(no subject)
Интервью с Акуниным на тему выхода новой книги и не только.
Двоевластие - штука непрочная
- Вы всегда были вне политики. А в последнее время вдруг изменили этому правилу. Кажется, после вашего интервью с Ходорковским вы сказали: аполитичность становится неправильной. Получается, это оно побудило вас к активности?
- Изменилась ситуация, изменился я сам. Естественным образом, в силу каких-то внутренних процессов, которые со всеми нами происходят, и, само собой, под воздействием внешних обстоятельств. Я не знаю, что здесь является паровозом, а что вагоном. Может быть (и даже наверняка), это еще связано и с какими-то возрастными изменениями. Я чувствую, что устал от стёба, от иронии, от постмодернистских игр. Все это очень долго меня забавляло и занимало. Теперь уже нет. Мне хочется писать суше, меня тянет к минимализму, мне не хочется подмигивать читателю или, как говорят англичане, оттопыривать языком щеку. Хочется простоты, серьезности. Хочется возвращения к каким-то важным вещам, о которых можно говорить простым и ясным языком. Думаю, что и общественные процессы, происходящие как в нашей стране, так и в нашем сознании, движутся примерно в этом направлении. Все, например, ужасно обрадовались, что можно наконец похоронить одноклеточную гламурную культуру. Мне кажется, кризис заставит нас вернуться от вещей необязательных к вещам действительно существенным. Вместе с кризисом сойдет нездоровый лишний жир.
- А тогда почему так долго ждали? Ситуация изменилась давно, да и вы сами еще 9 лет назад, помнится, сказали: куда пойдет развитие страны, будет понятно из того, как будет развиваться история с осколками «МОСТа». Вот тогда и надо было что-то делать. А сейчас все давно идет по накатанной. Вместо свободы слова - постоянные оглядки на власть: в русле или нет?
- Если вернуться к событиям 2000 года, когда фракция спецслужбистов (назовем ее так условно) разбомбила свободу слова и в общем-то демократию в нашей стране… Эту борьбу мы проиграли не потому, что они такие умные, а потому, что мы оказались беспомощны и ни на что не способны. Они сначала ужасно трусили, мы все это очень хорошо помним. Но постепенно набрались смелости, видя, что не встречают настоящего противодействия. Почему проиграли? Потому что в центре борьбы за свободу слова оказалось тогдашнее руководство «МОСТа» и НТВ. Со всеми недостатками нуворишеского сословия. Они просто оказались негодны для этой миссии. Значительная часть общества тогда готова была включиться в эту борьбу. Я помню митинг под дождем у стен «Останкино», там было много людей. И тогда еще оставались какие-то рычаги, был еще самый популярный в стране телеканал… Хотя я не склонен по этому поводу впадать в уныние. Я историк и понимаю: значит, наше общество находится сейчас на такой вот стадии развития. Ее нужно преодолеть. Нормальный путь эволюции. Сейчас мы приближаемся к следующему рубежу, когда для общества опять станут важными свобода слова и базовые демократические институты.
- Вы верите, что Медведев хочет что-то изменить? И что это не синонимы - Путин и Медведев?
- Я не тот человек, который оперирует категориями веры. Ну уж, во всяком случае, никоим образом не могу верить ни в какого политического деятеля. Год назад мне вообще казалось, что Медведев - абсолютная фикция. Например, я отказался прийти на церемонию инаугурации, просто потому что было тошно смотреть на кукольный спектакль. Но сегодня я, как и многие, начинаю смотреть на Медведева все с большим интересом. Возможно, я ошибался. Или ситуация переменилась. Двоевластие - штука крайне непрочная. А в периоды кризиса просто невозможная. Кто-то один должен отодвинуть другого и встать у штурвала. Это, безусловно, произойдет. Скоро.
- Еще не произошло?
