Уинстон Черчилль и наша семья (продолжение)
/Начало см.предыдущий пост/
Ну вот... Вполне можно утверждать, что Уинстон Черчилль лично стремился к уничтожению всех членов нашей семьи: как проживавших в те годы в Мариуполе и подвергшихся прямому нападению интервентов, так и проживавших в глубинной России, попавшей в революционную и постреволюционную мясорубку.
Добавим к рассуждениям Троцкого еще несколько фактов. В конце 1918 года военный министр Великобритании Черчилль настаивал на окружении Советской России и создания вокруг нее барьера: это вокруг моих предков «барьер»! Он становится инициатором «похода 14 держав» против Советской страны: это против нашей семьи «14 держав»! На Парижской мирной конференции в феврале 1919 года, Черчилль добился поддержки Францией своих предложений об интервенции в Россию. Предполагалось направить в Россию союзнические вооруженные силы, включая два миллиона американских солдат. И как я должен к нему относиться? - Сволочь! Мою семью и моих родных, а также родных моих родных он - Черчилль - хотел ограбить и уничтожить.
Нарком иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерин говорил в этой связи: «Одним из постоянных лейтмотивов выступлений Черчилля является опасность на Востоке. Черчилль именно потому поддерживал Деникина и Колчака, как он сам неоднократно высказывался, что Деникин и Колчак, по его мнению, являются защитниками интересов Англии в Персии и Индии».
Ленин указывал: «Английский военный министр Черчилль уже несколько лет употребляет все средства, и законные, и еще более незаконные с точки зрения английских законов, чтобы поддерживать всех белогвардейцев против России, чтобы снабжать их военным снаряжением. Это - величайший ненавистник Советской России». Спустя десятилетия стало ясно, что не в «Советской» России проблема, а в «России» - какой угодно: советской, царской, антисоветской...
В 1922 году Черчилля выкинули ото всюду: не только из правительства, но даже из палаты общин. То есть стал «никто» и звать «никак». Но Черчилль с таким статусом не согласился и неоднократно пытался пролезть в парламент, выставляя свою кандидатуру от партии лейбористов. Это не приносило успеха вплоть до 1924 года, когда он переметнулся к консерваторам.
Тем временем, мой отец, сам того не ведая, воспользовался паузой в активном вредительстве Черчилля, и начал свой интенсивный путь в образование и науку. Вот что он писал в своей автобиографии:
В 1918-1922, в вечерней школе взрослых при волостном исполкоме ликвидировал свою неграмотность и поступил на курсы Красных учителей. После окончания курсов был назначен красным учителем в сельскую школу Яхнобольской волости, где проработал зиму 1919-1920 гг. Спустя год поступил в Костромской рабфак, который окончил в 1923 году. После рабфака был переведен в Иваново-Вознесенский политехнический институт на агрономический факультет.
В 1924 году Черчилль вернулся в правительство и был назначен министром финансов. Слава богу, находясь на этом посту он оказался вовлечен в проблемы, превосходящие его провидческие возможности и, борясь за введение золотого стандарта, он победил - в чем проявилось его мастерство политического демагога и интригана, - но нанес этим своей стране немалый ущерб, усугубившийся разразившимся в 1929 году мировым кризисом. Деятельность Черчилля на посту министра финансов было оценена низко. И хотя на выборах 1929 года лично он прошел в парламент от консерваторов, партия в целом потерпела сокрушительное поражение и большинство мест в парламенте, а вместе с этим - и большинство министерских должностей - перешли к лейбористам во главе с Ллойд Джорджем. Экономическим лидером лейбористов был будущий Нобелевский лауреат, экономист Джон Мейнард Кейнс, написавший по этому случаю памфлет «Экономические выводы мистера Черчилля». Так Черчилль снова выпал из большой политики. И надолго - на целых 10 лет.
