Десять лет без Муслима
Он и при жизни был обласкан славой -
его в буквальном смысле слова носили на руках - вместе с машиной «Чайкой», в которую он садился, выйдя из самолета где-то на гастролях. Причем его любили и народ, и власти - тоже прямо скажем, редкое сочетание для советских кумиров. От этой огромной всенародной любви Магомаев оставался как бы в стороне - ему не снесло голову от собственного величия, как это случается у наших звезд на каждом шагу, он не устраивал безобразных пьяных дебошей на гастролях, не завел себе кучу пресс-секретарей и директоров, и при этом мог открыть окно в номере отеля - и петь два часа для публики, которая не попала на его концерт в каком-то далеком сибирском городе. И ушел со сцены в самом расцвете славы - когда одному ему вдруг показалось, что уже не так звучит голос…
Мне повезло быть с ним знакомой. Я брала интервью дома у Магомаева и Синявской в их доме в Леонтьевском переулке, там, где сейчас памятник певцу.
Он получил все мыслимые и немыслимые награды и звания в абсолютно молодом возрасте, он был богат и знаменит - и тем не менее чувствовал себя, если не несчастным, то до конца так и не реализованным артистом. Представьте себе, он считал, что его жизнь не удалась! Только личное, семейное благополучие - счастливый многолетний брак с Тамарой Синявской - скрашивал это разочарование.
Муслим Магомаев подарил и подписал мне свою книгу, посвященную итальянскому певцу Марио Ланца. Магомаев считал, что их судьбы с великим итальянцем чем-то схожи. Обладатель чудного тенора, харизматичный красавец-итальянец стал заложником своей внешности и таланта - был вырван из оперной сцены Голливудом, который нещадно эксплуатировал его до тех пор, пока он тяжело не заболел и не умер в возрасте 38 лет.
Магомаев тоже мечтал стать оперным певцом - и у него к этому были все основания. Великолепный баритон, отшлифованный в Ла Скала, семейные традиции - его дед был не просто композитором-классиком, а основателем азербайджанской национальной музыки, отличная школа, знание языков. Но он имел несчастье понравиться руководству страны: первая же песня, которую он спел на Днях Азербайджана в Москве - «Бухенвальдский набат», сделала его придворным -прикремлевским певцом, ни один правительственный концерт не обходился без Магомаева, его требовала министр культуры Фурцева, его любила семья Брежнева - о какой опере уже могла идти речь!
И тем не менее удивительно - Магомаев не спел ни одной песни про партию и комсомол, он настолько придирчиво и тщательно относился к выбору репертуара, что, слушая его сейчас, поражаешься - нет ни одной проходной песни, каждая - шлягер.
Чем дальше уходит его время, тем больше понимаешь его значимость и роль в нашей культуре. Тоже определенный признак гения…