Никола зимний. Вологда сегодня.
***
Живут на угоре два брата,
живут - ничего не надо.
От одной матери,
да от разных отцов,
каждый - в чужого отца лицом:
младший - красавец, старший - бугай,
один - светленький, другой - тёмненький,
одного мать назвала Николай,
а второго - Николенька.
Поднесла паспортистке, чтобы не кричала,
так как каждому из отцов обещала.
Месяц светит над трубой и трубой,
дом у них - добротный, красивый,
у Николеньки - забор голубой,
а у Николая - синий.
На чужое добро не зарятся,
да и проку-то в чужом-то в нём,
у Николеньки - жена красавица,
ну а Николай - бобылём.
Вот выходят они на собачий лай,
каждый от своей браги пьян:
- Ну, здорово тебе, брат Николай!
- И тебе не кашлять, Колян!
Так вот окрестила их мать,
ничего про святцы не зная,
не из чего тут выбирать -
сам заступник за тебя выбирает!
А сейчас - повяжет платок
и дрожит - травинка суха, -
вспомнит: в середу и в пяток
ни один не пил молока!
Старый фельдшер - дух упокой,
в бородёнку блеял: «Свят-свят», -
и махнул на девку рукой:
«В пост твои младенцы дурят».
И младенцы выросли, вот,
провожать её к праотцам:
Николай стоит у ворот
и Николенька - у крыльца.
***
Говорит дед Никола, окая, давно уже мёртвому деду Борису:
«Лучше видно вот с этого облака, что в цветной тебе телевизор!
Или с ДОТа того, непрочного, вон, всё в дырах залатанных, в щел́ ях,
Что ж ты плохо следишь за дочерью, или, как тут глаголят, дщерью?»
Отвечает Борис вновь прибывшему бородатому Николаю:
«Здесь нельзя смотреть вниз, как по телевизору про цыганей и Будулая,
Ничего здесь, прошу, не трогайте - эта оптика дорогая,
Я давно тут, и я на многое про живых глаза закрываю.
Если б жизнь на земле ворочалась волей нашей - и нашей тоже,
Я бы вашего сына дочери пожелал бы в мужья? Что ж - может…»
Пропустили бы, эх, по маленькой, со знакомством - пехота с танкистом,
Дед Никола - худой и старенький, дед Борис - молодой, плечистый.
Обходя кучевые тучные только с краю, по бороздам:
«До чего ж хорошо окучено, я бы лучше не сделал сам!»
Так и ходят: у Николая в рукаве мельтешит пчела,
А Борису шинель полевая, ох, мала, и давно мала,
Собирают в кисет солдатский (табачку бы!) цветки акаций,
И никак не договорятся, и никак не наговорятся.
***
Идёт Никола зимний -
в сугробах тают плечи.
На зимней ли резине?
В поддёвке ли овечьей?
Тепло от тонкой свечки,
он греет всех, неважно -
в поддёвке ли овечьей,
в футболке ли бумажной.
- Довольны ли? - Спаси Бо!
Кружится снег, играя,
похож Никола зимний
на деда Николая.
Идёт с реки навьючен,
и пар над ним живой,
как облако, нет - туча
с косматой бородой.