Биографы Черчилля окрестили период отлучения от власти с 1929 по 1939 год «годами пустынного одиночества». В это время он пишет исторические книги - четырехтомную историю своего рода, например. (Хорошее дело: я тоже пишу подобное.) Время от времени делает какие-то политические заявления, но в целом на десятилетие он оставил нашу семью в покое. Что позволило нам сделать не просто немало, а прямо скажем - кардинально изменить судьбу семьи на многие поколения вперед. Главным фактором, повлиявшим на последующую «историю нашего рода» стало образование. В других главах мой четырехтомной истории нашего рода об этом сказано с надлежащей подробностью, а здесь лишь напомню, что мой отец - Николай Иванович Белкин - в 1928 году защитил на отлично и опубликовал в трудах института дипломную работу. После окончания института Н.И. Белкин оставлен на кафедре младшим ассистентом и одновременно принят в аспирантуру. Через 3 года аспирантуру закончил, и в 1935 году утвержден ВАКом в ученом звании доцента, а в 1937 году ему присвоена ученая степень кандидата сельскохозяйственных наук. Вскоре он, пройдя по конкурсу на должность вновь образованной кафедры агрохимии Днепропетровского сельскохозяйственного института, переезжает в Днепропетровск. А мама в эти годы училась в средней школе. Году в тридцатом переехала к старшей сестре Елене, уже вышедшей замуж и родившей дочь, в Днепропетровск, куда перевели служить ее мужа-военного - дядю Колю. Здесь продолжилась учеба в Фабзавуче - фабрично-заводское ученичество при паровозоремонтном заводе, а потом - в Днепропетровском институте инженеров транспорта. А мой - тогда ещё только будущий - батюшка вскоре, в конце 1938 года, был выдвинут на должность заместителя директора института по учебной работе. Это уже весьма высокая должность. Так что, можно сказать, пока Черчилль томился от безделья в своем Чартвеллском замке, мои родители успели выучиться, начали и развивали свою трудовую и творческую деятельность. Познакомились они в начале сороковых годов. И сложилась бы сразу хорошая семья, и пошли бы детки, и продолжилась бы и учеба и работа, но выполз Змей-Горыныч-Черчилль из своей гнусной норы, почуяв запах крови, и принялся пакостить.
3 сентября 1939 года Соединенное Королевство объявило войну Германии. В тот же день Чемберлен предложил вурдалаку Уинстону пост первого лорда адмиралтейства, а также право голоса в военном совете. Не буду описывать бездарную, но активную деятельность Черчилля в новом качестве: британский флот тепел поражений от немцев гораздо больше, нежели обретал мелких удач. Не буду описывать его бурную и затратную деятельность по измышлению «великих военных планов» - все они были отвергнуты. Этот период жизни Черчилля оценивался биографами так: «В конечном счете, все его действия лишь подтверждали закрепившуюся за ним репутацию вечно суетящегося, бестолкового политикана, позера, постоянно стремящегося разыгрывать какую-нибудь роль, готового играть даже в пьесах, обреченных на провал, да и то из рук вон плохо». Однако, концовка у этой суетливой и провальной деятельности была парадоксальна: за все провалы Черчилля ответил не он, а его начальник, премьер-министр Чемберлен. А Черчилль - вместо заслуженного изгнания из политики и власти - стал премьер-министром Великобритании. Случилось это 9 мая 1940 года.
Думаю - май 1940 года - период начала любви моих будущих родителей. Они познакомились в Доме ученых, где оба посещали драматический кружок и играли в любительских спектаклях. Об этом - с подробностями и картинками - в соответствующей главе. Здесь же отмечу, что ни весной 1940, ни в последующий период времени - вплоть до начала войны - мои родители и не замечали, что о них не просто думает, а каждодневно на их жизнь влияет Уинстон Черчилль. 13 мая Черчилль впервые обратился к палате общин в качестве премьер-министра. Он закончил свою речь выспренней и пошлой, ставшей, однако, знаменитой фразой: «Я не могу вам предложить ничего, кроме пота и крови, тягот и слез». У меня нет сомнений в том, что имел он в виду не членов палаты общин Великобритании, а членов нашей семьи.
Все свои усилия премьер-министр Черчилль потратил вовсе не на то, чтобы, совместно с союзниками, разгромить и уничтожить Гитлера. Справедливости ради надо сказать, что не с Черчилля все началось: Британия еще при предшественнике и начальнике Черчилля - Чемберлене - приложила все рычаги для сдачи Гитлеру и Австрии, и Чехословакии, и всех остальных стран, включая преданную ими Польшу - главного союзника Британии в Восточной Европе, которую они просто обязаны были защитить. Но не защитили, потому что после захвата Польши Гитлером, расстояние от агрессора до нашей семьи уменьшалось, а угроза ее гибели - увеличивалась. Советское правительство стремилось уберечь мою семью от войны, выдвигало соответствующие предложения, но Черчилль об этом периоде впоследствии написал вполне откровенно: «Советские предложения фактически игнорировали. Эти предложения не были использованы для влияния на Гитлера, к ним отнеслись с равнодушием, чтобы не сказать с презрением, которое запомнилось Сталину. События шли своим чередом так, как будто Советской России не существовало».
