Почитывая местные литературные журналы.
Почитал местных творцов и образовались некоторые впечатления.
Здесь практически не водится эдакий "богемно-либеральный", снобистский взгляд интеллигента на простой народ как на "быдло", даже если таковой эпитет не озвучивается впрямую, а слегка вуалируется эвфемизмами. У нас произрастает другая разновидность - идейные наследники "писателей-деревенщиков" советского периода, их можно охарактеризовать термином "патриоты-почвенники", у которых отношение к "народу" с виду прямо противоположное - неумеренное восхищение и стремление в каждой банальности, сказанной какой-нибудь деревенской бабушкой, отыскать "глубинную вековую мудрость". Кстати, они в дискуссиях часто любят "срезать" оппонента подобной "мудростью", прямо в стиле достопамятного Глеба Капустина. Вот только одна беда - благоприобретенная привычка хрустеть французской булкой играет дурную шутку и все рассуждения о народе срываются в перманентный плач о "десятках миллионов загубленных настоящих мужичков" (В классике, кстати, описано: "Но о тебе в альбомах дам Я стану плакать, плакать, плакать!.."), что нечувствительно приводит "почвенников" к позиции "богемы", когда столь "горячо любимый ими народ" предстает в их писаниях стадом баранов, которое весь XX век только и гоняют на разные бойни.
Еще примечателен совершенно потрясающий коктейль в мировоззрении. Перестроечная пресса выбила из сознания "Краткий курс истории ВКП(б)" и истмат с диаматом, образовавшаяся пустота заполняется горючей смесью из взаимоисключающих концепций. К примеру, православие может уживаться с язычеством (взятым даже не в работах Б.Рыбакова или Л.Клейна, а из "Велесовой книги"), познания в древней истории черпаются у фриков типа Чудинова, Фоменко или Гумилева (иногда все вместе), в новой - в "Протоколах сионских мудрецов", у Солженицына, в штампах либеральной пропаганды, идущих еще от Бжезинского (что не мешает слать проклятия в адрес "бездуховного Запада"), в писаниях Резуна или Солонина. Наверное, все это и образует пресловутую "духовность провинции", в противовес "развращенной столице".
Здесь практически не водится эдакий "богемно-либеральный", снобистский взгляд интеллигента на простой народ как на "быдло", даже если таковой эпитет не озвучивается впрямую, а слегка вуалируется эвфемизмами. У нас произрастает другая разновидность - идейные наследники "писателей-деревенщиков" советского периода, их можно охарактеризовать термином "патриоты-почвенники", у которых отношение к "народу" с виду прямо противоположное - неумеренное восхищение и стремление в каждой банальности, сказанной какой-нибудь деревенской бабушкой, отыскать "глубинную вековую мудрость". Кстати, они в дискуссиях часто любят "срезать" оппонента подобной "мудростью", прямо в стиле достопамятного Глеба Капустина. Вот только одна беда - благоприобретенная привычка хрустеть французской булкой играет дурную шутку и все рассуждения о народе срываются в перманентный плач о "десятках миллионов загубленных настоящих мужичков" (В классике, кстати, описано: "Но о тебе в альбомах дам Я стану плакать, плакать, плакать!.."), что нечувствительно приводит "почвенников" к позиции "богемы", когда столь "горячо любимый ими народ" предстает в их писаниях стадом баранов, которое весь XX век только и гоняют на разные бойни.
Еще примечателен совершенно потрясающий коктейль в мировоззрении. Перестроечная пресса выбила из сознания "Краткий курс истории ВКП(б)" и истмат с диаматом, образовавшаяся пустота заполняется горючей смесью из взаимоисключающих концепций. К примеру, православие может уживаться с язычеством (взятым даже не в работах Б.Рыбакова или Л.Клейна, а из "Велесовой книги"), познания в древней истории черпаются у фриков типа Чудинова, Фоменко или Гумилева (иногда все вместе), в новой - в "Протоколах сионских мудрецов", у Солженицына, в штампах либеральной пропаганды, идущих еще от Бжезинского (что не мешает слать проклятия в адрес "бездуховного Запада"), в писаниях Резуна или Солонина. Наверное, все это и образует пресловутую "духовность провинции", в противовес "развращенной столице".