Музей-чистилище над казематами дворца... Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме...
Оригинал взят у rustam_bikbov в Музей-чистилище над казематами дворца... Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме...
Только после посещения самого музея ты сможешь проникнуть в тёмные глубины светлых образов создателей музея...
Черновик набросков к экскурсии...
Обычно я начинаю снимать сначала, но в этот раз проскочил 1-й этаж, как-то не придавая особого значения его оформлению...
А теперь, оглядываясь, замечаю слева решётку...
Напротив - нечто напоминающее мраморную плиту на мемориальном кладбище, перекрытие преображается отражением в крест...
Но первую с конца, т.е. последнюю, надпись-эпитафию понять не так просто:
"И.Берлину, которому я ничего не говорила о Клеопатре..." 4 января 1945 г. Ахматова...
Затем идут автографы...
Ищем пояснения. Уже многое перекликается: 1945-й - падение Берлина, 1989 - падение стены... позже мы узнаем, что речь идёт о начале холодной войны - 1946...
Интересная фамилия...
"Ахматова много говорила о Пушкине, прочла свои записки о "Египетских ночах", что парадоксальным образом нашло отражение в одной из дарственных надписей, сделанной на "Белой стае": "И. Берлину, которому я ничего не говорила о Клеопатре". В частном письме сэр Исайя Берлин пишет, что она прочла стихотворение из "Египетских ночей" ("Чертог сиял..."), но что именно она говорила или не гово-рила о Клеопатре, он не помнит теперь по прошествии 44 лет.
Этой встрече, оставившей неизгладимый след в памяти Ахматовой, мы обязаны появлением таких стихов, как "Cinque", "Шиповник цветет", "Полночные стихи", 3-е посвящение к "Поэме без героя" и, возможно, строки о "Госте из будущего" не были бы написаны, не приди в тот промозглый ноябрьский день И. Берлин "под кровлю Фонтанного Дома".
* * *
Как видно из дарственных надписей, Берлин пришел попрощаться с Ахматовой перед отъездом в Англию 4 января 1946 года (Ахматова описалась - начинался именно 1946 - черный год ее жизни). Позже она связывала все трагические события, которые вскоре обрушились на нее (постановление 1946 года, арест сына, Н.Н. Пунина, отлучение от официальной литературы и т. п.), с этой встречей. В 1965 году, приехав в Оксфорд, где ей было присвоено звание Honoris Causa, она говорила И. Берлину о том, что они "нечаянно, самим лишь фактом их встречи положили начало холодной войне и тем самым изменили историю человечества... Для Ахматовой, - пишет мемуарист, - она сама и я рисовались в виде персонажей всемирно-исторического масштаба, которым судьба определила положить начало космическому конфликту..."
Ты не знаешь, что тебе простили...
Создан Рим, плывут стада флотилий,
И победу славословит лесть.
Для Ахматовой Берлин стал не только "Гостем из будущего", но и вестником "мировой культуры", тоску по которой так остро ощущали всю жизнь и Мандельштам, и она caма.
* * *
Достоинство воспоминаний Исайи Берлина об Ахматовой заключается прежде всего в том, что они свободны от мелких, необязательных подробностей, полны ярких ахматовских монологов и поразительно глубокого понимания ее внутреннего мира. Человек, пробывший в СССР всего несколько месяцев, обнаружил большую проницательность в оценке современной русской культуры и ее будущих перспектив: "...если только каким-то чудом будет смягчен политический контроль сверху и будет разрешена большая свобода художественного выражения, нет никаких причин, чтобы в этом народе... жизненная сила которого настолько велика, что позволяет ему терпеть и переносить огромный груз ошибок, бессмыслиц, преступлений и катастроф, которые, наверняка, оказались бы фатальными для более слабой культуры, - чтобы в этой стране не расцвело великолепное творческое искусство".