Сделав все, что только было возможно для нападения Гитлера на СССР, включая, по всей видимости, секретные гарантии ненападения на Германию, в случае, если она нападет на СССР, данные Гессу во время его тайного визита в Лондон, Черчилль дождался 22 июня 1941 года, после чего выступил по радио с пламенной двуличной речью. Вот ее фрагменты.
«Великобритания сделает все возможное, чтобы помочь Советскому Союзу в борьбе с нашим общим врагом. На протяжении последних двадцати пяти лет не было более непримиримого противника коммунизма, чем я, и я вовсе не отказываюсь от своих убеждений. Однако общая беда стирает былые разногласия. Прошлое с его преступлениями, безумствами и трагедиями забыто. Перед нами стоит задача, которую мы не можем не выполнить, - уничтожить Гитлера. Всякий человек, всякая страна, борющаяся с нацизмом, может рассчитывать на нашу помощь. Всякий человек, всякая страна, заключившая союз с Гитлером, - наш враг. А потому мы окажем России и русскому народу любую помощь, какая в наших силах. Мы призываем последовать нашему примеру всех наших друзей и всех наших союзников во всем мире. Опасность, угрожающая России, угрожает и нам. Каждый свободный человек, каждый свободный народ, живущий на Земле, солидарен с теми, кто защищает свою землю, свои дома, поля, которые их предки возделывали с незапамятных времен, деревни, где хлеб добывают потом и кровью, но где не разучились радоваться жизни, где звучит веселый смех и растут дети».
Веселый смех в нашей большой семье перестал звучать: Днепропетровск начали бомбить в августе 1941 года.
О войне, о жизни и смерти моих родных и близких в этот период сказано в других главах. Роль Черчилля, его взаимодействие с Рузвельтом и Сталиным, его затягивание открытия второго фронта, его двурушническая политика по максимальному изматыванию русских и немцев во взаимной борьбе хорошо известна и описана. Черчилль делал все от него зависящее, чтобы помешать открытию второго фронта в 1941, 1942, 1943 годах, и пытался не допустить его открытия и в 1944 году. Известны и те усилия, которые были предприняты Черчиллем для того, чтобы ограничить поставки военной помощи СССР.
Нельзя сказать, что этот опытный интриган никогда не извергал из себя благодарственных слов в адрес России. Вот, например, в самом конце войны, 23 февраля 1945 года Черчилль писал Сталину:
«Красная армия празднует свою двадцать седьмую годовщину с триумфом, который вызвал безграничное восхищение ее союзников и который решил участь германского милитаризма. Будущие поколения признают свой долг перед Красной армией так же безоговорочно, как это делаем мы, дожившие до того, чтобы быть свидетелями этих великолепных побед. Я прошу Вас, великого руководителя великой армии, приветствовать ее от моего имени сегодня, на пороге окончательной победы».
Но через месяц он же пишет Рузвельту:
«Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят также Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и не может ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и в том случае, если Берлин окажется в пределах досягаемости, мы, несомненно, должны его взять».
Но война окончилась и мы победили. Не это, однако, было целью Черчилля и, несмотря на старческий возраст, и оглушительное поражение на выборах в Парламент летом 1945 года, после которых он перестал быть премьер-министром, старик вновь бросается в битву с моей страной и нашей семьей: 5 марта 1946 года выступает в Фултоне (США). Сам Черчилль считал эту речь самой важной во всей его карьере.
И не случайно, что речь Черчилля, ознаменовавшая начало «холодной войны» была произнесена в США, а не в его родной Британии. Именно Черчилль и стал тем политическим лидером Великобритании, который окончательно сдал ее с потрохами Америке.
Этому предшествовало создание атомного оружия и применение его в Хиросиме и Нагасаки 6 и 8 августа 1945 года. 9 октября 1945 года комитет начальников штабов США подготовил секретную директиву №1518 «Стратегическая концепция и план использования вооруженных сил США», сутью которой была подготовка нанесения Америкой превентивного атомного удара по СССР. 14 декабря 1945 года была подготовлена новая директива № 432/d комитета начальников штабов, в приложении к которой были указаны 20 основных промышленных центров СССР и трасса Транссибирской магистрали в качестве объектов атомной бомбардировки. Все это убедило Черчилля в том, что найден способ «остановить СССР» и способом этим владеют США.
