Интервью автора бестселлера 'Nowbrow'
В Россию с лекциями приехал Джон Сибрук - американский журналист, прославившийся книгой о современной культуре Nowbrow
Вторая его книга, «Машина песен», издана в нашей стране в прошлом году. И та и другая снискали большой успех. Nowbrow - это уже, можно сказать, хрестоматийная книга. Мы поговорили с Джоном Сибруком о том, почему сейчас журналисты вынуждены становиться писателями, как современные технологии сняли проблему отцов и детей и куда делись рок-звёзды.
Ты был музыкальным журналистом, но давно уже пишешь оригинальные культурологические книги. Музыкальная журналистика умерла или же переместилась в крупную форму?
Джон Сибрук: Конечно, второе. Дело в том, что у музыкальной журналистики просто изменилось положение. В своё время, когда я ещё начинал, журналист был посредником-медиумом между артистом и поклонником. Через журналиста артист говорил с фэнами, и никакого другого способа не было. Журналистам было хорошо от такого положения, потому что мы всем им нужны были. Теперь, когда есть твиттер и особенно инстаграм - вы им больше не нужны, и артисты вас просто выкинули.
Журналистам теперь надо работать больше, лучше придумывать темы, углубляться в аналитику, критику, добавлять к своим писаниям какую-то ценность. Журналистам легче было зарабатывать - просто издавалось больше журналов, печатавших большие тексты. Сейчас же и журналы позакрывались. Даже американский Rolling Stone публикует очень маленькие заметочки.
Ну вот есть прекрасный жанр обзора всяких старых феноменов. «10 лучших живых альбомов такого-то».
Джон Сибрук: Правильно: люди, которые тебя читают, они очень интересуются старьём, потому что всё это они могут найти на YouTubе. И ты тут исследователь, аналитик, гид. А чего писать о новых песнях, которые и так каждый может услышать? Потом - раньше музыканты творили альбомами. Альбом - как книга с песнями-главами, звук - как картина: вот тут такой мазок, тут такой цвет. Рецензируя альбом, ты глубоко «вчитывался».
«Вот эта песня - сингл, а вы обратите внимание на ту песню в конце», так?
Джон Сибрук: Именно! Ты что-то находил в альбоме, что не на поверхности, и интерпретировал. А в отдельной поп-песне чего анализировать и интерпретировать - она либо хит, либо нет. Либо её все сто раз уже везде услыхали, либо не услышат больше никогда. Нет, можно, конечно, написать, что вот здесь такой-то саунд, так-то сделан…
…но кому это интересно, кроме профессионалов?
Джон Сибрук: Вот именно. Короче говоря, интересно писать о старых группах с новой перспективы, под новым углом зрения. Можно позавидовать юным: они слышат Pink Floyd впервые, это для них новая группа! Моему сыну 18, так вот и он, и его друзья - они слушают старую музыку, прям 60-70-х. Они больше ею интересуются, чем современной. И это радикальная перемена в истории популярной музыки, потому что поп-музыку всегда отличала именно новизна. Молодёжная поп-музыка - ну по определению просто - всегда была новой, современной! Теперь, когда поп-музыка - старая, то музыкальный журналист, повторюсь, должен углубляться в историю, откапывать что-то забытое, или совсем странное, или вообще неизвестное, или что-то, что в своё время пропустили, и так далее.
Но именно твой сын, слушавший попсу по радио в машине, спровоцировал тебя на написание «Машины». И стал ее героем под именем «Пацан».
Джон Сибрук: Да, но то было шесть лет назад. В конце книги, вспомни, Пацан (в оригинале просто Boy. - Прим. А.Б.) слушает The Smiths. Мы поменялись местами: он теперь по рок-классике ударяется, я - по современной попсе.
Есть такая книга - «Ретромания» Саймона Рейнолдса…
Джон Сибрук: Я знаю эту книгу, но пока не прочитал; Саймон не всегда пишет легко, он довольно академичный, на мой вкус. Да, мир охвачен ретроманией, это очевидно. И ретромания - это не мода, это положение вещей надолго.
Я нашел оправдание - или утешение - этой ретромании: не столько старая музыка воспроизводится, сколько мы теперь видим в новом старое: вот здесь клавиши как «хаммонд» Джона Лорда, а тут, если труба с сурдиной, - это как у Майлса Дейвиса, понятно. То есть нам наш широкий кругозор и доступность всей музыки мешают.
Джон Сибрук: Но ведь невозможно не слышать того, что берут в прямом смысле у прошлого! Струнные из Hey Jude, сэмпл баса из фанка и так далее. Бриколаж такой.
Как следствие в музыке теперь продюсер - главный. Не мелодии, а звук. К тому же копирайт в Америке не защищает звучание и продакшн - то есть эти идеи можно бесплатно заимствовать, и это не воровство. Вспомнить громкое дело о песне Blurring Lines, которую Робин Тик и Фаррел Уильямс якобы слизали с Got To Give It Up Марвина Гая. Жюри присяжных слушало и не понимало: похожи сами песни, но не мелодии. Как такое может быть? Аранжировку позаимствовали. С юридической стороны всё чисто - мелодию-то не украли.
Уже несколько лет говорят о моде на винил. Ты что об этом думаешь?
