Наталья Мелехина о "Ходе вещей"
Новая книга Наты Сучковой уже получила премию Antologia от журнала «Новый мир» и была отмечена критиками. Анализ уже опубликованных рецензий, даже кратких отзывов на творчество поэтессы, заставляет кое о чем задуматься.
Практически все эксперты отмечают ностальгические нотки в «Ходе вещей». Но каждый критик по-своему объясняет это настроение. К примеру, Марина Фарбер пишет, что книга Наты Сучковой «посвящена детству. Причем истинный возраст героини, не говоря уже о возрасте автора, здесь не имеет значения, да и трудноопределим» (Фарбер М. Выдохни и жди. - http://literratura.org/issue_criticism/756-marina-garber-vydohni-i-zhdi.html).
На мой взгляд, не имеет значения не только возраст. Детство и печаль по нему - тоже далеко не самое главное, хотя и эта тема, безусловно, присутствует в ряде стихотворений. Ната Сучкова вновь обращается к культурных кодам, которые, к сожалению, в ее поэзии не всегда заметны читателям из больших городов, но совершенно ясны ее землякам - уроженцам Вологодской области. Ее книгу абсолютно по-разному прочтут, например, москвич и житель какого-нибудь райцентра на родине поэтессы.
Большинство текстов книги построено на своеобразном «эффекте двоемирия». Поэтесса показывает нам то, что и заявлено в названии, - «ход вещей»: люди рождаются, учатся в школе, работают, влюбляются, женятся, растят детей, пишут стихи, умирают... Этот размеренный бег по кругу состоит из множества бытовых сюжетов, казалось бы, настолько мизерных, «непоэтичных», что куда их в стихи-то?
Вот в текстах Наты Сучковой люди носят на починку цепочки и кольца («В срочном ремонте золота и серебра...»), рассматривают старые фото («Стрекочут старенькие ходики...»), рыбачат («Мы поймали двух лещей, одного подлещика...»), занимаются мелким ремонтом («Только лампочку вкрутил, до чего ж обидно...»). И читателя осеняет: в этих-то мелочах растворяется вся наша жизнь.
белый свет
подозрительно тих,
лишь гудит вдалеке пароходик,
в общем, жизнь пролетает,
но вовсе не движется вроде.
Мир первый - это «вещность» бытия, а мир второй - незаметное в суете дыхание вечности. Именно оно дает «ходу вещей» движение и смысл. Поэтесса показывает этот «иной мир» через образы неба, воздуха, иногда - через сказку, библейский миф или обращение к теме поэзии. Причем в ее стихах граница между «вещностью» и «вечностью» очень зыбкая и прозрачная. Пройдемся по цитатам: небо у Наты Сучковой - «колючий кусок, подоткнутый, как одеяло». В магазине «за прилавком Парка нитки продает». Покойные дед Никола и дед Борис гуляют по райскому облаку, как по огороду, «обходя кучевые тучные только с краю, по бороздам». То есть «земные дела» легко и обыденно проецируются в «дела небесные» и наоборот.
Возникает вопрос: а откуда у Наты Сучковой эта тенденция отнюдь не романтического «двоемирия»? Почему она кажется такой подозрительно знакомой? Дело в том, что поэтесса обращается к забытым культурным кодам, а именно к традиции северной деревенской культуры, в которой нет четкой границы между мигом и веком, мифом и реальностью, земным и небесным.
Помните, у Иосифа Бродского знаменитое четверостишие, навеянное ссылкой в архангельской деревне Норинская?
В деревне Бог живет не по углам,
Как думают насмешники, а всюду.
Он освещает кровлю и посуду.
И честно двери делит пополам.
(Кстати, Ната Сучкова не только поэтесса, но и прекрасный фотограф, у нее есть цикл великолепных снимков из музея в Норенской.)
Поэтесса фиксирует присутствие «вечного» в «вещном», замеченное в культуре северного края не только Иосифом Бродским, но и многими другими поэтами, в том числе земляками Наты (Николаем Рубцовым, Ольгой Фокиной и т. д.), а еще раньше фольклористами и этнографами.
При таком «ходе вещей» Николай Угодник запросто живет в соседней избе:
Кружится снег, играя,
похож Никола зимний
на деда Николая.
