Уэйд Дэвис: Указующие путь. Век ветра
Учёным удалось определить местоположение Эдемского сада. Он располагался на юго-западном побережье Африки, недалеко от земель бушменов джуваси, которые на протяжении столетий жили в мире со львами Калахари. Точка, из которой люди впервые вышли из Африки, также была установлена. Она находится на другом конце древнего континента, на западном побережье Красного моря. Оттуда мы отправились в путь, преодолев пески пустынь и покрытые снегом горы, джунгли и горные потоки. Мы заселили Арктику и Гималаи, степь Азии и северную тайгу. На реках Индии мы услышали звуки, напоминающие звуки человеческого сердца, а среди обжигающих песков Сахары мы нашли воду. За это время мы изобрели десять тысяч образов бытия.
В горах Оахаки в Мексике масатеки научились передавать информацию на большие расстояния при помощи свиста, имитирующего интонации их тонального языка, создав тем самым словарь из ветра. На берегах Дагомеи приверженцы культа вуду открыли силу транса, позволяющего людям беспрепятственно входить и выходить из царства духов. В лесах провинции Юньнань шаманы наси вырезали мистические надписи на камнях, а в дельте реки Ориноко их коллеги из племени варао использовали никотиновый наркоз для вызова видений и поисков вдохновения.
Живущие на острове Сиберут у побережья Суматры люди народа ментавай убеждены, что духи, населяющие всё сущее - птиц, растения, облака и даже радугу - не могут обитать в человеческом теле, которое само не является красивым. Ментавай верят, что если природа потеряет свою красочность, а они сами перестанут культивировать красоту, древние силы творения покинут этот мир ради царства мёртвых, и всё погибнет. Чтобы почтить предков и прославить живых, мужчины и женщины ментавай посвящают жизнь стремлению к эстетической красоте, украшая тело, затачивая зубы, вплетая яркие перья в волосы и покрывая кожу изысканными узорами. Они выполняют любую, даже самую будничную работу, в полном убранстве.
В горах Японии, неподалёку от Киото, монахи школы тэндай спят по два часа в день и, съедая только миску лапши и рисовый шарик, бегают по священным лесам по семнадцать часов без перерыва на протяжении семи лет, преодолевая в ходе инициации по восемьдесят километров в день. Под белыми одеждами у монахов спрятаны нож и верёвка, а через плечо перекинуты сандалии. За день они снашивают пять пар. В качестве последнего испытания они должны обходиться без пищи, воды и сна в течение девяти дней, пребывая в сидячей медитации. Согласно традиции, те, кому не удаётся пройти череду испытаний до конца, должны покончить с собой. За последние четыре столетия только сорок шесть человек прошли этот ритуальный путь к просветлению, приближающий адепта к царству мёртвых с целью показать, что люди не отличаются от других существ и ничто в этом мире не вечно.
Люди часто спрашивают, почему исчезновение экзотических культур и их систем верований имеет значение. Какое дело семье, живущей в Ванкувере или Галифаксе, на просторах Саскачевана или в бухте Ньюфаундленда, если какое-то племя в Африке прекратит существование в результате физического уничтожения или ассимиляции, если их выраженные в ритуале мечты и духовные чаяния превратятся в ничто? Но если человек задаёт такой вопрос, стоит ли ожидать, что он поймёт ответ?
Имеет ли значение для жителей Квебека утрата туарегами Сахары своей культуры? Наверное, нет. Не более, чем утрата культуры Квебека для туарегов. Но утрата каждого из этих двух образов жизни имеет значение для человечества в целом. Прежде всего, это вопрос прав человека. Кто имеет право решать, что канадский взгляд на мир важнее, чем взгляд туарегов? Кроме того, мы должны спросить себя: в каком мире мы хотим жить? Большинство канадцев никогда не увидят караван верблюдов или одетых в синее туарегов, медленно бредущих через океан белого песка. Но большинство из нас также никогда не увидят картин Моне и не услышат симфоний Моцарта. Следует ли из этого, что мир не станет хуже без этих людей искусства и культур с их уникальным видением мира?
Речь идёт не об утрате одной-единственной культуры, а о беспрецедентной в истории человечества волне уничтожения. Половина голосов человечества замолкнет ещё при нашей жизни.
Представьте, что вы садитесь в самолёт и вдруг замечаете, что механик снимает заклёпки на крыльях. Вы, естественно, спрашиваете его об этом, и он отвечает: «Ничего страшного. Каждая заклёпка позволяет нам экономить деньги, и пока что не было никаких проблем». Потеря одной заклёпки, возможно, не имеет значения, но в конце концов крылья отпадут. Так же и с культурой. Если монахи тэндай перестанут бегать, дети с островов Ментавай переключат внимание с красоты на что-то более будничное, а шаман наси перестанет писать на камне и забудет свой язык, последний из живых иероглифических языков, обрушатся ли от этого небеса? Нет. Но речь идёт не об утрате одной-единственной культуры, а о беспрецедентной в истории человечества волне уничтожения. Половина голосов человечества замолкнет ещё при нашей жизни.
Это не вопрос перемен. Мы на Западе привыкли высокомерно полагать, будто пока мы развивали новые технологии, остальные народы стояли на месте. Ничто не может быть дальше от истины. Перемены - это одна из констант в истории. Народы во всём мире постоянно исследуют новые возможности. Технологии сами по себе также не представляют угрозу культуре. Лакота не перестали быть сиу, заменив лук и стрелы на винтовку, так же, как фермер из Медисин-Хат не перестал быть канадцем, заменив лошадь и повозку на автомобиль. Целостности культуры угрожают не перемены и не технологии, а грубая сила. Мы привыкли считать, что все эти причудливые коренные народы обречены на исчезновение по закону природы, как если бы они представляли собой неудачные попытки стать нами, современными людьми. Но это не так. В каждом случае за уничтожением этих народов стоят вполне конкретные внешние силы.
