Мясцовая паліцыя на прыкладзе Беларусі
Невялікі аглядны тэкст.
1. ВОЗНИКНОВЕНИЕ
В 1941 году немецкой армии удалось занять огромные территории в европейской части СССР, что создало необходимость поддержания порядка в тылу немецкой группировки, спокойствия населения и обеспечения безопасности протяженных коммуникаций.
В соответствии с загодя подготовленной инструкцией OKW (Oberkommando der Wehrmacht - Главное командование вооруженных сил) от 3 апреля 1941 г. на всей оккупированной территории СССР разрешалось создание вспомогального административно-полицейского аппарата, основу которого составляли местные жители. Первоначально полицейские отряды возникали почти стихийно, из различного рода возникающих отрядов антисоветски настроенных местных жителей, перебежчиков-красноармейцев, по инициативе проходящих частей вермахта или, иногда, диверсантов местного происхождения, заброшенных в тыл Красной Армии до или в первые дни войны.
В ноябре 1941 г. охранные и полицейские отряды, сформированные из местного населения были объединены в так называемую “охранную службу полиции порядка” (Schutzmannschaft der Ordnungspolizei, Schuma). Из добровольцев формировались посты местной полиции или “полиции индивидуальной службы” (Schutzmannschaft-Einzeldienst). В рамках местной полиции, как и в самой Германии, были созданы формирования пожарной охраны (Feuerschutzmannschaft), а также и вспомогательной службы охраны (Hilfsschutzmannschaft). Такая организация была характерна для всех регионов, хотя в на местах охранную службу полиции порядка могли официально или полуофициально называть на немецком или на местных языках как-то иначе - “народной стражей”, “вспомогательными охранными командами”, “местной милицией”, “русской/украинской/белорусской полицией” и т.д.
Полицейский получал паек аналогичный немецкому солдатскому (в спокойных районах - сокращенный, при активной боевой деятельности в антипартизанских частях - аналогичный фронтовому) и денежное довольствие, размер которого колебался от региона к региону. С вещевым довольствием было сложнее - относительная стандартизация имела место не везде и уже ближе ко второй половине войны. Первоначально полицейские очень часто ходили в гражданской одежде или красноармейском обмундировании без знаков различия с различными нарукавными повязками.
В первые годы войны основной задачей этих формирований была борьба с обычными уголовными и административными преступлениями, поддержание общественного порядка и помощь оккупантам в проведении репрессий против евреев и просоветски настроенных лиц, однако чем дальше, тем больше ее силы перенаправлялись на борьбу с партизанами и подпольщиками всех сортов.
Именно полиция была единственным военизированным формированием из местных жителей, которое существовала весь период войны на всех территориях СССР, занятых немецкой армией. Именно ее членов, чаще всего одетых в черную форму, перешитую из довоенной формы СС, традиционно называют “полицаями” в бытовых разговорах.
Точка зрения о том, что полицейскими становились в основным бывшие уголовники или деградировавшие члены общества не подтверждается документами - довольно быстро введенные официальные правила приема на службу требовали отсутствия у кандидата наказаний за уголовные преступления, вводили образовательный ценз и минимальный уровень физических данных.
2. ПОВСЕДНЕВНОСТЬ
Спектр преступлений, с которыми боролась полиция, можно наблюдать на примере Витебской комендатуры (до организации судов с судьями из местного населения немецкий комендант был высшей судебной инстанцией) и городской тюрьмы - так, осенью 1941 года тут лидировали кражи, грабежи и спекуляция.
Могилевское городское юридическое бюро к декабрю 1941 года получило на рассмотрение 35 уголовных дел, из которых 20 были рассмотрены, 5 прекращены, 2 направлены на доследование, а дела о самогоноварении и укрытии оружия переданы в комендатуру. В декабре 1941 года в работе находилось 128 уголовных дел, из которых 38 - по обвинениям в кражах, 18 - по обвинениях в преступлениях против личности, 46 - в связи с нарушением приказов властей, 13 - незаконные торговые операции и спекуляция, 5 - хулиганство, 4 - самоуправство. К лету 1942 года ежедневно бюро рассматривало 12-15 уголовных и гражданских дел, а курьеры вручали 50-60 повесток жителям города и окрестностей.
В апреле 1942 года отчет могилевской полиции о количестве заключенных местной тюрьмы сообщал, что в ней находятся 215 арестованных до выяснения личности, 35 - по обвинению в кражах, 31 - за отказ от работы, 2 - за саботаж, 20 военнопленных, 10 - за связь с партизанами, 50 евреев, 6 хулиганов и нарушителей общественного поряда, 1 - за нанесение телесных повреждений, 2 - за убийства, по 1 - за проституцию, грабеж, спекуляцию и т.д.
При штабе полиции Бобруйска в середине октября 1942 года находились арестованные: 6 человек - за кражи, 1 - за сохранение краденого, 1 - как бывший советский служащий, 2 - за нахождение на улице без документов, 1 - за нахождение на улице во время комендантского часа, 15 - до выяснения личности, 1 - за спекуляцию, 2 - за проживание под чужими именами, 1 еврейка.
Приведем несколько типичных уголовных дел.
В декабре 1943 года в полицию Лепельского округа обратилась гражданка С., которая заявила, что у нее разобрали хлев. Полиция нашла виновных, которые признали свою вину. Суд приговорил их к штрафу в пользу окружной управы по 250 рублей с каждого, а также к компенсации ущерба пострадавшей в размере 1.500 рублей.
Естественно, поводом для разбирательства была и кража государственной собственности. В ноябре 1943 года в Лепеле партизаны сожгли склад соли. Некоторые местные жители решили воспользоваться ситуацией и запастись дефицитным товаром. Полиция нашла украденную соль, и ряд лиц был приговорен к штрафам до 500 рублей.