- Нет. У меня такое ощущение, что у Медведева пока еще нет реальной власти. Но, кажется, оторвался от реальной почвы и Путин. Я бы, конечно, предпочел, чтобы на капитанском мостике оказался первый, а не второй. Потому что вертикаль власти - сценарий уже отыгранный и проигранный. Если мы хотим
выйти из кризиса окрепшими, а не рассыпавшимися, нужно менять фабулу.
Судья Данилкин может стать вторым А. Ф. Кони
- То есть отношение власти к делу Ходорковского для вас - лакмусовая бумажка, по которой можно судить о том, куда движемся?
- Не столько власти, сколько общества. Потому что отношение власти к Ходорковскому мне понятно. И мне понятно, что они Ходорковского не выпустят до тех пор, пока общество не вмешается в ситуацию. До тех пор, пока власть не уловит, что ей выгоднее освободить Ходорковского, чем держать его за решеткой. Именно поэтому я придаю такое значение этому процессу и этой личности.
- Я так понимаю, что вы готовы этот накал увеличивать. Вы упоминали, что есть несколько писателей, которые хотели бы сделать коллективный разговор с Ходорковским.
- Да, диалог писателей с заключенным продолжается. Думаю, скоро эти тексты будут опубликованы. А за ними появятся и другие. Второй судебный процесс скорее всего будет долгим. Его еще и специально затягивают. Видимо, из-за отсутствия политического решения. И пускай затягивают. Михаил Борисович ведет себя так красиво и достойно, что, безусловно, только набирает очки.
- Вы дали понять, что судьба Ходорковского - хороший сюжет для книги...
- Я оставил эту идею. Это слишком серьезно для беллетристики. Не думаю, что у меня сейчас получилось бы написать серьезный роман. А значит, нечего и браться. Интереснее всего мне сейчас даже не подсудимые. С ними мне все понятно, у меня выработалось к ним отношение, которое вряд ли изменится. С прокурорами мне тоже все понятно. Но меня очень занимает судья Данилкин. Надеюсь, этот человек понимает: он в любом случае станет исторической фигурой. Или со знаком плюс, или со знаком минус.
На самом деле сейчас ведь происходит не второй процесс над Ходорковским, а второй процесс над российским правосудием. Первый процесс оно с треском и позором проиграло. Сейчас у судьи есть возможность реабилитировать российскую Фемиду, опозоренную и обесчещенную. Судья Данилкин может стать вторым Анатолием Кони, который так провел процесс Веры Засулич, что во всем мире заговорили о революции в российском правосудии, а ведь раньше оно было притчей во языцех. Кони, конечно, погубил на этом свою карьеру, но зато вошел в историю. Правда, в историю вошла и судья Савельева, осудившая Иосифа Бродского.
Умирающие люди не нужны никому
- С удивлением обнаружила, что вы были в списке «Форбс» самых богатых россиян в 2005 и 2006 годах. И еще - что как раз тогда на вас наезжала налоговая.
- На самом деле никто из налоговиков ко мне напрямую не обращался. Трепали моего основного издателя. В разговоре с ним налоговики не скрывали, что их интересую персонально я. Поскольку это происходило в разгар антигрузинской кампании (помните, в 2006 году началась «охота на ведьм»?), резонно было предположить: или они получили сигнал сверху, или решили, воспользовавшись ситуацией, подоить более-менее заметных грузин, рассчитывая, что они напугаются и начнут откупаться. Поскольку мне скрывать нечего - я, можно сказать, живая легенда издательского бизнеса в смысле «белизны» и уплаты налогов, - то я не испугался, а, наоборот, разозлился.
- А зачем вы за выкуп кольца из романа «Ф.М.» доплатили чуть ли не 1 млн рублей? Ну, не собрал аукцион планируемых денег, так и что?
- Потому что получилось некрасиво. Деньги эти уже были обещаны фонду помощи больным детям. А я не знал, что в России люди, принимающие участие в аукционе, не обязаны отвечать за свои ставки. В результате было объявлено, что кольцо продано за очень крупную сумму. Кажется, 1,4 млн рублей. Потом этот человек отказался, и ничего ему за это не было. Отказался и следующий претендент. Кольцо в итоге досталось третьему, который был готов его купить, не помню, допустим, за 750 тыс. рублей. Появилась существенная разница между тем, что было уже обещано фонду, и тем, что мы собрали в реальности. Поэтому я предложил издательству скинуться и компенсировать недостаток. Что мы и сделали.