Тем не менее отметим, что в период 1945-1951 годы, пока Уинстон Черчилль не был премьер-министром, а вновь писал книжки по истории и выступал с гневными речами, наша семья успела возникнуть в полном и окончательном виде: в 1945 году, недельки через две после отставки Черчилля, родился мой брат Павел. В декабре 1947 года, пока этот тип сочинял «Историю второй мировой войны», родился братик Александр. Наконец, летом 1950 года, когда Черчилль в перерывах между курением сигар и питьем коньяка, баловался акварельками и велеречивыми сентенциями на тему «объединенной Европы», успел родиться я.
В 1951 году 75-летний политический вурдалак, или, если хотите, «великий старец» (Grand Old Man) вернулся в кресло премьер-министра. И до 1955 года делал все, что было в его силах, чтобы мешать развитию моей страны, вынуждать ее тратить как можно больше сил на предотвращение военной угрозы, лишая меня чего-то полезного, что могло бы быть... Закончил он свою политическую карьеру словами, произнесенными в прощальной речи:
«Быть может, наступит день, когда восторжествуют терпимость и любовь к ближнему, справедливость и свобода, - тогда страждущие ныне поколения обретут покой, преодолев и избавившись от всех несчастий, омрачающих наше существование. А до тех пор не сдавайтесь, не поддавайтесь унынию и никогда не отчаивайтесь!».
И отправился на Мадейру, где в тепле и неге продолжал рисовать пейзажи и наслаждаться тем, что всем остальным было предложено в качестве мечты и надежды.
В последующие года он периодически выступал с какими-то малозначительными речами в палате общин, все чаще болел, старел... Широко цитируется, однако его выступление 21 декабря 1959 года в Британском парламенте по случаю 80-летия И. Сталина. Впрочем, и в этой связи имеются сомнения: некоторые современные историки отрицают подлинность цитируемого высказывания. Так что и это, одно из немногих дел Черчилля, которое можно было бы с русской точки зрения оценивать позитивно, возможно не имело места. Как бы то ни было, но если это его слова, следует признать, что он сохранил и свой недюжинный ум, и литературный дар. Вот что он якобы или вроде бы сказал.
«Большое счастье для России, что в годы тяжелейших испытаний страну возглавил гений и непоколебимый полководец И. В. Сталин. Он был самой выдающейся личностью, импонирующей нашему изменчивому и жестокому времени того периода, в котором проходила вся его жизнь. Сталин был человеком необычайной энергии и несгибаемой силы воли, резким и беспощадным в беседе, которому даже я, воспитанный здесь, в британском парламенте, не мог ничего противопоставить. Сталин прежде всего обладал большим чувством юмора и сарказма и способностью точно воспринимать мысли. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времен и народов. Сталин произвел на нас величайшее впечатление. Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логически осмысленной мудростью. Он был непобедимым мастером находить в трудные моменты пути выхода из самого безвыходного положения. Кроме того, Сталин в самые критические моменты, а также в моменты торжества был одинаково сдержан и никогда не поддавался иллюзиям. Он был необычайно сложной личностью. Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал своим же врагом. Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире, диктатором. Он принял Россию с сохой и оставил ее оснащенной атомным оружием. Нет, что бы мы ни говорили о нем, - таких история и народы не забывают».
Напомню, что в СССР 80-летие Сталина официально не отмечалось. Напротив - это был период самой резкой антисталинской пропаганды, начавшейся с разоблачений «культа личности» на ХХ съезде в 1956 году, продолжившейся в последующие годы, и вновь вспыхнувшей спустя полвека... А вот Черчилль Сталину был обязан всем: не выиграй Сталин войну у Гитлера, Черчилль остался бы в истории Великобритании жалким неудачником, а не «Великим старцем». Так что - на плечах Сталина Черчилль вполз в пантеон уважаемых людей.
Что касается нашей семьи, то в период после ухода Черчилля из большой политики мы все смогли продолжить, а кое-кто (я и Александр) - начать процесс образования и творческой деятельности. Дети учились в школе, потом в ВУЗе, отец продолжил научную работу... Мы вместе со страной мирно и счастливо росли и развивались.
В ночь с 9 на 10 января 1965 года сильнейший инсульт поразил Уинстона Черчилля, после этого он уже не выходил из полубессознательного состояния. 24 января 1965 года в восемь часов утра он умер, прожив 90 лет. Мой отец - Николай Иванович Белкин - умер через пять лет, практически в те же дни: инфаркт поразил его 9 января 1970 года рано утром и через несколько часов его не стало. Через две недели, 25 января ему исполнилось бы 68 лет.
* * *
Надеюсь, читатели уловили ироничность этого эссе. Но и не оставили без внимания вполне серьезные оценки.
