Расследование Алины Чан
https://www.bostonmagazine.com/news/2020/09/09/alina-chan-broad-institute-coronavirus/
Дуэли в Твиттере с ее влиятельными коллегами не смутили Чан. "Я считала Джонатана очень разумным", - говорит она. "Я очень ценила его опыт, даже если он не соглашался со мной. Мне нравится такая обратная связь. Это помогло сделать нашу работу лучше".
Алина Чан, молекулярный биолог из Института Брод, говорит, что нельзя исключать возможность того,
что новый коронавирус появился в лаборатории, хотя она знает, что это политически радиоактивная вещь.
Фото Моны МириВ отношении Дажака Чан более осмотрительна. "Некоторым людям трудно сдерживать свои эмоции", - говорит она. Всякий раз, когда я видела его комментарии, я просто думала: "Есть ли здесь что-то, чему я могу научиться? Есть ли что-то, в чем он прав, что мне следует исправить?". В конце концов, она решила, что нет.
К концу мая и журналисты, и детективы, интересующиеся тайной коронавируса, открыли для себя Чан как своего рода Холмса для нашего Ватсона. Она перелопачивала информацию с удвоенной скоростью, обращая внимание на мелкие детали, которые мы упускали из виду, и стала палочкой-выручалочкой для всех, кто искал бесхитростные объяснения последних научных данных о COVID-19. Это было захватывающе - видеть ее рассуждения в реальном времени, напоминание о том, почему я всегда любил науку, с ее поиском закономерностей, которые иногда приводят к захватывающим открытиям. Сайт CNET рассказал о ней в статье о "лиге ученых-детективов", которые используют технологии генетического секвенирования, чтобы раскрыть происхождение COVID-19. После выхода статьи Чан добавила в свой Твиттер слово "ученый, превратившийся в детектива".
Она оправдала свое новое имя в Твиттере. Пока продолжались поиски источника вируса, несколько научных групп опубликовали работы, в которых выявили близкородственный коронавирус у панголинов - животных, похожих на столовых, которые являются предметом большой торговли в Азии из-за их мяса и чешуи. Количество различных исследований создавало впечатление, что этот вирус повсеместно распространен среди панголинов. Многие ученые охотно приняли идею о том, что эти животные могли быть промежуточными хозяевами, которые передали новый коронавирус человеку. Это соответствовало их ранее существовавшим теориям о "мокрых рынках", и это означало, что ни одна лаборатория не была вовлечена в процесс.
По мере того как Чан читала статьи о панголинах, у нее росли подозрения. Первая из них была написана группой, которая проанализировала группу животных, перехваченных органами по борьбе с контрабандой на юге Китая. Они обнаружили у нескольких из них близкородственный вирус и опубликовали геномы этого вируса. Однако некоторые другие работы были странно двусмысленны в отношении того, откуда взяты данные или как были построены их геномы. Действительно ли они брали образцы у настоящих панголинов?
Чан снова обратился к Синг Хей Чжану. "Шинг, здесь что-то странное", - написала она. Чжан поднял необработанные данные из газет и сравнил опубликованные ими геномы. Отдельные копии вируса, полученные от разных животных, должны иметь небольшие различия, так же как особи одного вида имеют генетические различия. Однако геномы во всех работах, посвященных панголинам, полностью совпадали - все авторы просто использовали набор данных первой группы. Далеко не повсеместный вирус был обнаружен только у нескольких панголинов, которых держали вместе, и было неясно, где они его подхватили. Возможно, животные даже заразились от своего контрабандиста.
Примечательно, что одна группа авторов в журнале Nature даже использовала те же генетические последовательности из другой статьи, как будто это было подтверждением их собственного открытия. "Эти последовательности, похоже, принадлежат тому же вирусу (Pangolin-CoV), который мы идентифицировали в настоящем исследовании".