- Поступок, однако. Вы еще помогаете безнадежно больным - тульскому хоспису, например.
- Я давно уже что-то такое делаю. Просто до определенного момента считал неприличным об этом говорить. Потому что это мое личное дело, а не часть пиар-кампании. Но один мой приятель, очень известный человек, который давно занимается благотворительностью, объяснил мне, что это пижонство и снобизм наоборот. Мало втихую дать денег. Если ты фигура хоть в какой-то степени публичная, подавай пример.
- Почему именно хосписам?
- У нас в стране много кто нуждается в помощи. Ну, я подумал, что людей более несчастных, чем население наших хосписов, на свете найти просто невозможно. Сегодня люди в России худо-бедно хотят помогать детям, потому что дети - это будущее. А умирающие в хосписе, особенно в нищем, областном, не интересны и не нужны никому. На них государство дает копейки, от них все отворачиваются, как от прокаженных. Значит, это те люди, кому необходимо помогать в первую очередь. Вот сейчас русские писатели, двадцать человек, выпустили сборник рассказов, и весь сбор от продажи пойдет в фонд российских хосписов. Называется он «Книга, ради которой объединились писатели, объединить которых невозможно». Я рад, что там есть и мой текст.
Эксклюзивные права никому не продам
- Вы как-то сказали, что с вами стали происходить мистические случаи, как только вы начали писать под псевдонимом Акунин. Какие?
- Самое яркое впечатление - когда я сочинял роман «Смерть Ахиллеса», где речь идет о смерти Скобелева. Мне нужно было посмотреть место, где в 1882 году находилась гостиница «Англия», в которой останавливался генерал. Я долго это выяснял. Наконец узнал и собрался на нее посмотреть. И именно в этот день, когда я туда поехал, там произошел пожар.
Или вот недавний случай. Мне нужно было придумать имя герою новой серии (роман-кино «Смерть на брудершафт»). И вот я веду машину, разговариваю с женой, тихонько болтает радио… Я говорю жене: его должны звать Алексей, а фамилия у него должна быть очень простая, но значимая, ну, допустим, как у императорского дома - Романов. Она говорит: Алексей Романов - это ни рыба ни мясо. Я настаиваю: нет, все-таки Алексей Романов. И вдруг слышу по радио: передачу ведет Алексей Романов. О’кей, значит, говорю, придумано правильно.
- Почему у вас все время разные издательства?
- Это часть проекта «Борис Акунин». Слово «проект», которое сейчас безумно всех раздражает, в прошлом десятилетии было внове. А во-вторых, помимо текстов, там есть еще и деловая составляющая. Мне хотелось создать новый способ существования автора, который не зависит от издательства, или литагента, или студии. Который сам вроде режиссера некоего оркестра. Поэтому я с самого начала знал: у меня будет несколько издательств и агентов, я никогда никому не буду продавать эксклюзивные права.
- Вы были самоуверенны: такое возможно только в случае успеха, такого же яркого, как ваш. Ваши книги можно бесплатно скачивать в Интернете. Не боитесь обрушить продажи?
- Я плохо отношусь к тому, что выпускают пиратские аудиокниги по моим романам и продают их через Интернет. Потому что я всякий раз к выпуску аудиокниги готовлюсь - тщательно выбираю актеров, слежу за тем, как это делается… Это для меня важно, и с аудиопиратством я намерен бороться. Что касается скачивания моих текстов, тут у меня отношение не такое лобовое. Во-первых, мне лестно, что находятся люди, которые читают с экрана мои книжки. Во-вторых, судя по всему, это люди молодые, студенты, у которых нет лишних денег. Так зачем я за ними буду с полицейской дубинкой гоняться? В-третьих, считаю, что если ты хочешь брать за это деньги, то вложи туда какой-то дополнительный труд, придай этому какой-то дополнительный смысл. Что я и попытался сделать, выпустив роман «Квест». Вот он был полгода в платном доступе. Теперь, правда, я уговорил издательство сделать сайт бесплатным. Там много интересного и смешного, пусть люди заходят.