Ну вот... Вполне можно утверждать, что Уинстон Черчилль лично стремился к уничтожению всех членов нашей семьи: как проживавших в те годы в Мариуполе и подвергшихся прямому нападению интервентов, так и проживавших в глубинной России, попавшей в революционную и постреволюционную мясорубку.
Добавим к рассуждениям Троцкого еще несколько фактов. В конце 1918 года военный министр Великобритании Черчилль настаивал на окружении Советской России и создания вокруг нее барьера: это вокруг моих предков «барьер»! Он становится инициатором «похода 14 держав» против Советской страны: это против нашей семьи «14 держав»! На Парижской мирной конференции в феврале 1919 года, Черчилль добился поддержки Францией своих предложений об интервенции в Россию. Предполагалось направить в Россию союзнические вооруженные силы, включая два миллиона американских солдат. И как я должен к нему относиться? - Сволочь! Мою семью и моих родных, а также родных моих родных он - Черчилль - хотел ограбить и уничтожить.
Нарком иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерин говорил в этой связи: «Одним из постоянных лейтмотивов выступлений Черчилля является опасность на Востоке. Черчилль именно потому поддерживал Деникина и Колчака, как он сам неоднократно высказывался, что Деникин и Колчак, по его мнению, являются защитниками интересов Англии в Персии и Индии».
Ленин указывал: «Английский военный министр Черчилль уже несколько лет употребляет все средства, и законные, и еще более незаконные с точки зрения английских законов, чтобы поддерживать всех белогвардейцев против России, чтобы снабжать их военным снаряжением. Это - величайший ненавистник Советской России». Спустя десятилетия стало ясно, что не в «Советской» России проблема, а в «России» - какой угодно: советской, царской, антисоветской...
В 1922 году Черчилля выкинули ото всюду: не только из правительства, но даже из палаты общин. То есть стал «никто» и звать «никак». Но Черчилль с таким статусом не согласился и неоднократно пытался пролезть в парламент, выставляя свою кандидатуру от партии лейбористов. Это не приносило успеха вплоть до 1924 года, когда он переметнулся к консерваторам.
Тем временем, мой отец, сам того не ведая, воспользовался паузой в активном вредительстве Черчилля, и начал свой интенсивный путь в образование и науку. Вот что он писал в своей автобиографии:
В 1918-1922, в вечерней школе взрослых при волостном исполкоме ликвидировал свою неграмотность и поступил на курсы Красных учителей. После окончания курсов был назначен красным учителем в сельскую школу Яхнобольской волости, где проработал зиму 1919-1920 гг. Спустя год поступил в Костромской рабфак, который окончил в 1923 году. После рабфака был переведен в Иваново-Вознесенский политехнический институт на агрономический факультет.
В 1924 году Черчилль вернулся в правительство и был назначен министром финансов. Слава богу, находясь на этом посту он оказался вовлечен в проблемы, превосходящие его провидческие возможности и, борясь за введение золотого стандарта, он победил - в чем проявилось его мастерство политического демагога и интригана, - но нанес этим своей стране немалый ущерб, усугубившийся разразившимся в 1929 году мировым кризисом. Деятельность Черчилля на посту министра финансов было оценена низко. И хотя на выборах 1929 года лично он прошел в парламент от консерваторов, партия в целом потерпела сокрушительное поражение и большинство мест в парламенте, а вместе с этим - и большинство министерских должностей - перешли к лейбористам во главе с Ллойд Джорджем. Экономическим лидером лейбористов был будущий Нобелевский лауреат, экономист Джон Мейнард Кейнс, написавший по этому случаю памфлет «Экономические выводы мистера Черчилля». Так Черчилль снова выпал из большой политики. И надолго - на целых 10 лет.
