Судьба человека. Ижболдин Иван Алексеевич. Пришла пора вспомнить...
Оригинал взят у rbvekpros в Судьба человека. Ижболдин Иван Алексеевич.
Давно у меня лежит этот документ, но как тогда (нужно восстановить год), так и сейчас не могу его комментировать. Тишина в архиве, как только выходишь за его пределы, в бесноватой пляске в антикоммунистическом угаре газеты, радио, телевидение, да и сами люди растаптывают СМЫСЛ жизни нескольких поколений, смысл несравненно выше, ценнее любых прав, итак, право уничтожало смысл. Понятие интернационализм теряет смысл тогда, когда вымывают его содержание - справедливость. Националистический угар татар был не менее отвратительным, может, именно поэтому меня так тронула судьба марийца.
Автобиография Ижболдина Ивана Алексеевича.
Родился 7-го июля 1891 года в деревне Старый-Малык Иснебаевской волости (бывш.ст.Чекалдинской), Елабужского кантона (бывш.Агрызского), А.Тат-Республики.
Мои родители происходят из мари (черемис), крестьяне-бедняки.
Семейство моего отца состояло из семи человек, я был самым младшим, звали меня .атай (первая буква неразборчиво); лет остался я круглой сиротой.
Единственным работником в семействе остался брат 17 лет, а остальные были один другого меньше.
Тяжелая и несчастная доля досталась нам, а в частности меня она сопровождала непрерывно в дальнейшей жизни.
Ежедневные побои, пинки от снохи, заложили в мою голову мысль убежать из дома.
Так я и сделал, когда вырос побольше. Когда исполнилось 10 лет отправился я на сторону искать себе счастья. Это было зимой 1902 года. С попавшимися попутчиками пошел до г.Сарапула, находящийся от нашей деревни в 65 верстах. Долго бродил-искал себе приюта, но нигде меня не пускали. Говорить по русски не мог. Казалось, что окончательно я брошен судьбой на произвол и впереди ждет только одна гибель. Но заметив беспризорного на улице, подобрали и отвели меня в монастырь, там меня сразу не пустили, а поместили на скотном дворе под наблюдение коровницы-женщины.
А потом начали внушать окреститься и почти каждый день водили в церковь. Через год окрестили и дали новое имя и фамилию. В монастыре прожил 5 лет, через год приема в монастырь отдали меня в начальную школу, где проучился 4 года. Через пять лет впервые пошел домой к брату, проработал у него лето, а осенью опять пошел на сторону. Узнал, что в селе Николо-Березовке имеется 2-х классная школа для черемис и там принимают на казенный счет, я отправился туда, где проучился 3 года. Во время ученья на лето отправлялся домой, помогать в работе брату, за что он давал мне кое-какую одежду и хлеба. После окончания 2-х классной школы хотел еще продолжить свое образование, но ни куда не допускали и не было средств. Тогда я начал готовиться к экзамену на звание учителя школы грамоты.
Весной 1909 года собравшись подобно мне 11 человек отправились в Казань держать экзамен на звание учителя. Из 11 человек выдержали только 2-е, в том числе и я. Но своими занятиями я был страшно не доволен, какой же я мог быть учитель, когда сам был грамотен не лучше деревенского грамотея, поэтому всеми силами старался я еще продолжить образование.
Пробыв лето у брата осенью отправился в г.Бирск, где была инородческая учительская школа, но прежде чем попасть в Бирск, пришлось многое претерпеть. Денег нет, как поехатьв Бирск и вот с подобными мне товарищами из чувашей решили заработать на дорогу денег. Отправились зайчиком на пароходе в Сарапул, из парохода выкинули на берег, предварительно избив как следует. Долго бродили по городу, но ни какой работы не нашли, прожили впроголодь три дня и не знали как быть дальше. Положение было отчаянное.
И вот мы решили утопиться. Выбрали укромное место на берегу Камы и с плотов бросились в воду. Заметившие с берега люди прибежали и полуживых вытащили нас на берег. Очень тяжело вспоминать теперь. В то время, когда буржуазия утопала в роскоши, а мы, несчастные, не могли даже найти куска хлеба. Какой-то старик повел нас к городскому голове Бодаревскому, рассказали ему в чем дело и он дал нам 10 руб.