- Зачем вам такой компьютерный наворот вокруг книги?
- Все, что происходит вокруг беллетристики, массовой литературы, должно быть празднично. Это как карнавал или маскарад, шоу. Все, что из чтения делает приключение, все, что возвращает чисто детскую, подростковую радость от чтения книги, - это все на пользу дела. Мне грустно, когда книга воспринимается детьми или молодыми людьми как что-то скучное. Ничего интереснее, чем чтение хорошей книги, я не знаю. Это самый сильный и яркий опыт, который у меня с детства остался, и думаю, что навсегда. Я помню, как моя хитрая мать в детстве заставила меня прочитать «Войну и мир». Она убрала ее на верхнюю полку и сказала: смотри, вот эту книжку тебе читать нельзя, ты слишком маленький и ничего там не поймешь. Естественно, как только она вышла из комнаты, я, мало что понимая, все эти четыре тома прочитал. И так было со многими книгами. А сейчас дети бесконечно сидят в компьютере. Так почему же этим не воспользоваться? Приучить их к чтению через игру.
Так я борюсь с бессонницей
- В кругосветное путешествие отправлялись за впечатлениями?
- Не совсем. У меня был творческий кризис, я почувствовал, что не могу писать так, как писал раньше, мне нужно взять тайм-аут, прожить какую-то отдельную жизнь. Я стал думать, что это такое может быть. Ну. и решил, что компактная, совершенно отдельная жизнь - это кругосветное плавание. Оно продолжается 3 месяца. Ты попадаешь в искусственную среду, где главное чувство, которое царствует, - это смертельная скука. На второй или третий день плавания ты перестаешь радоваться волнам. При этом ты вынужден находиться в герметичном пространстве, где нечего делать, кроме как ходить по палубе или садиться за компьютер и работать. И как редкие праздники (всё как в жизни!) - короткие заходы в порт. А потом снова тоска и монотонность плавания. Это был очень полезный опыт. Причем мне было все равно, куда меня повезут. Важен был сам процесс.
- Помогло?
- Это мне дало следующее дыхание, следующий старт.
- Картина в углу - результат плавания? Вы увлеклись живописью?
- Нет, это мой способ бороться с бессонницей. Я его сам придумал. Дело в том, что я работаю по утрам. И если ночью не спал, у меня работа останавливается.
- То есть засыпаете над холстом?
- Нет, конечно. Принцип простой. Сначала нужно сформулировать проблему, причем тем способом, который тебе недоступен (я ведь совершенно не умею рисовать). В этом вся фишка - я могу описать бессонницу словами, но это не поможет. Надо перейти в какую-то совсем непривычную систему координат. Сначала я нарисовал бессонницу, как я ее себе представляю. А потом нарисовал, что такое процесс засыпания: корабль, с него бросают за борт гроб, и он постепенно опускается вниз - от светло-голубого к черному.
- У вас домик во Франции, где вы часто бываете. Там лучше пишется?
- Зависит от этапа работы. Придумывать лучше здесь, а писать - там. Когда пишешь, нужны покой и дисциплинированный образ жизни.
- Судя по всему, вы человек очень размеренный, любите, когда все идет по плану. А по вашим литературным проектам, приверженности к игре и мистификации - у вас авантюризм в крови. Так кто вы, маска?