Чан вызвал их в Твиттере: "Конечно, это тот же самый Pangolin-CoV, вы использовали тот же набор данных!". Для контекста она позже добавила: "Представьте себе, если бы клинические исследования играли быстро и свободно со своими данными пациентов; переименовывали пациентов, бросали их в разные наборы данных без уточнения, возможно, даже непреднамеренно описывали одного и того же пациента несколько раз в разных исследованиях".
Она и Чжан опубликовали новый препринт на сайте bioRxiv, в котором разобрали документы о панголинах. Подтверждение пришло в июне, когда были объявлены результаты исследования сотен панголинов, продаваемых в дикой природе: Ни у одного панголина не было обнаружено никаких признаков коронавируса. Чан сделал победный круг в Твиттере: "Подтверждает нашу гипотезу все это время". Теория о панголинах рухнула.
Тогда Чан обратила свои Холмсовские способности на более серьезную игру: Дашжака и Уханьский институт вирусологии. Дашжак отстаивал свою правоту везде, от "60 минут" до "Нью-Йорк Таймс", и ему удалось привлечь симпатии к своему делу, даже заставить 77 нобелевских лауреатов подписать письмо с призывом к NIH восстановить финансирование EcoHealth Alliance.
В нескольких длинных и подробных "твиттерах" Чан начала бросать тень подозрения на работу WIV. Она указала на то, что в 2013 году ученые обнаружили вирус, более чем на 96 процентов идентичный коронавирусу COVID-19, в шахте, вскоре после того, как три шахтера, работавшие там, умерли от заболевания, похожего на COVID. WIV поделился этими результатами только в 2020 году, хотя цель такой работы, как отметил Чан, якобы состоит в том, чтобы выявить вирусы, способные вызывать заболевания человека, и предупредить о них весь мир.
Несмотря на то, что этот вирус убил трех шахтеров, по словам Дасзака, в то время он не считался приоритетным для изучения. "Мы искали вирус, связанный с атипичной пневмонией, а этот отличался на 20 процентов. Мы подумали, что это интересно, но не представляет большой опасности. Поэтому мы ничего не стали с ним делать и положили его в морозилку", - сказал он корреспонденту Wired. По его словам, только в 2020 году они начали изучать его, когда поняли его сходство с COVID-19. Однако Чан указала на онлайн-базу данных, показывающую, что в 2017 и 2018 годах ВИВ проводил генетическое секвенирование шахтного вируса, анализируя его так, как они делали это в прошлом с другими вирусами, готовясь к проведению экспериментов с ними. Дипломатично, но бесстрастно она написала: "Я думаю, что Дасзак был дезинформирован".
В качестве примера, почти мимоходом, Чан указала на деталь, которую никто не заметил: COVID-19 содержит необычную генетическую последовательность, которая в прошлом использовалась генными инженерами для вставки генов в коронавирусы, не оставляя следов, и она находится как раз в том месте, которое позволило бы экспериментаторам менять местами различные генетические части для изменения инфекционности. Эта же последовательность может встречаться в коронавирусе естественным образом, поэтому это не является неопровержимым доказательством неестественного происхождения, пояснил Чан, "это всего лишь наблюдение". Тем не менее, этого было достаточно, чтобы один из пользователей Твиттера заметил: "Если бы смертная казнь была такой же болезненной, как то, что Алина Чан делает с Дашаком/WIV в отношении их истории, это было бы незаконно".
Дасзак говорит, что его действительно дезинформировали, и он не знал, что вирус, найденный в шахте, был секвенирован до 2020 года. Он также говорит, что великую лабораторию с великими учеными теперь разбирают на части в поисках подозрительного поведения, чтобы поддержать предвзятую теорию. "Если в глубине души вы верите, что произошло что-то подозрительное, то вы перебираете все улики и пытаетесь найти то, что подтверждает эту веру", - говорит он, добавляя: "Так истину не найти".