Вероятно, одним из наиболее масштабных расследований было следствие минской уголовной полиции по делу банды, которая долгое время занималась убийствами, изнасилованиями и грабежами в столице генерального округа Беларусь. Бандиты были вооружены ножами, пистолетами и гранатами.
Несколько бандитов были убиты еще летом 1942 года, когда во время вооруженного ограбления банда едва не попалась полицейским. Однако затем бандиты вновь принялись за старое. В некоторых случаях они использовали проституток, чтобы заманить жертв к месту убийства или ограбления. Для того, чтобы замести следы, трупы убитых обливались серной кислотой и сжигались в подвалах разрушенных домов.
Следствие смогло доказать совершение бандой 13 убийств, жертвы некоторых из которых так и не были опознаны. Награбленное продавалось или пряталось. Документы убитых и добытое оружие преступники продавали партизанам. В ходе следствия было арестовано 29 человек, 9 из них, которые участвовали в убийствах, были осуждены на казнь. Одна женщина умерла от болезни во время следствия, пятеро человек были оправданы, остальные были отправлены в концлагерь или на работы в Германию.
3. МОТИВАЦИИ
Что приводило граждан (или бывших граждан, или людей которые вообще не считали себя гражданами) СССР в ряды полиции? Причины могли быть самыми разными, как и в случае с приходом в партизанский отряд: антибольшевистские и националистические убеждения, желание отомстить за довоенные репрессии или насилия со стороны партизан, сделать карьеру при очередной раз сменившейся власти, просто прокормить и обеспечить безопасность семьи.
В Национальном архиве Республики Беларусь сохранилось несколько заявлений и автобиографий кандидатов на службу в полицию. Они демонстрируют некоторые изэтих мотиваций :
Прошу начальника полиции г. Минска принять мене на работу в систему полиции так как я в настоящее время нигде не работаю…
По приходу германских войск большавики хотели взять на фронт, я збежал в лес низахотев такой праклятой родины защыщать… (заявление раскулаченного, орфограция и пунктуация сохранены).
17 сентября (1939 года) пришла большевистская власть. Я пошел учиться в пятый класс 11 СШ в Шарковшине. Учеба была по русски. Весной 1941 года, когда Немецкая армия прогнала большевистских оккупантов, Беларусь получила свою Независимость, я пошел снова учиться...(перевод с белорусского)
Надо отметить, чтоб большинство полицейских вряд ли по настроениям отличались, особенно в начале войны, от среднего жителя западных окраин СССР - Прибалтики, Украины, Беларуси.
В докладе разведки Третьей танковой группы вермахта от 11 июля 1941 года говорилось:
Необходимо отметить, что пока белорусское население (то есть население региона примерно до линии Гомель-Костюковичи-Климовичи, Горки, Дубровна, Витебск, Городок) вело себя безукоризненно.
В рапорте одно из подразделений кавалерийской бригады СС, “зачищавшей” от советских окруженцев районы южной Беларуси и одновременно уничтожившей тысячи издавна живших тут евреев, отмечается:
Население этого района беднейшее из бедных. Оно питается, главным образом, гречихой и медом. Состав скота очень оскудел и запущен. И здесь отмечается глубокое удовлетворение в связи с исчезновением большевиков и поддержка наших войск.
Нацистская пропаганда напрямую связывала коммунизм с евреями, что в значительной мере повлияло на тех полицейских, которые не имели достаточного уровня образования и других политических и идейных принципов, да и на значительную часть обычных местных жителей.
Антифашистское подполье в Могилеве отмечало:
В первые месяцы оккупации немцы физически уничтожили всех евреев. Этот факт вызвал много различных рассуждений. Самая реакционная часть населения, сравнительно небольшая, полностью оправдывала это зверство и содействовала им в этом. Основная обывательская часть не соглашалась с такой жестокой расправой, но утверждала, что евреи сами виноваты в том, что их все ненавидят, однако было бы достаточно их ограничить экономически и политически, а расстрелять только некоторых, занимавших ответственные должности.
...Учитывая настроение населения, невозможно было в агитационной работе открыто и прямо защищать евреев (см. о евреях выше), так как это, безусловно, могло вызвать отрицательное отношение к нашим листовкам даже со стороны наших, советски настроенных людей или людей, близких нам.
Одновременно местные политические (прежде всего - националистические) группировки рассматривали полицию как резерв вооруженных людей своей национальности, под прикрытием которого можно готовить кадры для своих будущих вооруженных сил и борьбы за независимость после того, как СССР и Германия истощат друг друга.
В декабре 1941 года, например, белорусские националисты добились от немцев разрешение открыть курсы переподготовки полиции, ссылаясь на низкий правовой и военный уровень образования служащих. В газетах открылись рубрики, посвященные полиции, через объявления велся набор новых кадров.
Прагматическое отношение к Германии местных антисоветских группировок сознавал и сам Гитлер:
На фоне событий они видят не наши национальные цели, в перспективе они видят свои собственные цели… Все эти эмигранты и советники только хотят подготовить себе позиции на будущее.
Кроме того, имея “свою руку” в полиции и администрации, можно было пытаться влиять на немецкую оккупационную политику и иногда смягчать ее последствия для соотечественников.
Так прошло несколько недель. В бараки приходил пару раз в сопровождении большой охраны немецкий пособник Кушаль (высокопоставленный офицер местной полиции в Беларуси). А он был с соседней деревни Доры. Люди его знали и попросили, чтобы он отпустил женщин с детьми и стариков домой. Просьбу выполнил. Скоро мою мать вызвали в какую-то канцелярию и выдали документ, по которому она вела группу людей домой.