- Вся моя жизнь - это попытка дисциплинировать и структурировать хаос, который внутри меня. Два начала - инь и ян - то сшибаются друг с другом, и тогда все валится из рук, то образуют гармонию, и это самое лучшее, что есть на свете.
http://www.sobesednik.ru/archive/sb/15_2009/persona_15_2009/
Двоевластие - штука непрочная
- Вы всегда были вне политики. А в последнее время вдруг изменили этому правилу. Кажется, после вашего интервью с Ходорковским вы сказали: аполитичность становится неправильной. Получается, это оно побудило вас к активности?
- Изменилась ситуация, изменился я сам. Естественным образом, в силу каких-то внутренних процессов, которые со всеми нами происходят, и, само собой, под воздействием внешних обстоятельств. Я не знаю, что здесь является паровозом, а что вагоном. Может быть (и даже наверняка), это еще связано и с какими-то возрастными изменениями. Я чувствую, что устал от стёба, от иронии, от постмодернистских игр. Все это очень долго меня забавляло и занимало. Теперь уже нет. Мне хочется писать суше, меня тянет к минимализму, мне не хочется подмигивать читателю или, как говорят англичане, оттопыривать языком щеку. Хочется простоты, серьезности. Хочется возвращения к каким-то важным вещам, о которых можно говорить простым и ясным языком. Думаю, что и общественные процессы, происходящие как в нашей стране, так и в нашем сознании, движутся примерно в этом направлении. Все, например, ужасно обрадовались, что можно наконец похоронить одноклеточную гламурную культуру. Мне кажется, кризис заставит нас вернуться от вещей необязательных к вещам действительно существенным. Вместе с кризисом сойдет нездоровый лишний жир.
- А тогда почему так долго ждали? Ситуация изменилась давно, да и вы сами еще 9 лет назад, помнится, сказали: куда пойдет развитие страны, будет понятно из того, как будет развиваться история с осколками «МОСТа». Вот тогда и надо было что-то делать. А сейчас все давно идет по накатанной. Вместо свободы слова - постоянные оглядки на власть: в русле или нет?
- Если вернуться к событиям 2000 года, когда фракция спецслужбистов (назовем ее так условно) разбомбила свободу слова и в общем-то демократию в нашей стране… Эту борьбу мы проиграли не потому, что они такие умные, а потому, что мы оказались беспомощны и ни на что не способны. Они сначала ужасно трусили, мы все это очень хорошо помним. Но постепенно набрались смелости, видя, что не встречают настоящего противодействия. Почему проиграли? Потому что в центре борьбы за свободу слова оказалось тогдашнее руководство «МОСТа» и НТВ. Со всеми недостатками нуворишеского сословия. Они просто оказались негодны для этой миссии. Значительная часть общества тогда готова была включиться в эту борьбу. Я помню митинг под дождем у стен «Останкино», там было много людей. И тогда еще оставались какие-то рычаги, был еще самый популярный в стране телеканал… Хотя я не склонен по этому поводу впадать в уныние. Я историк и понимаю: значит, наше общество находится сейчас на такой вот стадии развития. Ее нужно преодолеть. Нормальный путь эволюции. Сейчас мы приближаемся к следующему рубежу, когда для общества опять станут важными свобода слова и базовые демократические институты.
- Вы верите, что Медведев хочет что-то изменить? И что это не синонимы - Путин и Медведев?
- Я не тот человек, который оперирует категориями веры. Ну уж, во всяком случае, никоим образом не могу верить ни в какого политического деятеля. Год назад мне вообще казалось, что Медведев - абсолютная фикция. Например, я отказался прийти на церемонию инаугурации, просто потому что было тошно смотреть на кукольный спектакль. Но сегодня я, как и многие, начинаю смотреть на Медведева все с большим интересом. Возможно, я ошибался. Или ситуация переменилась. Двоевластие - штука крайне непрочная. А в периоды кризиса просто невозможная. Кто-то один должен отодвинуть другого и встать у штурвала. Это, безусловно, произойдет. Скоро.
- Еще не произошло?
- Нет. У меня такое ощущение, что у Медведева пока еще нет реальной власти. Но, кажется, оторвался от реальной почвы и Путин. Я бы, конечно, предпочел, чтобы на капитанском мостике оказался первый, а не второй. Потому что вертикаль власти - сценарий уже отыгранный и проигранный. Если мы хотим
выйти из кризиса окрепшими, а не рассыпавшимися, нужно менять фабулу.
