки. Нарцисса, надув губки отвернулась к окну, хотя, через каждые пять секунд, умело бросала на пришельцев любопытные взоры из-под густых ресниц. Беллатрикс скривилась, изогнув правый уголок пунцового рта, и не прерывая беседы с Розье, впилась глазами в «гаргулью», застывшую у двери в непонятном ожидании. Сириус отлично понимал чувства кузины. Ведь каждый раз, когда родители сальноволосого змеёныша наносили матери визит, именно в обязанности Беллы вменялось развлекать маленького гостя. Как это должно быть противно! О, да. Он хорошо понимал её чувства. Во всяком случае, пока ему так казалось.
Рабастан Лестранж, Алан Новембр, Рауль Паркинсон, Альберт Эйвери, словом - новая свита Нарциссы, легко кивнули в сторону двери, а Эдди, подошедшему поздороваться, даже пожали руку. Им не было нужды представляться. Они знали друг друга с детских лет. Весь этот порочный круг близких и дальних родственников, с каждым столетием переплетался всё теснее. Все старшие представители древних фамилий не могли не понимать, что змея кровосмешения задушит их наследие. Но, не смотря на это понимание, круг становился всё крепче, ветви исполинского древа магической аристократии не позволяли расти и развиваться друг другу. Таким образом, листьев на нём становилось всё больше, а плодов - всё меньше. Все знали, что очень скоро древо перестанет плодоносить и его погубит новая, свежая смена. Все знали. И все молчали.
Розье посчитал, что ему не обязательно уделять внимание двум первогодкам, и продолжал рассказывать Беллатрикс о квиддичной стратегии слизеринской команды 1955 года выпуска. Нотт оторвал взгляд от своей писанины, кивнул обоим мальчикам и вернулся к работе. Малфой с пренебрежением поздоровался с Эдди и чуть задержал свой взгляд на Снейпе.
Надо сказать, что Северус Снейп был единственным, кто в этой компании оставался равнодушным и к холодному приёму будущих однокурсников, и к отсутствию места в купе. Он постоял немного у двери, оглядев знакомые до зубной боли лица, наводящие на него тоску. Одарив Сириуса Блэка долгим изучающим взглядом, он придвинул вещи к стенке, а сам уселся на чемодан, предварительно выудив из него какую-то книжку в потрёпанной обложке.
Регулус, до того не обращавший никакого внимания на Снейпа, вдруг спросил у него:
- Ты так спешишь учиться, Северус, что начинаешь читать учебники прямо в поезде? Думаешь, у тебя не хватит времени в школе?
Воцарилась внезапная тишина, нарушаемая только мерным стуком колёс. Снейп поднял голову от фолианта. Выражение его лица было настолько неприятным, что у всех присутствующих немедленно стало кисло во рту. Пробежав чёрными бусинами глаз по лицам слизеринцев, мальчик вновь погрузился в своё занятие, предварительно отгородившись от назойливых взглядов, приподняв книгу чуть выше. Вздох удивления разнёсся по всему купе, после которого никто не беспокоил нескладного мальчишку в углу.
Название книги смотрело в мир с потрёпанной обложки:
«Зельеварение. Яды. Теория и практика. 7 курс»
***
Время приближалось к вечеру, когда Блэк почувствовал скуку. Чтобы хоть как-то развеяться, он вышел из душного купе, и побрёл вдоль окон. Когда мимо него пробегали старосты факультетов с очень обеспокоенными лицами, Сириус провожал их мантии с факультетскими гербами мечтательным взглядом. Когда ему прискучило это зрелище, он вышел в тамбур, и стал смотреть в окно.
На улице моросил дождь. Мелкие капельки оседали на стекле, покрывая его бриллиантовой россыпью. Сириус очень любил дождь, ему всегда казалось, что дождь смывает всё дурное, печальное, страшное, что после дождя всё уже не так, всё по-другому.
Но долго любоваться на запотевшие стёкла ему не дали. Уединение было грубо нарушено другим мальчиком, зашедшим в тамбур с противоположной Сириусу стороны. Непрошенный гость улыбнулся и произнёс:
- Я тебе не помешаю?