Бургомистр Барановичей А.Русак заявил на конференции в Минске о методах борьбы с партизанами:
Немцам очень тяжело установить отношение отдельных лиц к партизанам и отличить их. Из-за этого появилось правило за действие одного человека карать все население… Это не вредит партизанам, а наоборот.
Из этого он сделал вывод о необходимости запрещения массовых репрессий и как можно большего развития структур местной полиции и спецслужб для борьбы с партизанами.
Одновременно на местах различные группировки вели между собой борьбу за влияние вообще в оккупационной администрации и, в частности, в полиции. Так, со второй половины 1942 года, заручившись поддержкой генерального комиссара Вильгельма Кубе, белорусские националисты начали продолжавшуюся всю войну кампанию по вытеснению с важных постов в полиции и гражданской администрации “небелорусского элемента” - прежде всего поляков в Западной Беларуси.
4. АНТИПАРТИЗАНСКАЯ БОРЬБА
Численность местной полиции на оккупированной территории СССР постоянно росла. В 1942 году только на территории Прибалтики, части Украины и Беларуси (зона немецкого гражданского управления) превысила 100.000 человек, а в началу 1943 года - 300.000.
Местная полиция стала необходимым элементом в немецкой системе безопасности, несмотря на идеологические установки Гитлера, который первоначально и думать не хотел о вооружении кого-то кроме немцев.
Об этом свидетельствуют, например, потери белорусских полицейских ранеными и убитыми, в 3-4 раза большие, чем у немецкой полиции и жандармерии. Так, на конференции в Минске 8 апреля 1943 года окружной коммисар Вилейки Гаазе сообщил, что всего в его районе с начала войны погибли:
7 немецких жандармов, 3 немецких ланд-зондерфюрера, 30 служащих Organization Todt, 110 местных полицейских и 116 служащих структур местной администрации… Регулярные убийства (партизанами) семей полицейских действуют на них угнетающе.
Кроме “участковой” - сельской и городской - полиции существовали полицейские отряды при немецких спецслужбах - прежде всего при СД (Sicherheitsdienst, службе разведки и контрразведки СС). При необходимости полицейские могли формировать “охотничьи” команды - Jagdkommandos, которые иногда упоминаются в советских документах как “лжепартизанские отряды”. Эти хорошо вооруженные отряды численностью от 10 человек выявляли агентуру партизанских отрядов, проводили разведку и обнаружение больших партизанских соединений, уничтожали мелкие группы партизан.
Один мемуарист так описывает рассказ белорусского офицера полиции при СД о своих мотивах:
Когда немцы ломанули на восток, я вернулся домой. А дома никого не нашел: не было отца, матери, двух младших братьев и сестры. Их арестовали большевики в морозный день в феврале 1941 года и вывезли в Сибирь, где их следы пропали. А за что? … Думал, что сойду с ума… Немцы, когда я откликнулся, приняли меня в СД в ранге старшего унтер-офицера. С нашими белорусскими хлопцами я быстро очистил Барановичский повет от большевистской нечисти. И вот Барановичское СД направило меня теперь на курсы в Вилейское СД, где я получил чин лейтенанта.
Надо отметить, что функции этих отрядов не имели ничего общего с “убийством мирного населения с целью компрометации партизанского движения”, о чем свидетельствует немецкое “Боевое наставление по борьбе с партизанским движением на Востоке” от 11 ноября 1942 года.
Примерно на рубеже 1941-1942 годов в связи с растущей необходимостью борьбы с советскими партизанами и диверсантами все чаще начинают формироваться крупные полицейские части для масштабных операций - полицейские батальоны (Schutzmannschaft-Bataillonen). Процесс начался в Прибалтике, продолжился на Украине и в Беларуси. В отличие от обычной полиции, служащие батальонов обычно носили менее заметную в полевых условиях серую форму.
Каждый батальон должен был состоять из четырех рот, рота - из пулеметного и трех стрелковых взводов. Полностью укомплектованная часть должна была насчитывать 501 солдата и офицера, однако часто батальоны были и большей, и меньшей численности. Обычно офицерский и унтер-офицерский состав в таких частях был смешанным - из немцев и местных уроженцев.
Создавались отдельные полицейские батальоны и при СД. Известны такие русские, белорусские, украинские и прибалтийские формирования. Эти части обычно использовали форму войск СС с теми или иными модификациями.
5. ПАРТИЗАНЫ, ПОЛИЦЕЙСКИЕ, МИРНЫЕ ЖИТЕЛИ
Те или иные идейные влияния в частях полиции, ее боевой дух очень часто зависели от того, из какой социальной среды набирался офицеский состав, личных и пристрастий способностей офицеров, от местных условий, от национального состава, активности той или иной легальной и нелегальной пропаганды, успехов или поражений в боях с партизанами разных мастей.
Естественно, полиция, если взять все ее подразделения в совокупности, в той или иной степени участвовала в большинстве мероприятий немецких властей - от безобидного контроля за порядком на рынках, поиска уголовников, тушения пожаров и санитарного состояния улиц до преступлений с уничтожением еврейского населения или населения деревень, которые считались пособниками партизан.
Отношение населения и к полиции и к партизанам в разных районах и даже отдельных деревнях могло различаться и колебалось в в зависимости от поведения конкретных отрядов и подразделений в данном месте и в данное время.