- Р. Курт. Гость из будущего. - Литературное обозрение - 1989. - № 6. - С. 77-78.. http://www.akhmatova.org/articles/kurt.htm
«Deus conservat omnia» - фраза на фасаде дворца, в переводе с латыни: «Бог сохраняет все». Действительно, он все сохранил: и память о Шереметевых, которые здесь жили несколько поколений подряд, и уклад коммунальной квартиры, превратившейся из флигеля дворца в советские годы, и поэтические произведения, которые витают тут до сих пор. Именно здесь рождалась «Поэма без героя», а девиз этого здания «Бог сохраняет все» превратился в знаменитый эпиграф к этому произведению.
Напротив - кирпичная стена камеры... вход - этакие жалюзи, напоминающие тюремную решётку...
Надпись на экране о девизе дома.
Так решётка выглядит более впукло-выпукло, как и сама мысль...
Не отбиться от рухляди пёстрой...
Без Мандельштама немыслимо говорить о Фонтанном доме...
...И я иду - за мной беда...
Возвращаясь к Берлину, Ленинграду... войне...
Интересный ряд: от фаллической символики через звезду Давида к Кресту... с "Чистилищем" Данте...
А пока представляю очень своеобразый стенд, не лишённый оригинальной трактовки войны... или отношения к войне...
Возможно, в сердцах Ахматова произносит эту фразу... и нет источника... это было ею написано? кому-то сказано и этим кем-то записано лет через тридцать?.. не знаю...
Но и фразу не следует вырывать из контекста, но контекста чего? Тоже не знаю...
Анна Ахматова: "Я ненавижу Гитлера, я ненавижу Сталина, я ненавижу тех, кто кидает бомбы на Ленинград и на Берлин, всех, кто ведёт эту войну, позорную, страшную".
А, может, это просто попытка выдать желаемое за действительное, используя имя Ахматовой... Не знаю, нужно разобраться с источником и контекстом.
И бедный-бедный Мандельштам, кричащий в лестничный пролёт:
... А Иисуса Христа печатали?
О Данте... Стихотворение посвящённые Блоку...
А там есть про лес, про грибы... Возможно, это намёк на грибы без шляпок...
Шляпа - тоже некий символ и при отсутствии... а, может быть, отсутствие шляпы гораздо больше должно сказать нам, нежели сама шляпа, которая предполагает голову, которую этой шляпой нужно покрыть...
И ещё одна тема.
Преследование чемоданов...
Первый, укоризненно взирающий на тебя, окажется со сломанной ручкой...
Чем не символ?
А сколько их, чемоданов этих?
А вот этот? Пихали-пихали в него какие-то рукописи или журналы... бросили... не влезают... так и лежит... но красиво лежит...
И вновь тень от стула... изящные формы у стула... и кукла нашла себе место у печки...
Не по душе им эти чемоданные страсти...
Но самый знаменитый чемодан венчает эту серию уже на выходе...
Это чемодан Бродского, который вновь пересёк океан... Пока только опись. Американский кабинет Бродского, откуда ведёт стрелочка к директору музея, - это отдельный разговор...
Это я вспоминаю несчастные ботинки из удивительного фильма Элиа Казана "Америка, Америка..." Ботинки - это одно, а вот чемодан... шляпа, о понятии которой мы уже говорили... это отдельная история...
Уголок уже виден... И ничего тут не поделаешь... Постоянно то выселяют, то переселяют... И вновь чемодан пересекает океан, чтобы оказаться в коммунальной квартире... Ведь именно такой образ создавали музейщики?.. Причём в определённых временных границах, беря самые мрачные годы жизни обиталей дома...
И припечатанные тени Ахматовой и Мандельштама.
Тень Ахматовой, припечатанная к вертикали:
Угоризонталенно-припечатанная тень Мандельштама:
Эпитафия...
В задумчивости удаляешься от музея... тебя провожают с улыбкой... в глаза бросается верёвка, благодаря которой выстраивается композиция на фотографии...
Отражению... тенью блуждать... Нужно задрать голову и походить туда-сюда, чтобы прочитать это послание...
На дом-теней, музей-чистилище смотрит Цветаева...
Именно к ней я обращусь, чтобы бы хоть что-то понять... Только она спасёт эту экскурсию...