Биографы Черчилля окрестили период отлучения от власти с 1929 по 1939 год «годами пустынного одиночества». В это время он пишет исторические книги - четырехтомную историю своего рода, например. (Хорошее дело: я тоже пишу подобное.) Время от времени делает какие-то политические заявления, но в целом на десятилетие он оставил нашу семью в покое. Что позволило нам сделать не просто немало, а прямо скажем - кардинально изменить судьбу семьи на многие поколения вперед. Главным фактором, повлиявшим на последующую «историю нашего рода» стало образование. В других главах мой четырехтомной истории нашего рода об этом сказано с надлежащей подробностью, а здесь лишь напомню, что мой отец - Николай Иванович Белкин - в 1928 году защитил на отлично и опубликовал в трудах института дипломную работу. После окончания института Н.И. Белкин оставлен на кафедре младшим ассистентом и одновременно принят в аспирантуру. Через 3 года аспирантуру закончил, и в 1935 году утвержден ВАКом в ученом звании доцента, а в 1937 году ему присвоена ученая степень кандидата сельскохозяйственных наук. Вскоре он, пройдя по конкурсу на должность вновь образованной кафедры агрохимии Днепропетровского сельскохозяйственного института, переезжает в Днепропетровск. А мама в эти годы училась в средней школе. Году в тридцатом переехала к старшей сестре Елене, уже вышедшей замуж и родившей дочь, в Днепропетровск, куда перевели служить ее мужа-военного - дядю Колю. Здесь продолжилась учеба в Фабзавуче - фабрично-заводское ученичество при паровозоремонтном заводе, а потом - в Днепропетровском институте инженеров транспорта. А мой - тогда ещё только будущий - батюшка вскоре, в конце 1938 года, был выдвинут на должность заместителя директора института по учебной работе. Это уже весьма высокая должность. Так что, можно сказать, пока Черчилль томился от безделья в своем Чартвеллском замке, мои родители успели выучиться, начали и развивали свою трудовую и творческую деятельность. Познакомились они в начале сороковых годов. И сложилась бы сразу хорошая семья, и пошли бы детки, и продолжилась бы и учеба и работа, но выполз Змей-Горыныч-Черчилль из своей гнусной норы, почуяв запах крови, и принялся пакостить.
3 сентября 1939 года Соединенное Королевство объявило войну Германии. В тот же день Чемберлен предложил вурдалаку Уинстону пост первого лорда адмиралтейства, а также право голоса в военном совете. Не буду описывать бездарную, но активную деятельность Черчилля в новом качестве: британский флот тепел поражений от немцев гораздо больше, нежели обретал мелких удач. Не буду описывать его бурную и затратную деятельность по измышлению «великих военных планов» - все они были отвергнуты. Этот период жизни Черчилля оценивался биографами так: «В конечном счете, все его действия лишь подтверждали закрепившуюся за ним репутацию вечно суетящегося, бестолкового политикана, позера, постоянно стремящегося разыгрывать какую-нибудь роль, готового играть даже в пьесах, обреченных на провал, да и то из рук вон плохо». Однако, концовка у этой суетливой и провальной деятельности была парадоксальна: за все провалы Черчилля ответил не он, а его начальник, премьер-министр Чемберлен. А Черчилль - вместо заслуженного изгнания из политики и власти - стал премьер-министром Великобритании. Случилось это 9 мая 1940 года.
Думаю - май 1940 года - период начала любви моих будущих родителей. Они познакомились в Доме ученых, где оба посещали драматический кружок и играли в любительских спектаклях. Об этом - с подробностями и картинками - в соответствующей главе. Здесь же отмечу, что ни весной 1940, ни в последующий период времени - вплоть до начала войны - мои родители и не замечали, что о них не просто думает, а каждодневно на их жизнь влияет Уинстон Черчилль. 13 мая Черчилль впервые обратился к палате общин в качестве премьер-министра. Он закончил свою речь выспренней и пошлой, ставшей, однако, знаменитой фразой: «Я не могу вам предложить ничего, кроме пота и крови, тягот и слез». У меня нет сомнений в том, что имел он в виду не членов палаты общин Великобритании, а членов нашей семьи.
Все свои усилия премьер-министр Черчилль потратил вовсе не на то, чтобы, совместно с союзниками, разгромить и уничтожить Гитлера. Справедливости ради надо сказать, что не с Черчилля все началось: Британия еще при предшественнике и начальнике Черчилля - Чемберлене - приложила все рычаги для сдачи Гитлеру и Австрии, и Чехословакии, и всех остальных стран, включая преданную ими Польшу - главного союзника Британии в Восточной Европе, которую они просто обязаны были защитить. Но не защитили, потому что после захвата Польши Гитлером, расстояние от агрессора до нашей семьи уменьшалось, а угроза ее гибели - увеличивалась. Советское правительство стремилось уберечь мою семью от войны, выдвигало соответствующие предложения, но Черчилль об этом периоде впоследствии написал вполне откровенно: «Советские предложения фактически игнорировали. Эти предложения не были использованы для влияния на Гитлера, к ним отнеслись с равнодушием, чтобы не сказать с презрением, которое запомнилось Сталину. События шли своим чередом так, как будто Советской России не существовало».