На эти деньги мы поехали в Бирск. Там поступил в учительскую школу на казенный счет. Проучившись в этой школе 3 года, после окончания полного курса, меня командировали в Красноуфимский уезд. Там меня инспектор назначил учителем в Верх-Бугалымское 2-х классное училище, на этой должности пробыл до 1914 года.
С началом империалистической войны я был мобилизован и отправлен сначала в Иркутск, а потом в г.Екатеринбург. Пройдя военную подготовку меня хотели отправить в школу прапорщиков, но ненавидя нутром начальство, я добровольно отправился простым рядовым солдатом на фронт. На фронте пробыл полгода, участвуя в боях на фронте Карпатских гор, при отступлении в 1915 году во время одного сильного боя попал в плен в Австро-Венгрию. В плену провел все стадии военнопленного, как раба: сначала был в концентрационном лагере (Дунасердалей), работал в шахтах (г.Мунгач), был кучером-дворником и наконец парадным кучером у одного помещика-мадьяра (г.Беревсаж).
В 1917 году бежал из плена, но был пойман на фронте в Буковине и за это был подвешен 2 раза. Только после заключения Брест-Литовского мира в 1918 году вернулся в Россию.
По прибытии домой я сразу приступил к общественой работе.
Мне особенно показалось непонятным то, что черемисы и все бывшие «инородцы», которые раньше так жестоко угнетались, теперь являются такими же полноправными граждами, как и русские. В плену нам говорили, что большевики-разбойники, нас пугали, но когда приехали в Россию мы были поражены и когда рабочие Петрограда встретили нас с музыкой и речами, увидев все это впервые, мы не могли передать свою радость.
Хорошо помню один день - это в г.Елабуге во время манифестации, ораторы один за другим говорили о нашей пролетарской революции, о свержении буржуазии, я тоже поднялся на трибуну и сказал, что и за границей начинается революция, меня приняли тогда за мадьяра. Оставшись в Елабуге я со всей энергией начал работать при Уездном Ревкоме, организовал отдел мари, объединил марийскую бедноту и марийских краснофлотцев. Горячее время было тогда. В Елабуге пробыл я недолго с 15.11 по 20.12 - 1918 года. Меня вызвыли в Центральный Комиссариат по делам национальностей в Москве, а оттуда был направлен в г.Вятку. В Вятке организовывал Губотдел мари и начал издавать на марийском языке газету «Мари Коммунист».
По рекомендации нацмен работников (Мухтаров, Мавлюдов, Мансуров И Брундуков), в настоящее время ответственные работники Татарстана, подал в Губком РКП(б) заявление о принятии меня в партию, но билета не успел получить, а вскоре в силу нашествия Колчаковских банд эвакуировались и попутно созвали 1-й общенацменовский Съезд в г.Малмыже, на этом Съезде выбрали опять-таки меня, но тут сильно я захворал, т.к. без того сильно истощенный в плену, я совсем обессилел. Меня повезли обратно в Елабугу, но тут напирал Колчак, поэтому я решил, вполне сознавая, что меня ждет, поехать домой в деревню. Больше всего я надеялся на билет военнопленного. Добравшись с большим трудом, это было около 1-5 апреля 1919 года, через три дня нашу деревню заняли белогвардейцы. В тот же день потащили меня в штаб своего полка, начали допрашивать кто я и откуда. Я сказал, что только что прибыл из плена из Австро-Венгрии и в доказательство этого вот вам билет. После этого отпустили, отдали под надзор дружины. Этот начальник был сын кулака лавочника из нашей деревни, он хорошо знал, что я был редактором «Мари коммунист», но выдавать повидимому побоялся. При отступлении белых банд все-таки он не вытерпел и сообщил белым. Тотчас же началась за мной погоня и только случайность спасла меня. Скрывался в подполье школы соседней деревни Бима. В этот момент зашел в школу учитель из крестьян (Тарасов) тоже скрывающийся от белых, когда окружили школу, Тарасов побежал, его тут же расстреляли, на том белые успокоились, что убили учителя-коммуниста. Но когда узнали, что убили не того, кого искали, начали вновь искать, к счастью фронт подвигался все ближе и к вечеру белые отступили.