Ахматова приглашает Цветаеву на Новый год... Перелистывания
http://belinka-club.livejournal.com/400800.html
Весь альбом здесь
Только после посещения самого музея ты сможешь проникнуть в тёмные глубины светлых образов создателей музея...
Черновик набросков к экскурсии...
Обычно я начинаю снимать сначала, но в этот раз проскочил 1-й этаж, как-то не придавая особого значения его оформлению...
А теперь, оглядываясь, замечаю слева решётку...
Напротив - нечто напоминающее мраморную плиту на мемориальном кладбище, перекрытие преображается отражением в крест...
Но первую с конца, т.е. последнюю, надпись-эпитафию понять не так просто:
"И.Берлину, которому я ничего не говорила о Клеопатре..." 4 января 1945 г. Ахматова...
Затем идут автографы...
Ищем пояснения. Уже многое перекликается: 1945-й - падение Берлина, 1989 - падение стены... позже мы узнаем, что речь идёт о начале холодной войны - 1946...
Интересная фамилия...
"Ахматова много говорила о Пушкине, прочла свои записки о "Египетских ночах", что парадоксальным образом нашло отражение в одной из дарственных надписей, сделанной на "Белой стае": "И. Берлину, которому я ничего не говорила о Клеопатре". В частном письме сэр Исайя Берлин пишет, что она прочла стихотворение из "Египетских ночей" ("Чертог сиял..."), но что именно она говорила или не гово-рила о Клеопатре, он не помнит теперь по прошествии 44 лет.
Этой встрече, оставившей неизгладимый след в памяти Ахматовой, мы обязаны появлением таких стихов, как "Cinque", "Шиповник цветет", "Полночные стихи", 3-е посвящение к "Поэме без героя" и, возможно, строки о "Госте из будущего" не были бы написаны, не приди в тот промозглый ноябрьский день И. Берлин "под кровлю Фонтанного Дома".
* * *
Как видно из дарственных надписей, Берлин пришел попрощаться с Ахматовой перед отъездом в Англию 4 января 1946 года (Ахматова описалась - начинался именно 1946 - черный год ее жизни). Позже она связывала все трагические события, которые вскоре обрушились на нее (постановление 1946 года, арест сына, Н.Н. Пунина, отлучение от официальной литературы и т. п.), с этой встречей. В 1965 году, приехав в Оксфорд, где ей было присвоено звание Honoris Causa, она говорила И. Берлину о том, что они "нечаянно, самим лишь фактом их встречи положили начало холодной войне и тем самым изменили историю человечества... Для Ахматовой, - пишет мемуарист, - она сама и я рисовались в виде персонажей всемирно-исторического масштаба, которым судьба определила положить начало космическому конфликту..."
Ты не знаешь, что тебе простили...
Создан Рим, плывут стада флотилий,
И победу славословит лесть.
Для Ахматовой Берлин стал не только "Гостем из будущего", но и вестником "мировой культуры", тоску по которой так остро ощущали всю жизнь и Мандельштам, и она caма.
* * *
Достоинство воспоминаний Исайи Берлина об Ахматовой заключается прежде всего в том, что они свободны от мелких, необязательных подробностей, полны ярких ахматовских монологов и поразительно глубокого понимания ее внутреннего мира. Человек, пробывший в СССР всего несколько месяцев, обнаружил большую проницательность в оценке современной русской культуры и ее будущих перспектив: "...если только каким-то чудом будет смягчен политический контроль сверху и будет разрешена большая свобода художественного выражения, нет никаких причин, чтобы в этом народе... жизненная сила которого настолько велика, что позволяет ему терпеть и переносить огромный груз ошибок, бессмыслиц, преступлений и катастроф, которые, наверняка, оказались бы фатальными для более слабой культуры, - чтобы в этой стране не расцвело великолепное творческое искусство".