А полицаи у вас были? - Были. Было и такое явление. - А что делали? - Что? Ходили с винтовами по деревне, и все, ничего они не делали. Чтобы партизаны не ходили в деревню. - А полицаев боялись? - Боявлись, боялись. - А почему боялись? - А что? С каким он намерением вооружен? Он же что хочешь сделает. - А как они к вам относились? - По всяком было. И хорошее было, и плохое. Все было. (перевод с белорусского)
Местные недалеко от нас никто не шел в партизаны. Только, как я говорила, «сучки» - такая девушка, которая пошла в партизаны. Так она, как ненормальная была. Их называли - «сучки». Ужас. К стенки расстреливать папу ставили. Так я этих партизан очень не люблю. И как они обирали людей, наживались, и теперь они в таком почете… Видим еще засветло - едут партизаны. Ну тогда уже прячем ложки, вилки в помойное ведро. Мотками шерсти прядеными обматываемся, ложимся спать. Все забирали… Так они мяса есть не хотели, а мы голодали. (перевод с белорусского)
Деятельность местных политических группировок, которые пытались поставить те или иные полицейские части под свой негласный контроль, также не была свободны от свойственных этому времени жестокости и цинизма - особенно на фоне борьбы с партизанами, которая во многих регионах приобретала характер войны гражданской.
Жестокость порождала жестокость. После войны один бывший полицейский свидетельствовал:
Мне и еще одному полицейскому приказали охранять дом в деревне Лядки, чтобы оттуда никто не вышел. Зачем это нужно, нам не сказали, но я знал, что эта деревня - партизанская. Это было вечером 12 января 1943 года. Было темно, и мы просидели там всю ночь… Я увидел, как из дома выходила командующая группа - когла стрельба закончилась, они пошли в следующий дом… Мы услышали стрельбу из того дома, в который они зашли. Те люди, о которых я сказал, и которые расстреливали людей в домах, были офицерами и рядовыми полиции, семьи которых были убиты партизанами.
В то же время чрезвычайные условия в тыле советско-германского фронта, явные черты гражданской войны приводили и к относительно легкой “смене мундира” участниками конфликта, а иногда и к появлению в отдельных районах негласных соглашений о ненападении между группами разной политической направленности.
Так, с лета 1942 по февраль 1944 года Центральный штаб партизанского движения в Москве насчитал, что из общих партизанских безвозвратных потерь в Беларусі каждый седьмой (15,2%) партизан оказался дезертиром, перешел на сторону врага или был расстрелян своими же за предательство.
Отмечались, особенно к концу войны, и многократные случаи дезертирства, индивидуального и группового перехода полицейских на сторону советских партизан, отрядов польских (Армии Краёвой) или украинских партизан-националистов (УПА).
Использованные источники и литература:
Архивы
Национальный архив Республики Беларусь, ф.370, ф. 382
Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф.9401.
Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 69, ф.625
Воспоминания
Кушаль Ф. Спробы стварэньня беларускага войска. Менск, 1999.
Малецкі Я. Пад знакам Пагоні: Успамiны. Таронта, 1976.
Шалоўская Д. “Мае сяброўкі-аднагодкі загінулі, як растаптаныя кветкі…”//Звязда, 30.04.2008.
Историография
Abbot P., Thomas N. Partisan Warfare 1941-45. London,1987.
Гелагаеў А. Арганізацыя беларускіх узброеных адзінак на тэрыторыі Генэральнай акругі «Беларусь» у 1941-1944 гг//ARCHE, 2010. - №5 (92).
Грыбоўскі Ю. Беларускі лёгіён СС: міфы і рэчаіснасьць // Беларускі гістарычны агляд. 2007. Т. 14. Сш. 1-2.
Грыбоўскі Ю. Наваградскі эскадрон Барыса Рагулі: вядомае і невядомае // Białoruskie Zeszyty Historyczne. 2008.
Грыбоўскі Ю. Польска-беларускі канфлікт у Генеральнай акрузе “Беларусь” (1941-1944) // Białoruskie Zeszyty Historyczne. 2006.
Грэбень Я. Злачыннасць у БССР у гады нацыскай акупацыі (1941-1944)// Беларускі Гістарычны Агляд. - Т. 16, Сш. 1 (30). Чэрвень 2009.
Дин М. Пособники Холокоста. Преступления местной полиции Белоруссии и Украины, 1941-1944 гг. Санкт-Петербург, 2008.
Жуков Д., Ковтун И. Русская полиция. - М.:Вече, 2010.
Зельскі А. Менск зачараваны: таямніца банды “Чорная кошка”//Экспресс-новости. - 26.10.2007.
Князьков А. Партизанское движение в Великой Отечественной войне // Военно-исторический архив. 1999. - № 5.
Немецкая пропаганда в Беларуси 1941-1944: Конфронтация между пропагандой и действительностью. Берлин, 1997.
Рагулявец. Наваградзкі Эскадрон // Юрэвіч Л. Жыцьцё пад агнём. Партрэт беларускага военачальніка і палітычнага дзеяча Барыса Рагулі на фоне яго эпохі. Менск, 1999. С. 176-177, 200-202.
Рус Г. СД у Баранавічах (1941-1943) // Беларускі гістарычны агляд. 1998. - Т. 5. Сш. 1.
Сямашка Я. Армія Краёва на Беларусі. Мінск, 1994.
Трофимчик А. Вторая мировая война в воспоминаниях и восприятии западнобелорусского населения в начале нового тысячелетия (на примере жителей деревни Большие Круговичи Ганцевичского района Бресткой области) // Białoruskie Zeszyty Historyczne. 2008.
Туронак Ю. Беларусь пад нямецкай акупацыяй / Пер. В. Ждановiч. Мінск, 1993.
Шаталава В. Цені вайны: паліцэйскія і партызаны ў памяці насельніцтва беларускай вёскі//Homo historicus 2008. - Вільня, 2008.