Продолжение...
В горах Оахаки в Мексике масатеки научились передавать информацию на большие расстояния при помощи свиста, имитирующего интонации их тонального языка, создав тем самым словарь из ветра. На берегах Дагомеи приверженцы культа вуду открыли силу транса, позволяющего людям беспрепятственно входить и выходить из царства духов. В лесах провинции Юньнань шаманы наси вырезали мистические надписи на камнях, а в дельте реки Ориноко их коллеги из племени варао использовали никотиновый наркоз для вызова видений и поисков вдохновения.
Живущие на острове Сиберут у побережья Суматры люди народа ментавай убеждены, что духи, населяющие всё сущее - птиц, растения, облака и даже радугу - не могут обитать в человеческом теле, которое само не является красивым. Ментавай верят, что если природа потеряет свою красочность, а они сами перестанут культивировать красоту, древние силы творения покинут этот мир ради царства мёртвых, и всё погибнет. Чтобы почтить предков и прославить живых, мужчины и женщины ментавай посвящают жизнь стремлению к эстетической красоте, украшая тело, затачивая зубы, вплетая яркие перья в волосы и покрывая кожу изысканными узорами. Они выполняют любую, даже самую будничную работу, в полном убранстве.
В горах Японии, неподалёку от Киото, монахи школы тэндай спят по два часа в день и, съедая только миску лапши и рисовый шарик, бегают по священным лесам по семнадцать часов без перерыва на протяжении семи лет, преодолевая в ходе инициации по восемьдесят километров в день. Под белыми одеждами у монахов спрятаны нож и верёвка, а через плечо перекинуты сандалии. За день они снашивают пять пар. В качестве последнего испытания они должны обходиться без пищи, воды и сна в течение девяти дней, пребывая в сидячей медитации. Согласно традиции, те, кому не удаётся пройти череду испытаний до конца, должны покончить с собой. За последние четыре столетия только сорок шесть человек прошли этот ритуальный путь к просветлению, приближающий адепта к царству мёртвых с целью показать, что люди не отличаются от других существ и ничто в этом мире не вечно.
Люди часто спрашивают, почему исчезновение экзотических культур и их систем верований имеет значение. Какое дело семье, живущей в Ванкувере или Галифаксе, на просторах Саскачевана или в бухте Ньюфаундленда, если какое-то племя в Африке прекратит существование в результате физического уничтожения или ассимиляции, если их выраженные в ритуале мечты и духовные чаяния превратятся в ничто? Но если человек задаёт такой вопрос, стоит ли ожидать, что он поймёт ответ?
Имеет ли значение для жителей Квебека утрата туарегами Сахары своей культуры? Наверное, нет. Не более, чем утрата культуры Квебека для туарегов. Но утрата каждого из этих двух образов жизни имеет значение для человечества в целом. Прежде всего, это вопрос прав человека. Кто имеет право решать, что канадский взгляд на мир важнее, чем взгляд туарегов? Кроме того, мы должны спросить себя: в каком мире мы хотим жить? Большинство канадцев никогда не увидят караван верблюдов или одетых в синее туарегов, медленно бредущих через океан белого песка. Но большинство из нас также никогда не увидят картин Моне и не услышат симфоний Моцарта. Следует ли из этого, что мир не станет хуже без этих людей искусства и культур с их уникальным видением мира?
Речь идёт не об утрате одной-единственной культуры, а о беспрецедентной в истории человечества волне уничтожения. Половина голосов человечества замолкнет ещё при нашей жизни.
Представьте, что вы садитесь в самолёт и вдруг замечаете, что механик снимает заклёпки на крыльях. Вы, естественно, спрашиваете его об этом, и он отвечает: «Ничего страшного. Каждая заклёпка позволяет нам экономить деньги, и пока что не было никаких проблем». Потеря одной заклёпки, возможно, не имеет значения, но в конце концов крылья отпадут. Так же и с культурой. Если монахи тэндай перестанут бегать, дети с островов Ментавай переключат внимание с красоты на что-то более будничное, а шаман наси перестанет писать на камне и забудет свой язык, последний из живых иероглифических языков, обрушатся ли от этого небеса? Нет. Но речь идёт не об утрате одной-единственной культуры, а о беспрецедентной в истории человечества волне уничтожения. Половина голосов человечества замолкнет ещё при нашей жизни.
Это не вопрос перемен. Мы на Западе привыкли высокомерно полагать, будто пока мы развивали новые технологии, остальные народы стояли на месте. Ничто не может быть дальше от истины. Перемены - это одна из констант в истории. Народы во всём мире постоянно исследуют новые возможности. Технологии сами по себе также не представляют угрозу культуре. Лакота не перестали быть сиу, заменив лук и стрелы на винтовку, так же, как фермер из Медисин-Хат не перестал быть канадцем, заменив лошадь и повозку на автомобиль. Целостности культуры угрожают не перемены и не технологии, а грубая сила. Мы привыкли считать, что все эти причудливые коренные народы обречены на исчезновение по закону природы, как если бы они представляли собой неудачные попытки стать нами, современными людьми. Но это не так. В каждом случае за уничтожением этих народов стоят вполне конкретные внешние силы.
Продолжение...