После освобождения от белых я был назначен организатором и зав.марийской школой 2 ступени в деревне Биме. Через год меня вызвали в Елабугу, где был назначен уездным школьным инструктором марийских школ, на этой должности пробыл до 1.11-21 года, после чего был назначен школьным работником в ст.Чекалдинскую школу 1 ступени. Но в этом году мне пришлось перенести еще ряд испытаний. На почве голода захворал дезинтерией, был на волоске от смерти. С семейством из 4 чел. (жена, 2 детей) голодали, прожито было все что только возможно было обменять на фунт лебеды.
В связи с организацией нового кантона в г.Агрыз я был назначен секретарем отдела народного образования, а потом уполномоченным по работе среди нацмен. 1.10-22г. я был принят кандидатом РКП(б). По вызову ТатОбкома РКП(б) с 1.06-23года был назначен отв.Секретарем мари секции при Обкоме.
Осенью 1923 года поступил учиться в Восточно-педагогический институт, но окончить мне не пришлось. В силу отсутствия работников из мари - с одной стороны и в виду болезненного моего состояния (начиная с 1917 года бывает кровохаркание на почве туберкулеза легких) - с другой, меня по предложению мари секции при ЦК РКП(б) перевели на должность Зав.Урал-марийским педагогическим техникумом в г.Красноуфимск. Вот вкратце моя автобиография.
Начиная с раннего детства я начал жить самостоятельно, своим трудом. Пережил очень много нужды и горя, перенес всю тяжесть угнетения проклятого времени царизма и господства буржуазии. Этот тяжелый период жизни оставил во мне тяжелые последствия, но в то же время я вышел закаленный в борьбе и впитавшим глубокую ненависть к буржуазии.
Ижболдин Иван. Верно: Зав. Учетн.П/отделом ОК /Палкин/: подпись.[1]
[1] ЦДООСО, ф.4, оп.22, д.1667, лл.5-8.
Ижболдин Иван Алексеевич скончался в декабре 1932 года (занимая должность председателя Комитета Национальностей УраОНО). Похоры были объявлены на 12 декабря. (Socializm Julь, 15 декабря, 1932).
Давно у меня лежит этот документ, но как тогда (нужно восстановить год), так и сейчас не могу его комментировать. Тишина в архиве, как только выходишь за его пределы, в бесноватой пляске в антикоммунистическом угаре газеты, радио, телевидение, да и сами люди растаптывают СМЫСЛ жизни нескольких поколений, смысл несравненно выше, ценнее любых прав, итак, право уничтожало смысл. Понятие интернационализм теряет смысл тогда, когда вымывают его содержание - справедливость. Националистический угар татар был не менее отвратительным, может, именно поэтому меня так тронула судьба марийца.
Автобиография Ижболдина Ивана Алексеевича.
Родился 7-го июля 1891 года в деревне Старый-Малык Иснебаевской волости (бывш.ст.Чекалдинской), Елабужского кантона (бывш.Агрызского), А.Тат-Республики.
Мои родители происходят из мари (черемис), крестьяне-бедняки.
Семейство моего отца состояло из семи человек, я был самым младшим, звали меня .атай (первая буква неразборчиво); лет остался я круглой сиротой.
Единственным работником в семействе остался брат 17 лет, а остальные были один другого меньше.
Тяжелая и несчастная доля досталась нам, а в частности меня она сопровождала непрерывно в дальнейшей жизни.
Ежедневные побои, пинки от снохи, заложили в мою голову мысль убежать из дома.
Так я и сделал, когда вырос побольше. Когда исполнилось 10 лет отправился я на сторону искать себе счастья. Это было зимой 1902 года. С попавшимися попутчиками пошел до г.Сарапула, находящийся от нашей деревни в 65 верстах. Долго бродил-искал себе приюта, но нигде меня не пускали. Говорить по русски не мог. Казалось, что окончательно я брошен судьбой на произвол и впереди ждет только одна гибель. Но заметив беспризорного на улице, подобрали и отвели меня в монастырь, там меня сразу не пустили, а поместили на скотном дворе под наблюдение коровницы-женщины.
