СЛЁТОК
Они возвращались с реки, с купалки, обратно через Бебеля. Вся честная троица. Шли узкими тропинками заросших травой дворов, мимо привычных желтых хрущёвок, рядом со старыми, огромными и круглыми, как баобабы, тополями, между железными коробками гаражей и деревянными коробочками старых сараек. И чего их никак не снесут, эти допотопные сарайки! Всё на свете уже снесли, а они стоят! Вон, школу их, начальную, и ту развалили прошлым летом, потом растащили потихоньку на кирпичи, и теперь вокруг пустыря - забор, висит растяжка, будут строить девятиэтажку.
Серый шел впереди. Рослый, крепкий, он здорово вытянулся с начала лета, и ещё больше нравился Саньке, который упирался взглядом, точно рогом, в мокрую спину одноклассника. Серый шёл голым по пояс, нес мокрую футболку в руке. Санька в шутку толкнул его там, на понтоне, а Серый подыграл ему и сам прыгнул в холодную воду, как был, в одежде, с громким криком: «Пельмень!» Синтетические шорты его высохли мгновенно, а футболка - нет. Плотная, с капюшоном - фирменная вещь, она, как полотенце, впитывала в себя много, но отдавала влагу медленно. Серый одевался хорошо и классно выглядел, батя брал его в качалку, дорогую, новую, с финской сауной и турецким хамамом. Серегины трицепсы были четко проработаны, спина загорела ровно, а вот шея под легким пушком уже успела сгореть на солнце и шелушилась какими-то причудливыми леопардовыми пятнами. Весь он - ладный, скользкий, был как красивый хищный зверь с Discovery Channel.
А Санька - нет, Санька совсем не был похож на зверя. Смуглый как цыганенок, щуплый, с черными мокрыми волосами, давно не стриженными и топорщившимися во все стороны, он был скорее похож на какого-нибудь галчонка, на смешную мультяшную птицу с наморщенным лбом из игрушки Angry Birds.
Замыкала троицу Маруся. Она осторожно ступала босыми ногами вслед за Санькой, а свои новые босоножки несла в руке, прищипнув их, как котенка за шкирку, за красные кожаные плетеные ремешки. Было чистым безумием в нынешние времена ходить по городу босой, но то была Маруся, и Марусе, конечно, никто был не указ. Как-то было у них негласно и давно, класса с третьего, заведено, что Марусе нравится Серый, а Саньке - Маруся, а Серому - Серому никто не нравится, в том смысле, что он волк-одиночка. Но в последнее время Санька стал всё чаще замечать, что Серый и Маруся ведут себя иначе, чем раньше: улыбочки, смски, статусы вКонтакте. И Санька, чуя внутри тревожный холодок, понимал, что это его неожиданно больно задевает, царапает, и вовсе не потому, что Маруся смотрит так на Серого, а как раз по той причине, что Серый, ну, в общем...
«Ладно, проехали», - привычно подумал он и отвел глаза от спины приятеля. Но потом всё же снова уткнулся в неё взглядом, и опять невольно залюбовался рельефными мышцами Серого и крохотной, чёрной, словно пулевое отверстие с запёкшейся кровью, родинкой под левой лопаткой. Санька вдруг представил в своей руке меленький серебристый наган, похожий на револьвер-зажигалку, только настоящий. Он вытянул руку, почти физически ощутил в ладони приятную тяжесть металла и с изумлением увидел, как от дула отделяется маленькое серебристое облачко выстрела. Он мотнул головой - облачко рассеялось.
Они почти прошли заросший тополями-баобабами двор, как вдруг из-под ног Серого выскочило что-то живое и черное.
- Крыса! - завопила Маруся, Серый споткнулся, а Санька, словно гончая, подпрыгнул и бросился в траву. Но это оказалась не крыса. В густых зарослях осота, мелко перебирая лапками, топчась и попискивая, барахтался желторотый воронёнок. Уже довольно большой, он, видно, выпал из гнезда, но летать ещё не умел - маленькие крылышки его были слабы и только тревожно сотрясали воздух вокруг непропорционально крупного тела.
- Вот так номер! - Санька наморщил лоб.
Ребята сгрудились на тропинке, как заговорщики. Санька присел на корточки, Маруся наклонилась к птенцу, а огромный Серый навис над ними сверху.
Вокруг начали кружить несколько взрослых крупных ворон. Сначала одна из птиц каркнула недовольно и протяжно: «ка-а-а-р!», потом подхватили разговор «ар-ар-ар» вторая и третья.
- Он ведь здесь погибнет. Надо бы взять. Только вот куда? Мне нельзя, батя стопудово не одобрит, - и Серый вопросительно посмотрел на Марусю.
- Ко мне тоже нельзя, мы же завтра на Родос улетаем, а, его, похоже, несколько недель нужно кормить. Чем интересно? Фаршем, наверно?
- Может, яйцом? - Серый выглядел озабоченным, ему явно было жаль птицу. Но, блин, столько возни, до того ли! Да и кошак в доме, ну куда ещё этого? На лоджию разве что в коробку? Но маманя там ремонт затеяла, утепление какое-то... Не в тему, блин!
- Яйцом! Скажешь тоже, - хихикнула Маруся, - это какой-то каннибализм выходит. Правда, птицы? - она подняла голову вверх, и вороны, притихшие было во время обсуждения, возбужденно закаркали ей в ответ.