1. ВОЗНИКНОВЕНИЕ
В 1941 году немецкой армии удалось занять огромные территории в европейской части СССР, что создало необходимость поддержания порядка в тылу немецкой группировки, спокойствия населения и обеспечения безопасности протяженных коммуникаций.
В соответствии с загодя подготовленной инструкцией OKW (Oberkommando der Wehrmacht - Главное командование вооруженных сил) от 3 апреля 1941 г. на всей оккупированной территории СССР разрешалось создание вспомогального административно-полицейского аппарата, основу которого составляли местные жители. Первоначально полицейские отряды возникали почти стихийно, из различного рода возникающих отрядов антисоветски настроенных местных жителей, перебежчиков-красноармейцев, по инициативе проходящих частей вермахта или, иногда, диверсантов местного происхождения, заброшенных в тыл Красной Армии до или в первые дни войны.
В ноябре 1941 г. охранные и полицейские отряды, сформированные из местного населения были объединены в так называемую “охранную службу полиции порядка” (Schutzmannschaft der Ordnungspolizei, Schuma). Из добровольцев формировались посты местной полиции или “полиции индивидуальной службы” (Schutzmannschaft-Einzeldienst). В рамках местной полиции, как и в самой Германии, были созданы формирования пожарной охраны (Feuerschutzmannschaft), а также и вспомогательной службы охраны (Hilfsschutzmannschaft). Такая организация была характерна для всех регионов, хотя в на местах охранную службу полиции порядка могли официально или полуофициально называть на немецком или на местных языках как-то иначе - “народной стражей”, “вспомогательными охранными командами”, “местной милицией”, “русской/украинской/белорусской полицией” и т.д.
Полицейский получал паек аналогичный немецкому солдатскому (в спокойных районах - сокращенный, при активной боевой деятельности в антипартизанских частях - аналогичный фронтовому) и денежное довольствие, размер которого колебался от региона к региону. С вещевым довольствием было сложнее - относительная стандартизация имела место не везде и уже ближе ко второй половине войны. Первоначально полицейские очень часто ходили в гражданской одежде или красноармейском обмундировании без знаков различия с различными нарукавными повязками.
В первые годы войны основной задачей этих формирований была борьба с обычными уголовными и административными преступлениями, поддержание общественного порядка и помощь оккупантам в проведении репрессий против евреев и просоветски настроенных лиц, однако чем дальше, тем больше ее силы перенаправлялись на борьбу с партизанами и подпольщиками всех сортов.
Именно полиция была единственным военизированным формированием из местных жителей, которое существовала весь период войны на всех территориях СССР, занятых немецкой армией. Именно ее членов, чаще всего одетых в черную форму, перешитую из довоенной формы СС, традиционно называют “полицаями” в бытовых разговорах.
Точка зрения о том, что полицейскими становились в основным бывшие уголовники или деградировавшие члены общества не подтверждается документами - довольно быстро введенные официальные правила приема на службу требовали отсутствия у кандидата наказаний за уголовные преступления, вводили образовательный ценз и минимальный уровень физических данных.
2. ПОВСЕДНЕВНОСТЬ
Спектр преступлений, с которыми боролась полиция, можно наблюдать на примере Витебской комендатуры (до организации судов с судьями из местного населения немецкий комендант был высшей судебной инстанцией) и городской тюрьмы - так, осенью 1941 года тут лидировали кражи, грабежи и спекуляция.
Могилевское городское юридическое бюро к декабрю 1941 года получило на рассмотрение 35 уголовных дел, из которых 20 были рассмотрены, 5 прекращены, 2 направлены на доследование, а дела о самогоноварении и укрытии оружия переданы в комендатуру. В декабре 1941 года в работе находилось 128 уголовных дел, из которых 38 - по обвинениям в кражах, 18 - по обвинениях в преступлениях против личности, 46 - в связи с нарушением приказов властей, 13 - незаконные торговые операции и спекуляция, 5 - хулиганство, 4 - самоуправство. К лету 1942 года ежедневно бюро рассматривало 12-15 уголовных и гражданских дел, а курьеры вручали 50-60 повесток жителям города и окрестностей.
В апреле 1942 года отчет могилевской полиции о количестве заключенных местной тюрьмы сообщал, что в ней находятся 215 арестованных до выяснения личности, 35 - по обвинению в кражах, 31 - за отказ от работы, 2 - за саботаж, 20 военнопленных, 10 - за связь с партизанами, 50 евреев, 6 хулиганов и нарушителей общественного поряда, 1 - за нанесение телесных повреждений, 2 - за убийства, по 1 - за проституцию, грабеж, спекуляцию и т.д.
При штабе полиции Бобруйска в середине октября 1942 года находились арестованные: 6 человек - за кражи, 1 - за сохранение краденого, 1 - как бывший советский служащий, 2 - за нахождение на улице без документов, 1 - за нахождение на улице во время комендантского часа, 15 - до выяснения личности, 1 - за спекуляцию, 2 - за проживание под чужими именами, 1 еврейка.
Приведем несколько типичных уголовных дел.
В декабре 1943 года в полицию Лепельского округа обратилась гражданка С., которая заявила, что у нее разобрали хлев. Полиция нашла виновных, которые признали свою вину. Суд приговорил их к штрафу в пользу окружной управы по 250 рублей с каждого, а также к компенсации ущерба пострадавшей в размере 1.500 рублей.
Естественно, поводом для разбирательства была и кража государственной собственности. В ноябре 1943 года в Лепеле партизаны сожгли склад соли. Некоторые местные жители решили воспользоваться ситуацией и запастись дефицитным товаром. Полиция нашла украденную соль, и ряд лиц был приговорен к штрафам до 500 рублей.