И райские облака - вылитый огород, по которому покойные деды Никола и Борис гуляют, «обходя кучевые тучные только с краю, по бороздам». Конечно, по бороздам, кто же из крестьян совершит варварский поступок и пойдет по только что поднятой пашне или по вскопанной грядке! Это важный момент: что на земле, то и на небе - одни и те же порядки (можно умереть и попасть в мир иной, но и там на огородах ходят лишь по бороздам), и Бог строго следит за соблюдением каждой такой мелочи:
Намотали километры и сигналят у дверей:
- Съел я, Боженька, конфетку, накажи меня скорей!
И Ната не одинока. Другой вологодский поэт, Александр Башлачев, писал о том же самом, но по-своему, по-башлачевски:
Я молюсь, встав коленями на горох,
Меня слышит Бог - Никола Лесная Вода!
Святые, ангелы, давно умершие предки, воспоминания о прошлом и сам Господь присутствуют в «ходе вещей», в жизни человека от рождения и до смерти ежесекундно.
В традиционной русской культуре выдержать созерцание «хода вещей» - это и есть искомый смысл жизни, самое тяжкое испытание в подвиге ежеминутного душевного труда. Каждый «тик-так» под неусыпным наблюдением Бога и ангелов должен быть ненапрасным, иначе между «вечным» и «вещным» будет утрачена гармония.
Вологодская область - это родина большинства писателей и поэтов - деревенщиков, а если даже и не родина, то любимый, почитаемый край (как, например, для Виктора Астафьева или Василия Шукшина). Сам «топос и логос» этой земли «воспитывает» поэтов в совершенно особом ключе: находясь в этом культурном пространстве с рождения, они не могут не усвоить его ключевые аспекты.
Впрочем, лучше всего об этом сказала сама Ната Сучкова:
Если судить по сноскам,
то все поэты Свердловска
переезжали да переезжали
и вот уже - за рубежами.
Если судить по говору,
то все поэты Вологды
всё собираются - не соберутся
или успели вернуться.
При таком восприятии мира куда спешить? Куда ни переезжай, вместе с тобой переедет и тихое постукивание в груди, напоминающее тиканье часов. Куда ни беги, отмеренное нам пребудет с нами, и Бог посчитал и каждый волос на голове, и каждую съеденную конфетку, и каждый «тик-так». В поэтической «геометрии» Наты Сучковой параллельные пространства пересекаются, и слава богу: «ход вещей» становится ненапрасным, и наблюдать за ним весело и только немного страшно.
http://magazines.russ.ru/october/2015/10/16m.html
Практически все эксперты отмечают ностальгические нотки в «Ходе вещей». Но каждый критик по-своему объясняет это настроение. К примеру, Марина Фарбер пишет, что книга Наты Сучковой «посвящена детству. Причем истинный возраст героини, не говоря уже о возрасте автора, здесь не имеет значения, да и трудноопределим» (Фарбер М. Выдохни и жди. - http://literratura.org/issue_criticism/756-marina-garber-vydohni-i-zhdi.html).
На мой взгляд, не имеет значения не только возраст. Детство и печаль по нему - тоже далеко не самое главное, хотя и эта тема, безусловно, присутствует в ряде стихотворений. Ната Сучкова вновь обращается к культурных кодам, которые, к сожалению, в ее поэзии не всегда заметны читателям из больших городов, но совершенно ясны ее землякам - уроженцам Вологодской области. Ее книгу абсолютно по-разному прочтут, например, москвич и житель какого-нибудь райцентра на родине поэтессы.
Большинство текстов книги построено на своеобразном «эффекте двоемирия». Поэтесса показывает нам то, что и заявлено в названии, - «ход вещей»: люди рождаются, учатся в школе, работают, влюбляются, женятся, растят детей, пишут стихи, умирают... Этот размеренный бег по кругу состоит из множества бытовых сюжетов, казалось бы, настолько мизерных, «непоэтичных», что куда их в стихи-то?
Вот в текстах Наты Сучковой люди носят на починку цепочки и кольца («В срочном ремонте золота и серебра...»), рассматривают старые фото («Стрекочут старенькие ходики...»), рыбачат («Мы поймали двух лещей, одного подлещика...»), занимаются мелким ремонтом («Только лампочку вкрутил, до чего ж обидно...»). И читателя осеняет: в этих-то мелочах растворяется вся наша жизнь.
белый свет
подозрительно тих,
лишь гудит вдалеке пароходик,
в общем, жизнь пролетает,
но вовсе не движется вроде.