Судья Данилкин может стать вторым А. Ф. Кони
- То есть отношение власти к делу Ходорковского для вас - лакмусовая бумажка, по которой можно судить о том, куда движемся?
- Не столько власти, сколько общества. Потому что отношение власти к Ходорковскому мне понятно. И мне понятно, что они Ходорковского не выпустят до тех пор, пока общество не вмешается в ситуацию. До тех пор, пока власть не уловит, что ей выгоднее освободить Ходорковского, чем держать его за решеткой. Именно поэтому я придаю такое значение этому процессу и этой личности.
- Я так понимаю, что вы готовы этот накал увеличивать. Вы упоминали, что есть несколько писателей, которые хотели бы сделать коллективный разговор с Ходорковским.
- Да, диалог писателей с заключенным продолжается. Думаю, скоро эти тексты будут опубликованы. А за ними появятся и другие. Второй судебный процесс скорее всего будет долгим. Его еще и специально затягивают. Видимо, из-за отсутствия политического решения. И пускай затягивают. Михаил Борисович ведет себя так красиво и достойно, что, безусловно, только набирает очки.
- Вы дали понять, что судьба Ходорковского - хороший сюжет для книги...
- Я оставил эту идею. Это слишком серьезно для беллетристики. Не думаю, что у меня сейчас получилось бы написать серьезный роман. А значит, нечего и браться. Интереснее всего мне сейчас даже не подсудимые. С ними мне все понятно, у меня выработалось к ним отношение, которое вряд ли изменится. С прокурорами мне тоже все понятно. Но меня очень занимает судья Данилкин. Надеюсь, этот человек понимает: он в любом случае станет исторической фигурой. Или со знаком плюс, или со знаком минус.
На самом деле сейчас ведь происходит не второй процесс над Ходорковским, а второй процесс над российским правосудием. Первый процесс оно с треском и позором проиграло. Сейчас у судьи есть возможность реабилитировать российскую Фемиду, опозоренную и обесчещенную. Судья Данилкин может стать вторым Анатолием Кони, который так провел процесс Веры Засулич, что во всем мире заговорили о революции в российском правосудии, а ведь раньше оно было притчей во языцех. Кони, конечно, погубил на этом свою карьеру, но зато вошел в историю. Правда, в историю вошла и судья Савельева, осудившая Иосифа Бродского.
Умирающие люди не нужны никому
- С удивлением обнаружила, что вы были в списке «Форбс» самых богатых россиян в 2005 и 2006 годах. И еще - что как раз тогда на вас наезжала налоговая.
- На самом деле никто из налоговиков ко мне напрямую не обращался. Трепали моего основного издателя. В разговоре с ним налоговики не скрывали, что их интересую персонально я. Поскольку это происходило в разгар антигрузинской кампании (помните, в 2006 году началась «охота на ведьм»?), резонно было предположить: или они получили сигнал сверху, или решили, воспользовавшись ситуацией, подоить более-менее заметных грузин, рассчитывая, что они напугаются и начнут откупаться. Поскольку мне скрывать нечего - я, можно сказать, живая легенда издательского бизнеса в смысле «белизны» и уплаты налогов, - то я не испугался, а, наоборот, разозлился.
- А зачем вы за выкуп кольца из романа «Ф.М.» доплатили чуть ли не 1 млн рублей? Ну, не собрал аукцион планируемых денег, так и что?
- Потому что получилось некрасиво. Деньги эти уже были обещаны фонду помощи больным детям. А я не знал, что в России люди, принимающие участие в аукционе, не обязаны отвечать за свои ставки. В результате было объявлено, что кольцо продано за очень крупную сумму. Кажется, 1,4 млн рублей. Потом этот человек отказался, и ничего ему за это не было. Отказался и следующий претендент. Кольцо в итоге досталось третьему, который был готов его купить, не помню, допустим, за 750 тыс. рублей. Появилась существенная разница между тем, что было уже обещано фонду, и тем, что мы собрали в реальности. Поэтому я предложил издательству скинуться и компенсировать недостаток. Что мы и сделали.