Джон Сибрук: Ну, молодёжь покупает винил, действительно. Тут, мне кажется, импульс такой: желание обладать чем-то, что невозможно найти в современном мире. Настоящим, подлинным. Когда весь мир - фейк и всё ненастоящее, им хочется иметь что-то осязаемое, вещественное. У этих ребят иногда и проигрывателя виниловых пластинок нет, но пластинки стоят на полке.
Какие твои писательские планы?
Джон Сибрук: Я бы хотел поизучать современный рэп, но это пока сложно. Надо глубоко копать. Они очень интересные творцы - сочиняют так: начитывают что-то на айфон, тысячи фраз, потом отбирают лучшие и собирают песню. То же у одной композиции - десяток авторов, кто настоящий - не поймёшь.
Но вообще я продолжаю писать для New Yorker. Вообще обе мои книги выросли из статей для этого журнала.
Но это же не просто сборники статей?
Джон Сибрук: Ну нет, конечно. Всё переписано. Я про идеи. В «Машине» треть или даже половина - идеи из New Yorker. Все мои книги начинались как статьи для этого журнала, но подход прямо противоположный. У Nowbrow - журналистика первична, общая идея придумалась потом. «Машина» - сначала некая теория, потом - статьи по отдельным аспектам.
Меня поначалу просто заинтересовали эти шведы-продюсеры, которые хотели пробиться в американскую поп-музыку, не знали как, но нашли путь. Почему они стали такими успешными? А именно потому, что шведы, что другие - чужие в Штатах. Если б были американцами, наверное, не достигли бы таких результатов. Но делать американскую музыку, будучи шведом, - это интересно, это то, что их выделяло. Чтобы достичь успеха, ты должен выделяться. Тут на церемонии «Тони» сказали отличную фразу: то, что делает тебя странным/непохожим, - это же придаёт тебе силу. Я даже записал. Это как будто про шведов в американской поп-музыке!
В «Машине» ты много внимания уделил феномену K-Pop - попсе из Кореи.
Джон Сибрук: Да, это поразительный феномен, это нечто. Вот там - настоящая фабрика: артистов выращивают с детства, учат-муштруют, делают пластические операции на лицах - это уже не люди, это андроиды какие-то! Но что делать Корее - она ж в Азии как Швеция в Европе: маленькая страна с тесным рынком, у них просто нет другого выхода, как продавать свою музыку соседям. Но если в случае Швеции и Норвегии это Европа и Штаты, то у корейцев - Япония, Китай и так далее. Там у них всё хорошо идёт.
Но мне кажется, что для Запада, включая Россию, это всё неинтересно. Песни-то так себе, и язык совсем непонятный.
Джон Сибрук: Мне теперь тоже так кажется. Вот в Штатах взлетел Gangnam Style рэпера Сая, и - всё. Пока что никого столь же успешного. При этом Сай, строго говоря, вовсе не k-pop, он не в той индустрии, он сам по себе. Чистый k-pop, уверен, не очень пойдет в Штатах, просто потому, что мы, западные люди, всё-таки до сих пор желаем аутентичного, настоящего, честного. В Штатах ценится личное высказывание - вся фолк-традиция наша, фолк-ревайвл (возрождение в США интереса к народной музыке в 1960-е годы, из которого, в частности, вырос Дилан. - Ред.) на этом основаны. Конечно, наш «фолк» - юный совсем, не то что древняя народная музыка Европы и России. Пит Сигер, Боб Дилан - это славная традиция песен с глубоким содержанием, и очень личных. Да, сейчас та же Кэти Пэрри тоже сама пишет песни вроде бы, на уровне идеи хотя бы сочиняет, но вот как-то люди почувствовали, что это не она, это тоже роль, и потеряли интерес. Майкл Джексон был поп-исполнителем, безусловно, и нанимал самых лучших продюсеров типа Куинси Джонса - но он сам сочинял, пел от себя, о себе. В этом же фишка хип-хопа - тексты, личное высказывание. Попсовый и раскрученный Кендрик Ламар рассказывает о реальных социальных проблемах. Не только тачки, девки, вечеринки… Кстати, в России хип-хоп популярен?
В прошлом году впервые рэпер Баста собрал стадион «Олимпийский». То есть рэп русский давно вышел из подполья. Но русский рэп искал свою тему и язык примерно двадцать лет.
Джон Сибрук: Ну видишь - весь вопрос в содержании, в высказывании. С другой стороны, я бы ещё отметил, что само понятие звёздности сейчас размывается. Я недавно для New Yorker ездил на гигантский фестиваль Coachella, хотел там послушать Radiohead, хедлайнеров. А там же играл какой-то диджей Snake. Я подумал: ну как можно ставить великую группу и какого-то чувака в наушниках, который стоит да нажимает кнопки на лэптопе. Так вот удивительно - молодёжь вся ушла с Radiohead и отправилась на DJ Snake.
Как это объяснить?
Джон Сибрук: А так, что рок-звёзды молодежи неинтересны. Это мне и моим друзьям нравились они - такие крутые, недоступные, опасные. И я понимал, что никогда не буду таким, как они, даже близко. А у современных ребят другое отношение: вот этот диджей, он - классный, потому что он такой же, как я! Он плейлисты составляет на компьютере - и я. И никакой опасности.
Интервью: Александр Беляев
Оригинал: https://godliteratury.ru/public-post/dzhon-sibruk-seychas-ves-mir-feyk