- Р. Курт. Гость из будущего. - Литературное обозрение - 1989. - № 6. - С. 77-78.. http://www.akhmatova.org/articles/kurt.htm
«Deus conservat omnia» - фраза на фасаде дворца, в переводе с латыни: «Бог сохраняет все». Действительно, он все сохранил: и память о Шереметевых, которые здесь жили несколько поколений подряд, и уклад коммунальной квартиры, превратившейся из флигеля дворца в советские годы, и поэтические произведения, которые витают тут до сих пор. Именно здесь рождалась «Поэма без героя», а девиз этого здания «Бог сохраняет все» превратился в знаменитый эпиграф к этому произведению.
Напротив - кирпичная стена камеры... вход - этакие жалюзи, напоминающие тюремную решётку...
Надпись на экране о девизе дома.
Так решётка выглядит более впукло-выпукло, как и сама мысль...
Не отбиться от рухляди пёстрой...
Без Мандельштама немыслимо говорить о Фонтанном доме...
...И я иду - за мной беда...
Возвращаясь к Берлину, Ленинграду... войне...
Интересный ряд: от фаллической символики через звезду Давида к Кресту... с "Чистилищем" Данте...
А пока представляю очень своеобразый стенд, не лишённый оригинальной трактовки войны... или отношения к войне...
Возможно, в сердцах Ахматова произносит эту фразу... и нет источника... это было ею написано? кому-то сказано и этим кем-то записано лет через тридцать?.. не знаю...
Но и фразу не следует вырывать из контекста, но контекста чего? Тоже не знаю...
Анна Ахматова: "Я ненавижу Гитлера, я ненавижу Сталина, я ненавижу тех, кто кидает бомбы на Ленинград и на Берлин, всех, кто ведёт эту войну, позорную, страшную".
А, может, это просто попытка выдать желаемое за действительное, используя имя Ахматовой... Не знаю, нужно разобраться с источником и контекстом.
И бедный-бедный Мандельштам, кричащий в лестничный пролёт:
... А Иисуса Христа печатали?
О Данте... Стихотворение посвящённые Блоку...
А там есть про лес, про грибы... Возможно, это намёк на грибы без шляпок...
Шляпа - тоже некий символ и при отсутствии... а, может быть, отсутствие шляпы гораздо больше должно сказать нам, нежели сама шляпа, которая предполагает голову, которую этой шляпой нужно покрыть...
И ещё одна тема.
Преследование чемоданов...
Первый, укоризненно взирающий на тебя, окажется со сломанной ручкой...
Чем не символ?
А сколько их, чемоданов этих?
А вот этот? Пихали-пихали в него какие-то рукописи или журналы... бросили... не влезают... так и лежит... но красиво лежит...
И вновь тень от стула... изящные формы у стула... и кукла нашла себе место у печки...
Не по душе им эти чемоданные страсти...
Но самый знаменитый чемодан венчает эту серию уже на выходе...
Это чемодан Бродского, который вновь пересёк океан... Пока только опись. Американский кабинет Бродского, откуда ведёт стрелочка к директору музея, - это отдельный разговор...
Это я вспоминаю несчастные ботинки из удивительного фильма Элиа Казана "Америка, Америка..." Ботинки - это одно, а вот чемодан... шляпа, о понятии которой мы уже говорили... это отдельная история...
Уголок уже виден... И ничего тут не поделаешь... Постоянно то выселяют, то переселяют... И вновь чемодан пересекает океан, чтобы оказаться в коммунальной квартире... Ведь именно такой образ создавали музейщики?.. Причём в определённых временных границах, беря самые мрачные годы жизни обиталей дома...
И припечатанные тени Ахматовой и Мандельштама.
Тень Ахматовой, припечатанная к вертикали:
Угоризонталенно-припечатанная тень Мандельштама:
Эпитафия...
В задумчивости удаляешься от музея... тебя провожают с улыбкой... в глаза бросается верёвка, благодаря которой выстраивается композиция на фотографии...
Отражению... тенью блуждать... Нужно задрать голову и походить туда-сюда, чтобы прочитать это послание...
На дом-теней, музей-чистилище смотрит Цветаева...
Именно к ней я обращусь, чтобы бы хоть что-то понять... Только она спасёт эту экскурсию...
Ахматова приглашает Цветаеву на Новый год... Перелистывания
http://belinka-club.livejournal.com/400800.html
Весь альбом здесь