- Поступок, однако. Вы еще помогаете безнадежно больным - тульскому хоспису, например.
- Я давно уже что-то такое делаю. Просто до определенного момента считал неприличным об этом говорить. Потому что это мое личное дело, а не часть пиар-кампании. Но один мой приятель, очень известный человек, который давно занимается благотворительностью, объяснил мне, что это пижонство и снобизм наоборот. Мало втихую дать денег. Если ты фигура хоть в какой-то степени публичная, подавай пример.
- Почему именно хосписам?
- У нас в стране много кто нуждается в помощи. Ну, я подумал, что людей более несчастных, чем население наших хосписов, на свете найти просто невозможно. Сегодня люди в России худо-бедно хотят помогать детям, потому что дети - это будущее. А умирающие в хосписе, особенно в нищем, областном, не интересны и не нужны никому. На них государство дает копейки, от них все отворачиваются, как от прокаженных. Значит, это те люди, кому необходимо помогать в первую очередь. Вот сейчас русские писатели, двадцать человек, выпустили сборник рассказов, и весь сбор от продажи пойдет в фонд российских хосписов. Называется он «Книга, ради которой объединились писатели, объединить которых невозможно». Я рад, что там есть и мой текст.
Эксклюзивные права никому не продам
- Вы как-то сказали, что с вами стали происходить мистические случаи, как только вы начали писать под псевдонимом Акунин. Какие?
- Самое яркое впечатление - когда я сочинял роман «Смерть Ахиллеса», где речь идет о смерти Скобелева. Мне нужно было посмотреть место, где в 1882 году находилась гостиница «Англия», в которой останавливался генерал. Я долго это выяснял. Наконец узнал и собрался на нее посмотреть. И именно в этот день, когда я туда поехал, там произошел пожар.
Или вот недавний случай. Мне нужно было придумать имя герою новой серии (роман-кино «Смерть на брудершафт»). И вот я веду машину, разговариваю с женой, тихонько болтает радио… Я говорю жене: его должны звать Алексей, а фамилия у него должна быть очень простая, но значимая, ну, допустим, как у императорского дома - Романов. Она говорит: Алексей Романов - это ни рыба ни мясо. Я настаиваю: нет, все-таки Алексей Романов. И вдруг слышу по радио: передачу ведет Алексей Романов. О’кей, значит, говорю, придумано правильно.
- Почему у вас все время разные издательства?
- Это часть проекта «Борис Акунин». Слово «проект», которое сейчас безумно всех раздражает, в прошлом десятилетии было внове. А во-вторых, помимо текстов, там есть еще и деловая составляющая. Мне хотелось создать новый способ существования автора, который не зависит от издательства, или литагента, или студии. Который сам вроде режиссера некоего оркестра. Поэтому я с самого начала знал: у меня будет несколько издательств и агентов, я никогда никому не буду продавать эксклюзивные права.
- Вы были самоуверенны: такое возможно только в случае успеха, такого же яркого, как ваш. Ваши книги можно бесплатно скачивать в Интернете. Не боитесь обрушить продажи?
- Я плохо отношусь к тому, что выпускают пиратские аудиокниги по моим романам и продают их через Интернет. Потому что я всякий раз к выпуску аудиокниги готовлюсь - тщательно выбираю актеров, слежу за тем, как это делается… Это для меня важно, и с аудиопиратством я намерен бороться. Что касается скачивания моих текстов, тут у меня отношение не такое лобовое. Во-первых, мне лестно, что находятся люди, которые читают с экрана мои книжки. Во-вторых, судя по всему, это люди молодые, студенты, у которых нет лишних денег. Так зачем я за ними буду с полицейской дубинкой гоняться? В-третьих, считаю, что если ты хочешь брать за это деньги, то вложи туда какой-то дополнительный труд, придай этому какой-то дополнительный смысл. Что я и попытался сделать, выпустив роман «Квест». Вот он был полгода в платном доступе. Теперь, правда, я уговорил издательство сделать сайт бесплатным. Там много интересного и смешного, пусть люди заходят.
