Муха между рам
Питер, зима.
Мне было года 4 или около того, я приболела, не знаю, чем, но врачи меня отправили в больницу, куда нельзя было со взрослыми.
Поселили меня в палате с детьми разных возрастов. Я была самая младшая. Старшим было скучно. Так что они развлекались, как могли. То ровесников задирали, то малышам устраивали "испытания". В один из вечером и до меня дорвались.
Больница находилась в каком то старом здании с толстыми стенами, высокими потолками и окнами с широкими подоконниками. Рамы были двойные и между ними было достаточное расстояние для того, чтобы загнать туда ребенка и закрыть. Я не помню, сколько я там простояла. Сперва я хныкала, мне было обидно, страшно.
А потом пришло понимание, что пока они не наиграются, я не могу ничего сделать. Ну не бить же кулачонками стекло - можно пораниться.
Тогда я перестала смотреть внутрь комнаты, где горел свет, было тепло и уютно, но были равнодушные люди, которые допустили такое издевательство над малышкой. Я развернулась в другую сторону и стала смотреть в ночь. Сквозь черноту ночи пробивались редкие снежинки. Они кружились, строем падали вниз, завораживая своим танцем.
И вот тогда, в совсем сопливом возрасте ко мне пришла мысль, что тепло оно не снаружи, а внутри меня.
Мне было года 4 или около того, я приболела, не знаю, чем, но врачи меня отправили в больницу, куда нельзя было со взрослыми.
Поселили меня в палате с детьми разных возрастов. Я была самая младшая. Старшим было скучно. Так что они развлекались, как могли. То ровесников задирали, то малышам устраивали "испытания". В один из вечером и до меня дорвались.
Больница находилась в каком то старом здании с толстыми стенами, высокими потолками и окнами с широкими подоконниками. Рамы были двойные и между ними было достаточное расстояние для того, чтобы загнать туда ребенка и закрыть. Я не помню, сколько я там простояла. Сперва я хныкала, мне было обидно, страшно.
А потом пришло понимание, что пока они не наиграются, я не могу ничего сделать. Ну не бить же кулачонками стекло - можно пораниться.
Тогда я перестала смотреть внутрь комнаты, где горел свет, было тепло и уютно, но были равнодушные люди, которые допустили такое издевательство над малышкой. Я развернулась в другую сторону и стала смотреть в ночь. Сквозь черноту ночи пробивались редкие снежинки. Они кружились, строем падали вниз, завораживая своим танцем.
И вот тогда, в совсем сопливом возрасте ко мне пришла мысль, что тепло оно не снаружи, а внутри меня.