В обстановке минимализма, приближенного к рождественскому хлеву
Мне подумалось,
что нашему недостроенному дому будет ужасно одиноко в новогоднюю ночь.
Он ведь уже живой, хоть пока и без крыши.
И что-то там начинает чувствовать, как младенец,
который заявляет о себе, толкаясь изнутри, хотя до рождения ему ещё расти да расти.
Молодняк отнёсся к идее без особого энтузиазма -
а два старых туриста, подхватив елочку под мышку,
за полчаса до курантов помчались на свою стройку.
Посёлок безмолвствовал. Ни огонька.
Ни единого следа при подъезде к шлагбауму.
И, казалось, даже все соседские домики -
у кого уже стены, а у кого ещё фундаменты - были рады,
что в эту ночь пространство будет согрето присутствием людей.
Наш дворец подбоченился: - Ко мне пришли!
Соседские завистливо повздыхали.
Елочка на вращающемся постаменте, включенном в розетку, закрутилась на заснеженном полу в гостиной.
Бутылка Советского полусладкого и два фужера уместились на рыжем кирпиче.
Пробка улетела прямо в небо.
Можно было ничего не просить, не загадывать и не желать.
И так дано уже больше, чем заслужено.
Но и просилось. И загадывалось. И желалось.
А душа, на несколько мгновений, улетела и закружилась в звездном танце.