Вероятно, одним из наиболее масштабных расследований было следствие минской уголовной полиции по делу банды, которая долгое время занималась убийствами, изнасилованиями и грабежами в столице генерального округа Беларусь. Бандиты были вооружены ножами, пистолетами и гранатами.
Несколько бандитов были убиты еще летом 1942 года, когда во время вооруженного ограбления банда едва не попалась полицейским. Однако затем бандиты вновь принялись за старое. В некоторых случаях они использовали проституток, чтобы заманить жертв к месту убийства или ограбления. Для того, чтобы замести следы, трупы убитых обливались серной кислотой и сжигались в подвалах разрушенных домов.
Следствие смогло доказать совершение бандой 13 убийств, жертвы некоторых из которых так и не были опознаны. Награбленное продавалось или пряталось. Документы убитых и добытое оружие преступники продавали партизанам. В ходе следствия было арестовано 29 человек, 9 из них, которые участвовали в убийствах, были осуждены на казнь. Одна женщина умерла от болезни во время следствия, пятеро человек были оправданы, остальные были отправлены в концлагерь или на работы в Германию.
3. МОТИВАЦИИ
Что приводило граждан (или бывших граждан, или людей которые вообще не считали себя гражданами) СССР в ряды полиции? Причины могли быть самыми разными, как и в случае с приходом в партизанский отряд: антибольшевистские и националистические убеждения, желание отомстить за довоенные репрессии или насилия со стороны партизан, сделать карьеру при очередной раз сменившейся власти, просто прокормить и обеспечить безопасность семьи.
В Национальном архиве Республики Беларусь сохранилось несколько заявлений и автобиографий кандидатов на службу в полицию. Они демонстрируют некоторые изэтих мотиваций :
Прошу начальника полиции г. Минска принять мене на работу в систему полиции так как я в настоящее время нигде не работаю…
По приходу германских войск большавики хотели взять на фронт, я збежал в лес низахотев такой праклятой родины защыщать… (заявление раскулаченного, орфограция и пунктуация сохранены).
17 сентября (1939 года) пришла большевистская власть. Я пошел учиться в пятый класс 11 СШ в Шарковшине. Учеба была по русски. Весной 1941 года, когда Немецкая армия прогнала большевистских оккупантов, Беларусь получила свою Независимость, я пошел снова учиться...(перевод с белорусского)
Надо отметить, чтоб большинство полицейских вряд ли по настроениям отличались, особенно в начале войны, от среднего жителя западных окраин СССР - Прибалтики, Украины, Беларуси.
В докладе разведки Третьей танковой группы вермахта от 11 июля 1941 года говорилось:
Необходимо отметить, что пока белорусское население (то есть население региона примерно до линии Гомель-Костюковичи-Климовичи, Горки, Дубровна, Витебск, Городок) вело себя безукоризненно.
В рапорте одно из подразделений кавалерийской бригады СС, “зачищавшей” от советских окруженцев районы южной Беларуси и одновременно уничтожившей тысячи издавна живших тут евреев, отмечается:
Население этого района беднейшее из бедных. Оно питается, главным образом, гречихой и медом. Состав скота очень оскудел и запущен. И здесь отмечается глубокое удовлетворение в связи с исчезновением большевиков и поддержка наших войск.
Нацистская пропаганда напрямую связывала коммунизм с евреями, что в значительной мере повлияло на тех полицейских, которые не имели достаточного уровня образования и других политических и идейных принципов, да и на значительную часть обычных местных жителей.
Антифашистское подполье в Могилеве отмечало:
В первые месяцы оккупации немцы физически уничтожили всех евреев. Этот факт вызвал много различных рассуждений. Самая реакционная часть населения, сравнительно небольшая, полностью оправдывала это зверство и содействовала им в этом. Основная обывательская часть не соглашалась с такой жестокой расправой, но утверждала, что евреи сами виноваты в том, что их все ненавидят, однако было бы достаточно их ограничить экономически и политически, а расстрелять только некоторых, занимавших ответственные должности.
...Учитывая настроение населения, невозможно было в агитационной работе открыто и прямо защищать евреев (см. о евреях выше), так как это, безусловно, могло вызвать отрицательное отношение к нашим листовкам даже со стороны наших, советски настроенных людей или людей, близких нам.
Одновременно местные политические (прежде всего - националистические) группировки рассматривали полицию как резерв вооруженных людей своей национальности, под прикрытием которого можно готовить кадры для своих будущих вооруженных сил и борьбы за независимость после того, как СССР и Германия истощат друг друга.
В декабре 1941 года, например, белорусские националисты добились от немцев разрешение открыть курсы переподготовки полиции, ссылаясь на низкий правовой и военный уровень образования служащих. В газетах открылись рубрики, посвященные полиции, через объявления велся набор новых кадров.
Прагматическое отношение к Германии местных антисоветских группировок сознавал и сам Гитлер:
На фоне событий они видят не наши национальные цели, в перспективе они видят свои собственные цели… Все эти эмигранты и советники только хотят подготовить себе позиции на будущее.
Кроме того, имея “свою руку” в полиции и администрации, можно было пытаться влиять на немецкую оккупационную политику и иногда смягчать ее последствия для соотечественников.
Так прошло несколько недель. В бараки приходил пару раз в сопровождении большой охраны немецкий пособник Кушаль (высокопоставленный офицер местной полиции в Беларуси). А он был с соседней деревни Доры. Люди его знали и попросили, чтобы он отпустил женщин с детьми и стариков домой. Просьбу выполнил. Скоро мою мать вызвали в какую-то канцелярию и выдали документ, по которому она вела группу людей домой.