- Зачем вам такой компьютерный наворот вокруг книги?
- Все, что происходит вокруг беллетристики, массовой литературы, должно быть празднично. Это как карнавал или маскарад, шоу. Все, что из чтения делает приключение, все, что возвращает чисто детскую, подростковую радость от чтения книги, - это все на пользу дела. Мне грустно, когда книга воспринимается детьми или молодыми людьми как что-то скучное. Ничего интереснее, чем чтение хорошей книги, я не знаю. Это самый сильный и яркий опыт, который у меня с детства остался, и думаю, что навсегда. Я помню, как моя хитрая мать в детстве заставила меня прочитать «Войну и мир». Она убрала ее на верхнюю полку и сказала: смотри, вот эту книжку тебе читать нельзя, ты слишком маленький и ничего там не поймешь. Естественно, как только она вышла из комнаты, я, мало что понимая, все эти четыре тома прочитал. И так было со многими книгами. А сейчас дети бесконечно сидят в компьютере. Так почему же этим не воспользоваться? Приучить их к чтению через игру.
Так я борюсь с бессонницей
- В кругосветное путешествие отправлялись за впечатлениями?
- Не совсем. У меня был творческий кризис, я почувствовал, что не могу писать так, как писал раньше, мне нужно взять тайм-аут, прожить какую-то отдельную жизнь. Я стал думать, что это такое может быть. Ну. и решил, что компактная, совершенно отдельная жизнь - это кругосветное плавание. Оно продолжается 3 месяца. Ты попадаешь в искусственную среду, где главное чувство, которое царствует, - это смертельная скука. На второй или третий день плавания ты перестаешь радоваться волнам. При этом ты вынужден находиться в герметичном пространстве, где нечего делать, кроме как ходить по палубе или садиться за компьютер и работать. И как редкие праздники (всё как в жизни!) - короткие заходы в порт. А потом снова тоска и монотонность плавания. Это был очень полезный опыт. Причем мне было все равно, куда меня повезут. Важен был сам процесс.
- Помогло?
- Это мне дало следующее дыхание, следующий старт.
- Картина в углу - результат плавания? Вы увлеклись живописью?
- Нет, это мой способ бороться с бессонницей. Я его сам придумал. Дело в том, что я работаю по утрам. И если ночью не спал, у меня работа останавливается.
- То есть засыпаете над холстом?
- Нет, конечно. Принцип простой. Сначала нужно сформулировать проблему, причем тем способом, который тебе недоступен (я ведь совершенно не умею рисовать). В этом вся фишка - я могу описать бессонницу словами, но это не поможет. Надо перейти в какую-то совсем непривычную систему координат. Сначала я нарисовал бессонницу, как я ее себе представляю. А потом нарисовал, что такое процесс засыпания: корабль, с него бросают за борт гроб, и он постепенно опускается вниз - от светло-голубого к черному.
- У вас домик во Франции, где вы часто бываете. Там лучше пишется?
- Зависит от этапа работы. Придумывать лучше здесь, а писать - там. Когда пишешь, нужны покой и дисциплинированный образ жизни.
- Судя по всему, вы человек очень размеренный, любите, когда все идет по плану. А по вашим литературным проектам, приверженности к игре и мистификации - у вас авантюризм в крови. Так кто вы, маска?
- Вся моя жизнь - это попытка дисциплинировать и структурировать хаос, который внутри меня. Два начала - инь и ян - то сшибаются друг с другом, и тогда все валится из рук, то образуют гармонию, и это самое лучшее, что есть на свете.
http://www.sobesednik.ru/archive/sb/15_2009/persona_15_2009/