Сделав все, что только было возможно для нападения Гитлера на СССР, включая, по всей видимости, секретные гарантии ненападения на Германию, в случае, если она нападет на СССР, данные Гессу во время его тайного визита в Лондон, Черчилль дождался 22 июня 1941 года, после чего выступил по радио с пламенной двуличной речью. Вот ее фрагменты.
«Великобритания сделает все возможное, чтобы помочь Советскому Союзу в борьбе с нашим общим врагом. На протяжении последних двадцати пяти лет не было более непримиримого противника коммунизма, чем я, и я вовсе не отказываюсь от своих убеждений. Однако общая беда стирает былые разногласия. Прошлое с его преступлениями, безумствами и трагедиями забыто. Перед нами стоит задача, которую мы не можем не выполнить, - уничтожить Гитлера. Всякий человек, всякая страна, борющаяся с нацизмом, может рассчитывать на нашу помощь. Всякий человек, всякая страна, заключившая союз с Гитлером, - наш враг. А потому мы окажем России и русскому народу любую помощь, какая в наших силах. Мы призываем последовать нашему примеру всех наших друзей и всех наших союзников во всем мире. Опасность, угрожающая России, угрожает и нам. Каждый свободный человек, каждый свободный народ, живущий на Земле, солидарен с теми, кто защищает свою землю, свои дома, поля, которые их предки возделывали с незапамятных времен, деревни, где хлеб добывают потом и кровью, но где не разучились радоваться жизни, где звучит веселый смех и растут дети».
Веселый смех в нашей большой семье перестал звучать: Днепропетровск начали бомбить в августе 1941 года.
О войне, о жизни и смерти моих родных и близких в этот период сказано в других главах. Роль Черчилля, его взаимодействие с Рузвельтом и Сталиным, его затягивание открытия второго фронта, его двурушническая политика по максимальному изматыванию русских и немцев во взаимной борьбе хорошо известна и описана. Черчилль делал все от него зависящее, чтобы помешать открытию второго фронта в 1941, 1942, 1943 годах, и пытался не допустить его открытия и в 1944 году. Известны и те усилия, которые были предприняты Черчиллем для того, чтобы ограничить поставки военной помощи СССР.
Нельзя сказать, что этот опытный интриган никогда не извергал из себя благодарственных слов в адрес России. Вот, например, в самом конце войны, 23 февраля 1945 года Черчилль писал Сталину:
«Красная армия празднует свою двадцать седьмую годовщину с триумфом, который вызвал безграничное восхищение ее союзников и который решил участь германского милитаризма. Будущие поколения признают свой долг перед Красной армией так же безоговорочно, как это делаем мы, дожившие до того, чтобы быть свидетелями этих великолепных побед. Я прошу Вас, великого руководителя великой армии, приветствовать ее от моего имени сегодня, на пороге окончательной победы».
Но через месяц он же пишет Рузвельту:
«Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят также Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и не может ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и в том случае, если Берлин окажется в пределах досягаемости, мы, несомненно, должны его взять».
Но война окончилась и мы победили. Не это, однако, было целью Черчилля и, несмотря на старческий возраст, и оглушительное поражение на выборах в Парламент летом 1945 года, после которых он перестал быть премьер-министром, старик вновь бросается в битву с моей страной и нашей семьей: 5 марта 1946 года выступает в Фултоне (США). Сам Черчилль считал эту речь самой важной во всей его карьере.
И не случайно, что речь Черчилля, ознаменовавшая начало «холодной войны» была произнесена в США, а не в его родной Британии. Именно Черчилль и стал тем политическим лидером Великобритании, который окончательно сдал ее с потрохами Америке.
Этому предшествовало создание атомного оружия и применение его в Хиросиме и Нагасаки 6 и 8 августа 1945 года. 9 октября 1945 года комитет начальников штабов США подготовил секретную директиву №1518 «Стратегическая концепция и план использования вооруженных сил США», сутью которой была подготовка нанесения Америкой превентивного атомного удара по СССР. 14 декабря 1945 года была подготовлена новая директива № 432/d комитета начальников штабов, в приложении к которой были указаны 20 основных промышленных центров СССР и трасса Транссибирской магистрали в качестве объектов атомной бомбардировки. Все это убедило Черчилля в том, что найден способ «остановить СССР» и способом этим владеют США.