Это противное подхихикивание Маруси страшно взбесило Саньку! Он почувствовал новый укол ревности - и на реке они тоже всё время пошловато смеялись. Впрочем, ладно, проехали:
- Я вообще-то могу взять, я у деда сейчас, мама в больнице опять, а отчим... Фиг с ним, с отчимом! Могу в общем, если надо.
- А вообще - не факт, что нужно его брать, - Серый снова наклонился к воронёнку. Голубоглазый, чёрный, тот выглядел скорее удивленным, чем испуганным, но от протянутой руки увернулся и ещё дальше забился в траву. - Может, нельзя их подбирать? Вон, вороны-то уселись, явно его видят и нас заметили - реагируют! Надо погуглить что ли.
Маруся, у которой в мобилке был интернет, начала вбивать поисковый запрос:
- Так! Чего гуглить-то? Воронёнок выпал из гнезда? Ага, вот оно, есть: «Вы думаете, что птенец выпал из гнезда и потерялся. В большинстве случаев это не так. Птенцы врановых слетают из гнезда, но и после этого родители продолжают их кормить и оберегать до обретения всех необходимых навыков». В общем, ребят, это слёток, тут пишут, что если повреждений у птенца нет, то брать его не нужно, его родители кормят и оберегают. Верно, родители? - Маруся задрала голову к верхушке тополя, где сидели несколько ворон. Те, опять было притихшие, на её прямой вопрос ответили почти хором: «Кар!».
Ребята невольно рассмеялись, так неожиданно в тему прозвучал этот ответ. Смех этот разрядил обстановку, Санька подумал, что, да, кажется, всё правильно - вон, родители сидят, чего с ним будет-то. Кошек здесь, конечно, полно, но трава густая, да и стая ворон, если будет его охранять, то с котами-то уж справится запросто. На ветеринарном форуме, нагугленном Марусей, было сказало, что трогать птенца не надо, иначе родители могут его бросить, поэтому решили дальше в траву его не оттаскивать. Ничего, двор тихий, заросший, просидит. Авось, и летать сможет через пару дней.
Постояв ещё под тополями, ребята двинули дальше. Маруся теперь шла за Серым, а Санька тащился сзади, он ещё пару раз оглянулся, но нет, воронёнка видно не было, высокая трава скрывала его от любопытных взглядов. А потом они свернули на Горького и разошлись в разные стороны. Серый побежал за формой - он торопился успеть с отцом вечером в качалку, Маруся пошла собирать вещи в поездку, а Саня повернул к двухэтажной деревяшке, где в однокомнатной квартирке с печью и частичными удобствами жил дед.
Дед встретил его глухим кашлем многолетнего курильщика, выставил окрошку на воде:
- Ешь всю! Холодильник сломался, Сашок. Как и будем теперь в такую жару... Ну да, где наша не пропадала, ничего! Ты не грусти, Сашок, мамка поправится, она ведь уже попадала по скорой, не первый раз... А этот ейный придурок, не думай о нем, пусть пьёт, все не пропьёт, чего там у вас уже пропивать-то осталось? Ничего, ничего, всё путем будет, Сашок, всё путем.
Дед суетился вокруг стола - жалкий, худой, одетый в старые треники и линялую майку. Разросшаяся косточка на его правой ступне выпирала из прорванного зеленого тапка. Санька, чтобы не смотреть деду в глаза, упрямо разглядывал эту косточку, и, морщась от стариковского кислого, животного запаха, хлебал противную воду с луком, его мутило, но отказать деду он не посмел. Алюминиевая гнутая ложка от многолетнего использования, ежедневного трения о тарелку истончилась с одного края и стала отстрой, как нож. Санька порезал об этот край губу. Солёная кровь приправила безвкусное жидкое хлёбово, он доел кое-как, посидел с дедом ещё немного и пошёл к себе, за занавеску, на раскладушку.
Ночью Санька долго не мог уснуть, ворочался, скрипел зубами и пружинами. То представлялось ему, что голодные облезлые коты нападают на воронёнка, то грезился голый Серый, скачущий, как папуас, по понтону, то дедов кривой палец вылезал из прохудившегося тапка и грозил ему, как будто это была рука, а не нога.
Потом Санька все же провалился в сон и проснулся поздним утром с похмельной неясной головой. Подумал, что заболевает, что вода все же была холодновата для купания. И тут же вспомнил, словно обжёгся, про воронёнка: «Как он там, интересно?». Хлебнув пережжённого кофе, он вышел до ветру за сараи, слишком уж противно было идти в дедов сортир, который они к тому же делили ещё с одной семьей. Он подумал, что пойдет сейчас на Бебеля и заберет птицу, плевать на высоколобые интернет-рекомендации! Выкормит его и будет у него на ближайшие тридцать лет умный и понимающий друг.
На Горького гудели машины, утренний шум наполнял улицы, где-то совсем рядом работала визгливая лесопилка. Повернув на Бебеля, Санька увидел, как хохочут на перекуре несколько парней в оранжевых спецовках с надписями на спинах «молодёжные трудовые бригады». Забрызганные мелко-покрошенной травой защитные щитки их касок были похожи на амуницию космонавтов. Чумазые и веселые, сами космонавты топтались на газоне, а рядом, на асфальте, лежали брошенные ими бензокосы. Санька невольно ускорил шаг. Вороний грай по мере приближения к старым тополям становился всё слышнее, и раньше, чем он мог увидеть, он уже понял, что ждёт его за углом.