Многие моменты в твиттере Чан были высказаны и другими людьми, но она стала первым авторитетным ученым, который собрал все это воедино. На той же неделе лондонская Sunday Times и Би-би-си опубликовали статьи, в которых прослеживался тот же след из хлебных крошек, что и в статье Чан, чтобы предположить, что в WIV имело место сокрытие информации. Вскоре эта история распространилась по всему миру. Тем временем, WIV упорно отрицает наличие какой-либо вирусной утечки. Директор лаборатории Яньи Ван выступил по китайскому телевидению и назвал подобные обвинения "чистой выдумкой", а также объяснил, что коронавирус летучей мыши 2013 года настолько отличался от COVID, что не мог превратиться в него так быстро, и что лаборатория только секвенировала его, но не получала из него живой вирус.
По сей день нет точных доказательств того, возник ли вирус естественным путем или был создан в лаборатории, но гипотеза о том, что источником вируса был объект в Ухане, становится все более популярной, и научные данные, лежащие в ее основе, уже нельзя игнорировать. И Чан в значительной степени благодарен за это.
В конце весны Чан впервые за несколько месяцев вошла в высокие стеклянные двери Института Броуд. Когда она пересекала сверкающее мраморное фойе, скрип ее кроссовок эхом отдавался в тишине. Это было похоже на зомби-апокалипсис в версии Бродского института: все ярко освещено, но ни одного человека. Тем более странным казалось то, что она надела на работу спортивную одежду.
Несколькими днями ранее Брод начал пускать исследователей в свои лаборатории, чтобы они могли возобновить свои проекты. Вся компьютерная работа по-прежнему должна была выполняться удаленно, но ученые-исследователи, такие как Чан, могли заходить в лабораторию на достаточно длительное время, чтобы продвигать свои клеточные культуры, при условии, что каждые четыре дня они будут сдавать анализы на вирус.
В своей лаборатории Чан надевала белый лабораторный халат и проводила инвентаризацию, выбрасывая просроченные на несколько месяцев реактивы и заказывая новые материалы. Затем она достала несколько образцов из морозильной камеры, заняла место в одном из шкафов для тканевых культур из нержавеющей стали с регулируемым воздухом, в которых работают клеточные инженеры, и начала возрождать некоторые из своих старых экспериментов.
Она испытывала смешанные чувства по поводу своего возвращения. Ей было приятно освободить свои проекты генной терапии от застоя, но еще больше она радовалась новому проекту, над которым она работала вместе с Деверманом: онлайновый инструмент, позволяющий разработчикам вакцин отслеживать изменения в геноме вируса по времени, месту и другим характеристикам. "Это было вызвано моим личным разочарованием от невозможности быстро получить ответы", - говорит она.
С другой стороны, ей не хватает того, чтобы быть полностью поглощенной своей детективной работой. "Я хотела остановиться после препринта о панголине", - говорит она, - "но эта тайна продолжает притягивать меня снова". Так что пока она ждет, пока вырастут ее клеточные культуры, она занимается детективной деятельностью на стороне - только на этот раз у нее есть компания: Все чаще ученые тихо связываются с ней, чтобы поделиться своими теориями и работами о происхождении COVID-19, образуя нечто вроде растущего подпольного сопротивления. "Есть много любопытства", - говорит она. "Люди начинают глубже задумываться об этом". И они должны это делать, говорит она, если мы хотим предотвратить будущие вспышки: "Очень важно выяснить, откуда это взялось, чтобы это не повторилось".
Именно это не дает Чан спать по ночам - возможность новых вспышек среди людей из того же источника. Если вирус появился естественным путем из пещеры летучих мышей, вполне возможно, что существуют и другие штаммы, готовые распространиться. Если они тесно связаны между собой, то любые вакцины, которые мы разработаем, могут подействовать и на них. Но это может быть не так в случае с вирусами, полученными в лаборатории. "Кто-то мог в течение десяти лет отбирать вирусы из разных пещер и просто играть с ними в лаборатории, и эти вирусы могут настолько отличаться друг от друга, что ни одна из наших вакцин на них не подействует", - говорит она. В любом случае, "нам нужно найти, откуда это взялось, и закрыть эту тему".