А потом начали внушать окреститься и почти каждый день водили в церковь. Через год окрестили и дали новое имя и фамилию. В монастыре прожил 5 лет, через год приема в монастырь отдали меня в начальную школу, где проучился 4 года. Через пять лет впервые пошел домой к брату, проработал у него лето, а осенью опять пошел на сторону. Узнал, что в селе Николо-Березовке имеется 2-х классная школа для черемис и там принимают на казенный счет, я отправился туда, где проучился 3 года. Во время ученья на лето отправлялся домой, помогать в работе брату, за что он давал мне кое-какую одежду и хлеба. После окончания 2-х классной школы хотел еще продолжить свое образование, но ни куда не допускали и не было средств. Тогда я начал готовиться к экзамену на звание учителя школы грамоты.
Весной 1909 года собравшись подобно мне 11 человек отправились в Казань держать экзамен на звание учителя. Из 11 человек выдержали только 2-е, в том числе и я. Но своими занятиями я был страшно не доволен, какой же я мог быть учитель, когда сам был грамотен не лучше деревенского грамотея, поэтому всеми силами старался я еще продолжить образование.
Пробыв лето у брата осенью отправился в г.Бирск, где была инородческая учительская школа, но прежде чем попасть в Бирск, пришлось многое претерпеть. Денег нет, как поехатьв Бирск и вот с подобными мне товарищами из чувашей решили заработать на дорогу денег. Отправились зайчиком на пароходе в Сарапул, из парохода выкинули на берег, предварительно избив как следует. Долго бродили по городу, но ни какой работы не нашли, прожили впроголодь три дня и не знали как быть дальше. Положение было отчаянное.
И вот мы решили утопиться. Выбрали укромное место на берегу Камы и с плотов бросились в воду. Заметившие с берега люди прибежали и полуживых вытащили нас на берег. Очень тяжело вспоминать теперь. В то время, когда буржуазия утопала в роскоши, а мы, несчастные, не могли даже найти куска хлеба. Какой-то старик повел нас к городскому голове Бодаревскому, рассказали ему в чем дело и он дал нам 10 руб.
На эти деньги мы поехали в Бирск. Там поступил в учительскую школу на казенный счет. Проучившись в этой школе 3 года, после окончания полного курса, меня командировали в Красноуфимский уезд. Там меня инспектор назначил учителем в Верх-Бугалымское 2-х классное училище, на этой должности пробыл до 1914 года.
С началом империалистической войны я был мобилизован и отправлен сначала в Иркутск, а потом в г.Екатеринбург. Пройдя военную подготовку меня хотели отправить в школу прапорщиков, но ненавидя нутром начальство, я добровольно отправился простым рядовым солдатом на фронт. На фронте пробыл полгода, участвуя в боях на фронте Карпатских гор, при отступлении в 1915 году во время одного сильного боя попал в плен в Австро-Венгрию. В плену провел все стадии военнопленного, как раба: сначала был в концентрационном лагере (Дунасердалей), работал в шахтах (г.Мунгач), был кучером-дворником и наконец парадным кучером у одного помещика-мадьяра (г.Беревсаж).
В 1917 году бежал из плена, но был пойман на фронте в Буковине и за это был подвешен 2 раза. Только после заключения Брест-Литовского мира в 1918 году вернулся в Россию.
По прибытии домой я сразу приступил к общественой работе.
Мне особенно показалось непонятным то, что черемисы и все бывшие «инородцы», которые раньше так жестоко угнетались, теперь являются такими же полноправными граждами, как и русские. В плену нам говорили, что большевики-разбойники, нас пугали, но когда приехали в Россию мы были поражены и когда рабочие Петрограда встретили нас с музыкой и речами, увидев все это впервые, мы не могли передать свою радость.
Хорошо помню один день - это в г.Елабуге во время манифестации, ораторы один за другим говорили о нашей пролетарской революции, о свержении буржуазии, я тоже поднялся на трибуну и сказал, что и за границей начинается революция, меня приняли тогда за мадьяра. Оставшись в Елабуге я со всей энергией начал работать при Уездном Ревкоме, организовал отдел мари, объединил марийскую бедноту и марийских краснофлотцев. Горячее время было тогда. В Елабуге пробыл я недолго с 15.11 по 20.12 - 1918 года. Меня вызвыли в Центральный Комиссариат по делам национальностей в Москве, а оттуда был направлен в г.Вятку. В Вятке организовывал Губотдел мари и начал издавать на марийском языке газету «Мари Коммунист».