Мир первый - это «вещность» бытия, а мир второй - незаметное в суете дыхание вечности. Именно оно дает «ходу вещей» движение и смысл. Поэтесса показывает этот «иной мир» через образы неба, воздуха, иногда - через сказку, библейский миф или обращение к теме поэзии. Причем в ее стихах граница между «вещностью» и «вечностью» очень зыбкая и прозрачная. Пройдемся по цитатам: небо у Наты Сучковой - «колючий кусок, подоткнутый, как одеяло». В магазине «за прилавком Парка нитки продает». Покойные дед Никола и дед Борис гуляют по райскому облаку, как по огороду, «обходя кучевые тучные только с краю, по бороздам». То есть «земные дела» легко и обыденно проецируются в «дела небесные» и наоборот.
Возникает вопрос: а откуда у Наты Сучковой эта тенденция отнюдь не романтического «двоемирия»? Почему она кажется такой подозрительно знакомой? Дело в том, что поэтесса обращается к забытым культурным кодам, а именно к традиции северной деревенской культуры, в которой нет четкой границы между мигом и веком, мифом и реальностью, земным и небесным.
Помните, у Иосифа Бродского знаменитое четверостишие, навеянное ссылкой в архангельской деревне Норинская?
В деревне Бог живет не по углам,
Как думают насмешники, а всюду.
Он освещает кровлю и посуду.
И честно двери делит пополам.
(Кстати, Ната Сучкова не только поэтесса, но и прекрасный фотограф, у нее есть цикл великолепных снимков из музея в Норенской.)
Поэтесса фиксирует присутствие «вечного» в «вещном», замеченное в культуре северного края не только Иосифом Бродским, но и многими другими поэтами, в том числе земляками Наты (Николаем Рубцовым, Ольгой Фокиной и т. д.), а еще раньше фольклористами и этнографами.
При таком «ходе вещей» Николай Угодник запросто живет в соседней избе:
Кружится снег, играя,
похож Никола зимний
на деда Николая.
И райские облака - вылитый огород, по которому покойные деды Никола и Борис гуляют, «обходя кучевые тучные только с краю, по бороздам». Конечно, по бороздам, кто же из крестьян совершит варварский поступок и пойдет по только что поднятой пашне или по вскопанной грядке! Это важный момент: что на земле, то и на небе - одни и те же порядки (можно умереть и попасть в мир иной, но и там на огородах ходят лишь по бороздам), и Бог строго следит за соблюдением каждой такой мелочи:
Намотали километры и сигналят у дверей:
- Съел я, Боженька, конфетку, накажи меня скорей!
И Ната не одинока. Другой вологодский поэт, Александр Башлачев, писал о том же самом, но по-своему, по-башлачевски:
Я молюсь, встав коленями на горох,
Меня слышит Бог - Никола Лесная Вода!
Святые, ангелы, давно умершие предки, воспоминания о прошлом и сам Господь присутствуют в «ходе вещей», в жизни человека от рождения и до смерти ежесекундно.
В традиционной русской культуре выдержать созерцание «хода вещей» - это и есть искомый смысл жизни, самое тяжкое испытание в подвиге ежеминутного душевного труда. Каждый «тик-так» под неусыпным наблюдением Бога и ангелов должен быть ненапрасным, иначе между «вечным» и «вещным» будет утрачена гармония.
Вологодская область - это родина большинства писателей и поэтов - деревенщиков, а если даже и не родина, то любимый, почитаемый край (как, например, для Виктора Астафьева или Василия Шукшина). Сам «топос и логос» этой земли «воспитывает» поэтов в совершенно особом ключе: находясь в этом культурном пространстве с рождения, они не могут не усвоить его ключевые аспекты.
Впрочем, лучше всего об этом сказала сама Ната Сучкова:
Если судить по сноскам,
то все поэты Свердловска
переезжали да переезжали
и вот уже - за рубежами.
Если судить по говору,
то все поэты Вологды
всё собираются - не соберутся
или успели вернуться.
При таком восприятии мира куда спешить? Куда ни переезжай, вместе с тобой переедет и тихое постукивание в груди, напоминающее тиканье часов. Куда ни беги, отмеренное нам пребудет с нами, и Бог посчитал и каждый волос на голове, и каждую съеденную конфетку, и каждый «тик-так». В поэтической «геометрии» Наты Сучковой параллельные пространства пересекаются, и слава богу: «ход вещей» становится ненапрасным, и наблюдать за ним весело и только немного страшно.
http://magazines.russ.ru/october/2015/10/16m.html