Какую бы важную информацию она ни нашла, мы можем быть уверены, что Чан поделится ею со всем миром. Не поколебленная спорами, которые вызвала ее статья, она, как никогда, стремится удержать линию, которую слишком легко переступить. "Ученые не должны подвергать себя цензуре", - говорит она. "Мы обязаны выкладывать все данные. Мы не должны решать, что будет лучше, если общественность не узнает о том или ином. Если мы начнем так поступать, мы потеряем авторитет, и в конечном итоге потеряем доверие общественности. А это нехорошо для науки". На самом деле, это вызовет эпидемию сомнений, а это не пойдет на пользу никому из нас
Дуэли в Твиттере с ее влиятельными коллегами не смутили Чан. "Я считала Джонатана очень разумным", - говорит она. "Я очень ценила его опыт, даже если он не соглашался со мной. Мне нравится такая обратная связь. Это помогло сделать нашу работу лучше".
Алина Чан, молекулярный биолог из Института Брод, говорит, что нельзя исключать возможность того,
что новый коронавирус появился в лаборатории, хотя она знает, что это политически радиоактивная вещь.
Фото Моны МириВ отношении Дажака Чан более осмотрительна. "Некоторым людям трудно сдерживать свои эмоции", - говорит она. Всякий раз, когда я видела его комментарии, я просто думала: "Есть ли здесь что-то, чему я могу научиться? Есть ли что-то, в чем он прав, что мне следует исправить?". В конце концов, она решила, что нет.
К концу мая и журналисты, и детективы, интересующиеся тайной коронавируса, открыли для себя Чан как своего рода Холмса для нашего Ватсона. Она перелопачивала информацию с удвоенной скоростью, обращая внимание на мелкие детали, которые мы упускали из виду, и стала палочкой-выручалочкой для всех, кто искал бесхитростные объяснения последних научных данных о COVID-19. Это было захватывающе - видеть ее рассуждения в реальном времени, напоминание о том, почему я всегда любил науку, с ее поиском закономерностей, которые иногда приводят к захватывающим открытиям. Сайт CNET рассказал о ней в статье о "лиге ученых-детективов", которые используют технологии генетического секвенирования, чтобы раскрыть происхождение COVID-19. После выхода статьи Чан добавила в свой Твиттер слово "ученый, превратившийся в детектива".
Она оправдала свое новое имя в Твиттере. Пока продолжались поиски источника вируса, несколько научных групп опубликовали работы, в которых выявили близкородственный коронавирус у панголинов - животных, похожих на столовых, которые являются предметом большой торговли в Азии из-за их мяса и чешуи. Количество различных исследований создавало впечатление, что этот вирус повсеместно распространен среди панголинов. Многие ученые охотно приняли идею о том, что эти животные могли быть промежуточными хозяевами, которые передали новый коронавирус человеку. Это соответствовало их ранее существовавшим теориям о "мокрых рынках", и это означало, что ни одна лаборатория не была вовлечена в процесс.
По мере того как Чан читала статьи о панголинах, у нее росли подозрения. Первая из них была написана группой, которая проанализировала группу животных, перехваченных органами по борьбе с контрабандой на юге Китая. Они обнаружили у нескольких из них близкородственный вирус и опубликовали геномы этого вируса. Однако некоторые другие работы были странно двусмысленны в отношении того, откуда взяты данные или как были построены их геномы. Действительно ли они брали образцы у настоящих панголинов?
Чан снова обратился к Синг Хей Чжану. "Шинг, здесь что-то странное", - написала она. Чжан поднял необработанные данные из газет и сравнил опубликованные ими геномы. Отдельные копии вируса, полученные от разных животных, должны иметь небольшие различия, так же как особи одного вида имеют генетические различия. Однако геномы во всех работах, посвященных панголинам, полностью совпадали - все авторы просто использовали набор данных первой группы. Далеко не повсеместный вирус был обнаружен только у нескольких панголинов, которых держали вместе, и было неясно, где они его подхватили. Возможно, животные даже заразились от своего контрабандиста.