По рекомендации нацмен работников (Мухтаров, Мавлюдов, Мансуров И Брундуков), в настоящее время ответственные работники Татарстана, подал в Губком РКП(б) заявление о принятии меня в партию, но билета не успел получить, а вскоре в силу нашествия Колчаковских банд эвакуировались и попутно созвали 1-й общенацменовский Съезд в г.Малмыже, на этом Съезде выбрали опять-таки меня, но тут сильно я захворал, т.к. без того сильно истощенный в плену, я совсем обессилел. Меня повезли обратно в Елабугу, но тут напирал Колчак, поэтому я решил, вполне сознавая, что меня ждет, поехать домой в деревню. Больше всего я надеялся на билет военнопленного. Добравшись с большим трудом, это было около 1-5 апреля 1919 года, через три дня нашу деревню заняли белогвардейцы. В тот же день потащили меня в штаб своего полка, начали допрашивать кто я и откуда. Я сказал, что только что прибыл из плена из Австро-Венгрии и в доказательство этого вот вам билет. После этого отпустили, отдали под надзор дружины. Этот начальник был сын кулака лавочника из нашей деревни, он хорошо знал, что я был редактором «Мари коммунист», но выдавать повидимому побоялся. При отступлении белых банд все-таки он не вытерпел и сообщил белым. Тотчас же началась за мной погоня и только случайность спасла меня. Скрывался в подполье школы соседней деревни Бима. В этот момент зашел в школу учитель из крестьян (Тарасов) тоже скрывающийся от белых, когда окружили школу, Тарасов побежал, его тут же расстреляли, на том белые успокоились, что убили учителя-коммуниста. Но когда узнали, что убили не того, кого искали, начали вновь искать, к счастью фронт подвигался все ближе и к вечеру белые отступили.
После освобождения от белых я был назначен организатором и зав.марийской школой 2 ступени в деревне Биме. Через год меня вызвали в Елабугу, где был назначен уездным школьным инструктором марийских школ, на этой должности пробыл до 1.11-21 года, после чего был назначен школьным работником в ст.Чекалдинскую школу 1 ступени. Но в этом году мне пришлось перенести еще ряд испытаний. На почве голода захворал дезинтерией, был на волоске от смерти. С семейством из 4 чел. (жена, 2 детей) голодали, прожито было все что только возможно было обменять на фунт лебеды.
В связи с организацией нового кантона в г.Агрыз я был назначен секретарем отдела народного образования, а потом уполномоченным по работе среди нацмен. 1.10-22г. я был принят кандидатом РКП(б). По вызову ТатОбкома РКП(б) с 1.06-23года был назначен отв.Секретарем мари секции при Обкоме.
Осенью 1923 года поступил учиться в Восточно-педагогический институт, но окончить мне не пришлось. В силу отсутствия работников из мари - с одной стороны и в виду болезненного моего состояния (начиная с 1917 года бывает кровохаркание на почве туберкулеза легких) - с другой, меня по предложению мари секции при ЦК РКП(б) перевели на должность Зав.Урал-марийским педагогическим техникумом в г.Красноуфимск. Вот вкратце моя автобиография.
Начиная с раннего детства я начал жить самостоятельно, своим трудом. Пережил очень много нужды и горя, перенес всю тяжесть угнетения проклятого времени царизма и господства буржуазии. Этот тяжелый период жизни оставил во мне тяжелые последствия, но в то же время я вышел закаленный в борьбе и впитавшим глубокую ненависть к буржуазии.
Ижболдин Иван. Верно: Зав. Учетн.П/отделом ОК /Палкин/: подпись.[1]
[1] ЦДООСО, ф.4, оп.22, д.1667, лл.5-8.
Ижболдин Иван Алексеевич скончался в декабре 1932 года (занимая должность председателя Комитета Национальностей УраОНО). Похоры были объявлены на 12 декабря. (Socializm Julь, 15 декабря, 1932).