Бургомистр Барановичей А.Русак заявил на конференции в Минске о методах борьбы с партизанами:
Немцам очень тяжело установить отношение отдельных лиц к партизанам и отличить их. Из-за этого появилось правило за действие одного человека карать все население… Это не вредит партизанам, а наоборот.
Из этого он сделал вывод о необходимости запрещения массовых репрессий и как можно большего развития структур местной полиции и спецслужб для борьбы с партизанами.
Одновременно на местах различные группировки вели между собой борьбу за влияние вообще в оккупационной администрации и, в частности, в полиции. Так, со второй половины 1942 года, заручившись поддержкой генерального комиссара Вильгельма Кубе, белорусские националисты начали продолжавшуюся всю войну кампанию по вытеснению с важных постов в полиции и гражданской администрации “небелорусского элемента” - прежде всего поляков в Западной Беларуси.
4. АНТИПАРТИЗАНСКАЯ БОРЬБА
Численность местной полиции на оккупированной территории СССР постоянно росла. В 1942 году только на территории Прибалтики, части Украины и Беларуси (зона немецкого гражданского управления) превысила 100.000 человек, а в началу 1943 года - 300.000.
Местная полиция стала необходимым элементом в немецкой системе безопасности, несмотря на идеологические установки Гитлера, который первоначально и думать не хотел о вооружении кого-то кроме немцев.
Об этом свидетельствуют, например, потери белорусских полицейских ранеными и убитыми, в 3-4 раза большие, чем у немецкой полиции и жандармерии. Так, на конференции в Минске 8 апреля 1943 года окружной коммисар Вилейки Гаазе сообщил, что всего в его районе с начала войны погибли:
7 немецких жандармов, 3 немецких ланд-зондерфюрера, 30 служащих Organization Todt, 110 местных полицейских и 116 служащих структур местной администрации… Регулярные убийства (партизанами) семей полицейских действуют на них угнетающе.
Кроме “участковой” - сельской и городской - полиции существовали полицейские отряды при немецких спецслужбах - прежде всего при СД (Sicherheitsdienst, службе разведки и контрразведки СС). При необходимости полицейские могли формировать “охотничьи” команды - Jagdkommandos, которые иногда упоминаются в советских документах как “лжепартизанские отряды”. Эти хорошо вооруженные отряды численностью от 10 человек выявляли агентуру партизанских отрядов, проводили разведку и обнаружение больших партизанских соединений, уничтожали мелкие группы партизан.
Один мемуарист так описывает рассказ белорусского офицера полиции при СД о своих мотивах:
Когда немцы ломанули на восток, я вернулся домой. А дома никого не нашел: не было отца, матери, двух младших братьев и сестры. Их арестовали большевики в морозный день в феврале 1941 года и вывезли в Сибирь, где их следы пропали. А за что? … Думал, что сойду с ума… Немцы, когда я откликнулся, приняли меня в СД в ранге старшего унтер-офицера. С нашими белорусскими хлопцами я быстро очистил Барановичский повет от большевистской нечисти. И вот Барановичское СД направило меня теперь на курсы в Вилейское СД, где я получил чин лейтенанта.
Надо отметить, что функции этих отрядов не имели ничего общего с “убийством мирного населения с целью компрометации партизанского движения”, о чем свидетельствует немецкое “Боевое наставление по борьбе с партизанским движением на Востоке” от 11 ноября 1942 года.
Примерно на рубеже 1941-1942 годов в связи с растущей необходимостью борьбы с советскими партизанами и диверсантами все чаще начинают формироваться крупные полицейские части для масштабных операций - полицейские батальоны (Schutzmannschaft-Bataillonen). Процесс начался в Прибалтике, продолжился на Украине и в Беларуси. В отличие от обычной полиции, служащие батальонов обычно носили менее заметную в полевых условиях серую форму.
Каждый батальон должен был состоять из четырех рот, рота - из пулеметного и трех стрелковых взводов. Полностью укомплектованная часть должна была насчитывать 501 солдата и офицера, однако часто батальоны были и большей, и меньшей численности. Обычно офицерский и унтер-офицерский состав в таких частях был смешанным - из немцев и местных уроженцев.
Создавались отдельные полицейские батальоны и при СД. Известны такие русские, белорусские, украинские и прибалтийские формирования. Эти части обычно использовали форму войск СС с теми или иными модификациями.
5. ПАРТИЗАНЫ, ПОЛИЦЕЙСКИЕ, МИРНЫЕ ЖИТЕЛИ
Те или иные идейные влияния в частях полиции, ее боевой дух очень часто зависели от того, из какой социальной среды набирался офицеский состав, личных и пристрастий способностей офицеров, от местных условий, от национального состава, активности той или иной легальной и нелегальной пропаганды, успехов или поражений в боях с партизанами разных мастей.
Естественно, полиция, если взять все ее подразделения в совокупности, в той или иной степени участвовала в большинстве мероприятий немецких властей - от безобидного контроля за порядком на рынках, поиска уголовников, тушения пожаров и санитарного состояния улиц до преступлений с уничтожением еврейского населения или населения деревень, которые считались пособниками партизан.
Отношение населения и к полиции и к партизанам в разных районах и даже отдельных деревнях могло различаться и колебалось в в зависимости от поведения конкретных отрядов и подразделений в данном месте и в данное время.