Привыкший к обращению на «Вы» даже в семье, Блэк немного оторопел от такого вопроса. Мальчик же, ничуть не смущаясь, протянул ему руку и продолжил:
- Меня зовут Джеймс.
Он выглядел очень растрёпанным, этот Джеймс. У него были тёплые глаза, в которых играли весёлые огоньки. Ростом он был с Сириуса и, судя по всему, был его ровесником.
Пока Сириус изучал своего нового знакомого, Джеймс лукаво смотрел на него и улыбался. Улыбка эта была полна света. Из всех знакомых Блэка никто не умел так улыбаться, как этот Джеймс.
- А как тебя зовут? - Вопрос вернул Сириусу дар речи и, посчитав мальчишку интересным, тот счёл возможным ответить.
- Сириус.
Лицо Джеймса на секунду отразило потуги вспомнить что-то, но тут же вновь озарилось волшебной искренней улыбкой.
- Здорово! Ну, вот и познакомились. Ты в первый раз в Хогвартс?
- Да.
- И я. Значит мы оба первокурсники. Ты любишь квиддич?
- Ещё бы. - Сириус с достоинством выпятил грудь и перечислил все матчи, на которых он побывал.
- А за кого ты болеешь? Я болею за «Осмингтонских ос».
- Я тоже. - Блек почувствовал себя в своей стихии, и уже через пять минут мальчики трещали без умолку. Они успели обсудить все матчи «Ос», которые видели, все стратегии, которые знали, успели повздорить на почве спорта, но тут же помирились и продолжили в том же духе.
Чем больше они общались, тем больше находили схожих черт друг в друге. И когда объявили о прибытии поезда на станцию, они расстались в твёрдой уверенности, что станут неплохими друзьями.
- Только бы мы попали на один факультет. - Переживал Сириус. В глубине души он понимал, что Джеймс непохож на всех знакомых ему мальчиков, он даже знал, в чём состоит отличие. Он один умел так искренне улыбаться. В этой улыбке не было фальши. Она появлялась на лице не при помощи лицевых мышц, она рождалась в глубине глаз. Сириус никогда раньше ни у кого не видел такой улыбки. Он сам был из круга тех, кто не умеет так светиться. Но ему очень, очень хотелось, особенно теперь, когда он видел, как это делается.
Тогда Блэк нашёл зеркало и попробовал улыбнуться себе. Ничего не получилось. В его синих глазах по-прежнему отражалась только тревога. Именно тогда Сириус впервые подумал, что, наверное, с ними со всеми что-то не так, что-то неправильно. Почему у него ни черта не выходит? Мальчик смотрел в глаза своему отражению, пытаясь найти ответ на свой вопрос. Что-то случится, говорили эти глаза, что-то, что перевернёт твою жизнь.
И с беспокойным сердцем в груди, наполненным предчувствиями и страхами, он дал себе обещание научиться так улыбаться, во что бы то ни стало.
Слово «Гриффиндор!», разорвавшее напряжённую нить тишины в зале с высокими сводами, ещё долго билось в ушах, меняя своё значение от проклятия до благословения. Вся его жизнь, весь его мир, остался за зелёным столом Слизерина, факультета, который традиционно заканчивали все представители его семьи. Их лица, полные ужаса, навсегда впечатались ему в память, как и кроваво красный цвет скатерти, которая точно разделительная полоса отсекла его, Сириуса Блэка, от всего, что делало его Блэком. «За что?!» - вопль отчаяния, идущий изнутри, заглушал рыдания светловолосой девочки за зелёным столом, а красный цвет так ослеплял, что избавил несчастного от пронзительного взгляда черноволосой девочки, полного той же боли и отчаяния.
Сириус не замечал ничего вокруг себя до того момента, пока кто-то не потряс его за плечо. И сердце запрыгало как сумасшедшее, когда гриффиндорец увидел ту самую улыбку, такую знакомую, такую желанную.
- Джеймс.
- Привет!
В груди запорхали тысячи маленьких снитчей, и Сириус впервые за всё время распределения улыбнулся.
И у него получилось.