Тем не менее отметим, что в период 1945-1951 годы, пока Уинстон Черчилль не был премьер-министром, а вновь писал книжки по истории и выступал с гневными речами, наша семья успела возникнуть в полном и окончательном виде: в 1945 году, недельки через две после отставки Черчилля, родился мой брат Павел. В декабре 1947 года, пока этот тип сочинял «Историю второй мировой войны», родился братик Александр. Наконец, летом 1950 года, когда Черчилль в перерывах между курением сигар и питьем коньяка, баловался акварельками и велеречивыми сентенциями на тему «объединенной Европы», успел родиться я.
В 1951 году 75-летний политический вурдалак, или, если хотите, «великий старец» (Grand Old Man) вернулся в кресло премьер-министра. И до 1955 года делал все, что было в его силах, чтобы мешать развитию моей страны, вынуждать ее тратить как можно больше сил на предотвращение военной угрозы, лишая меня чего-то полезного, что могло бы быть... Закончил он свою политическую карьеру словами, произнесенными в прощальной речи:
«Быть может, наступит день, когда восторжествуют терпимость и любовь к ближнему, справедливость и свобода, - тогда страждущие ныне поколения обретут покой, преодолев и избавившись от всех несчастий, омрачающих наше существование. А до тех пор не сдавайтесь, не поддавайтесь унынию и никогда не отчаивайтесь!».
И отправился на Мадейру, где в тепле и неге продолжал рисовать пейзажи и наслаждаться тем, что всем остальным было предложено в качестве мечты и надежды.
В последующие года он периодически выступал с какими-то малозначительными речами в палате общин, все чаще болел, старел... Широко цитируется, однако его выступление 21 декабря 1959 года в Британском парламенте по случаю 80-летия И. Сталина. Впрочем, и в этой связи имеются сомнения: некоторые современные историки отрицают подлинность цитируемого высказывания. Так что и это, одно из немногих дел Черчилля, которое можно было бы с русской точки зрения оценивать позитивно, возможно не имело места. Как бы то ни было, но если это его слова, следует признать, что он сохранил и свой недюжинный ум, и литературный дар. Вот что он якобы или вроде бы сказал.
«Большое счастье для России, что в годы тяжелейших испытаний страну возглавил гений и непоколебимый полководец И. В. Сталин. Он был самой выдающейся личностью, импонирующей нашему изменчивому и жестокому времени того периода, в котором проходила вся его жизнь. Сталин был человеком необычайной энергии и несгибаемой силы воли, резким и беспощадным в беседе, которому даже я, воспитанный здесь, в британском парламенте, не мог ничего противопоставить. Сталин прежде всего обладал большим чувством юмора и сарказма и способностью точно воспринимать мысли. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времен и народов. Сталин произвел на нас величайшее впечатление. Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логически осмысленной мудростью. Он был непобедимым мастером находить в трудные моменты пути выхода из самого безвыходного положения. Кроме того, Сталин в самые критические моменты, а также в моменты торжества был одинаково сдержан и никогда не поддавался иллюзиям. Он был необычайно сложной личностью. Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал своим же врагом. Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире, диктатором. Он принял Россию с сохой и оставил ее оснащенной атомным оружием. Нет, что бы мы ни говорили о нем, - таких история и народы не забывают».
Напомню, что в СССР 80-летие Сталина официально не отмечалось. Напротив - это был период самой резкой антисталинской пропаганды, начавшейся с разоблачений «культа личности» на ХХ съезде в 1956 году, продолжившейся в последующие годы, и вновь вспыхнувшей спустя полвека... А вот Черчилль Сталину был обязан всем: не выиграй Сталин войну у Гитлера, Черчилль остался бы в истории Великобритании жалким неудачником, а не «Великим старцем». Так что - на плечах Сталина Черчилль вполз в пантеон уважаемых людей.
Что касается нашей семьи, то в период после ухода Черчилля из большой политики мы все смогли продолжить, а кое-кто (я и Александр) - начать процесс образования и творческой деятельности. Дети учились в школе, потом в ВУЗе, отец продолжил научную работу... Мы вместе со страной мирно и счастливо росли и развивались.
В ночь с 9 на 10 января 1965 года сильнейший инсульт поразил Уинстона Черчилля, после этого он уже не выходил из полубессознательного состояния. 24 января 1965 года в восемь часов утра он умер, прожив 90 лет. Мой отец - Николай Иванович Белкин - умер через пять лет, практически в те же дни: инфаркт поразил его 9 января 1970 года рано утром и через несколько часов его не стало. Через две недели, 25 января ему исполнилось бы 68 лет.
* * *
Надеюсь, читатели уловили ироничность этого эссе. Но и не оставили без внимания вполне серьезные оценки.