А полицаи у вас были? - Были. Было и такое явление. - А что делали? - Что? Ходили с винтовами по деревне, и все, ничего они не делали. Чтобы партизаны не ходили в деревню. - А полицаев боялись? - Боявлись, боялись. - А почему боялись? - А что? С каким он намерением вооружен? Он же что хочешь сделает. - А как они к вам относились? - По всяком было. И хорошее было, и плохое. Все было. (перевод с белорусского)
Местные недалеко от нас никто не шел в партизаны. Только, как я говорила, «сучки» - такая девушка, которая пошла в партизаны. Так она, как ненормальная была. Их называли - «сучки». Ужас. К стенки расстреливать папу ставили. Так я этих партизан очень не люблю. И как они обирали людей, наживались, и теперь они в таком почете… Видим еще засветло - едут партизаны. Ну тогда уже прячем ложки, вилки в помойное ведро. Мотками шерсти прядеными обматываемся, ложимся спать. Все забирали… Так они мяса есть не хотели, а мы голодали. (перевод с белорусского)
Деятельность местных политических группировок, которые пытались поставить те или иные полицейские части под свой негласный контроль, также не была свободны от свойственных этому времени жестокости и цинизма - особенно на фоне борьбы с партизанами, которая во многих регионах приобретала характер войны гражданской.
Жестокость порождала жестокость. После войны один бывший полицейский свидетельствовал:
Мне и еще одному полицейскому приказали охранять дом в деревне Лядки, чтобы оттуда никто не вышел. Зачем это нужно, нам не сказали, но я знал, что эта деревня - партизанская. Это было вечером 12 января 1943 года. Было темно, и мы просидели там всю ночь… Я увидел, как из дома выходила командующая группа - когла стрельба закончилась, они пошли в следующий дом… Мы услышали стрельбу из того дома, в который они зашли. Те люди, о которых я сказал, и которые расстреливали людей в домах, были офицерами и рядовыми полиции, семьи которых были убиты партизанами.
В то же время чрезвычайные условия в тыле советско-германского фронта, явные черты гражданской войны приводили и к относительно легкой “смене мундира” участниками конфликта, а иногда и к появлению в отдельных районах негласных соглашений о ненападении между группами разной политической направленности.
Так, с лета 1942 по февраль 1944 года Центральный штаб партизанского движения в Москве насчитал, что из общих партизанских безвозвратных потерь в Беларусі каждый седьмой (15,2%) партизан оказался дезертиром, перешел на сторону врага или был расстрелян своими же за предательство.
Отмечались, особенно к концу войны, и многократные случаи дезертирства, индивидуального и группового перехода полицейских на сторону советских партизан, отрядов польских (Армии Краёвой) или украинских партизан-националистов (УПА).
Использованные источники и литература:
Архивы
Национальный архив Республики Беларусь, ф.370, ф. 382
Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф.9401.
Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 69, ф.625
Воспоминания
Кушаль Ф. Спробы стварэньня беларускага войска. Менск, 1999.
Малецкі Я. Пад знакам Пагоні: Успамiны. Таронта, 1976.
Шалоўская Д. “Мае сяброўкі-аднагодкі загінулі, як растаптаныя кветкі…”//Звязда, 30.04.2008.
Историография
Abbot P., Thomas N. Partisan Warfare 1941-45. London,1987.
Гелагаеў А. Арганізацыя беларускіх узброеных адзінак на тэрыторыі Генэральнай акругі «Беларусь» у 1941-1944 гг//ARCHE, 2010. - №5 (92).
Грыбоўскі Ю. Беларускі лёгіён СС: міфы і рэчаіснасьць // Беларускі гістарычны агляд. 2007. Т. 14. Сш. 1-2.
Грыбоўскі Ю. Наваградскі эскадрон Барыса Рагулі: вядомае і невядомае // Białoruskie Zeszyty Historyczne. 2008.
Грыбоўскі Ю. Польска-беларускі канфлікт у Генеральнай акрузе “Беларусь” (1941-1944) // Białoruskie Zeszyty Historyczne. 2006.
Грэбень Я. Злачыннасць у БССР у гады нацыскай акупацыі (1941-1944)// Беларускі Гістарычны Агляд. - Т. 16, Сш. 1 (30). Чэрвень 2009.
Дин М. Пособники Холокоста. Преступления местной полиции Белоруссии и Украины, 1941-1944 гг. Санкт-Петербург, 2008.
Жуков Д., Ковтун И. Русская полиция. - М.:Вече, 2010.
Зельскі А. Менск зачараваны: таямніца банды “Чорная кошка”//Экспресс-новости. - 26.10.2007.
Князьков А. Партизанское движение в Великой Отечественной войне // Военно-исторический архив. 1999. - № 5.
Немецкая пропаганда в Беларуси 1941-1944: Конфронтация между пропагандой и действительностью. Берлин, 1997.
Рагулявец. Наваградзкі Эскадрон // Юрэвіч Л. Жыцьцё пад агнём. Партрэт беларускага военачальніка і палітычнага дзеяча Барыса Рагулі на фоне яго эпохі. Менск, 1999. С. 176-177, 200-202.
Рус Г. СД у Баранавічах (1941-1943) // Беларускі гістарычны агляд. 1998. - Т. 5. Сш. 1.
Сямашка Я. Армія Краёва на Беларусі. Мінск, 1994.
Трофимчик А. Вторая мировая война в воспоминаниях и восприятии западнобелорусского населения в начале нового тысячелетия (на примере жителей деревни Большие Круговичи Ганцевичского района Бресткой области) // Białoruskie Zeszyty Historyczne. 2008.
Туронак Ю. Беларусь пад нямецкай акупацыяй / Пер. В. Ждановiч. Мінск, 1993.
Шаталава В. Цені вайны: паліцэйскія і партызаны ў памяці насельніцтва беларускай вёскі//Homo historicus 2008. - Вільня, 2008.