Примечательно, что одна группа авторов в журнале Nature даже использовала те же генетические последовательности из другой статьи, как будто это было подтверждением их собственного открытия. "Эти последовательности, похоже, принадлежат тому же вирусу (Pangolin-CoV), который мы идентифицировали в настоящем исследовании".
Чан вызвал их в Твиттере: "Конечно, это тот же самый Pangolin-CoV, вы использовали тот же набор данных!". Для контекста она позже добавила: "Представьте себе, если бы клинические исследования играли быстро и свободно со своими данными пациентов; переименовывали пациентов, бросали их в разные наборы данных без уточнения, возможно, даже непреднамеренно описывали одного и того же пациента несколько раз в разных исследованиях".
Она и Чжан опубликовали новый препринт на сайте bioRxiv, в котором разобрали документы о панголинах. Подтверждение пришло в июне, когда были объявлены результаты исследования сотен панголинов, продаваемых в дикой природе: Ни у одного панголина не было обнаружено никаких признаков коронавируса. Чан сделал победный круг в Твиттере: "Подтверждает нашу гипотезу все это время". Теория о панголинах рухнула.
Тогда Чан обратила свои Холмсовские способности на более серьезную игру: Дашжака и Уханьский институт вирусологии. Дашжак отстаивал свою правоту везде, от "60 минут" до "Нью-Йорк Таймс", и ему удалось привлечь симпатии к своему делу, даже заставить 77 нобелевских лауреатов подписать письмо с призывом к NIH восстановить финансирование EcoHealth Alliance.
В нескольких длинных и подробных "твиттерах" Чан начала бросать тень подозрения на работу WIV. Она указала на то, что в 2013 году ученые обнаружили вирус, более чем на 96 процентов идентичный коронавирусу COVID-19, в шахте, вскоре после того, как три шахтера, работавшие там, умерли от заболевания, похожего на COVID. WIV поделился этими результатами только в 2020 году, хотя цель такой работы, как отметил Чан, якобы состоит в том, чтобы выявить вирусы, способные вызывать заболевания человека, и предупредить о них весь мир.
Несмотря на то, что этот вирус убил трех шахтеров, по словам Дасзака, в то время он не считался приоритетным для изучения. "Мы искали вирус, связанный с атипичной пневмонией, а этот отличался на 20 процентов. Мы подумали, что это интересно, но не представляет большой опасности. Поэтому мы ничего не стали с ним делать и положили его в морозилку", - сказал он корреспонденту Wired. По его словам, только в 2020 году они начали изучать его, когда поняли его сходство с COVID-19. Однако Чан указала на онлайн-базу данных, показывающую, что в 2017 и 2018 годах ВИВ проводил генетическое секвенирование шахтного вируса, анализируя его так, как они делали это в прошлом с другими вирусами, готовясь к проведению экспериментов с ними. Дипломатично, но бесстрастно она написала: "Я думаю, что Дасзак был дезинформирован".
В качестве примера, почти мимоходом, Чан указала на деталь, которую никто не заметил: COVID-19 содержит необычную генетическую последовательность, которая в прошлом использовалась генными инженерами для вставки генов в коронавирусы, не оставляя следов, и она находится как раз в том месте, которое позволило бы экспериментаторам менять местами различные генетические части для изменения инфекционности. Эта же последовательность может встречаться в коронавирусе естественным образом, поэтому это не является неопровержимым доказательством неестественного происхождения, пояснил Чан, "это всего лишь наблюдение". Тем не менее, этого было достаточно, чтобы один из пользователей Твиттера заметил: "Если бы смертная казнь была такой же болезненной, как то, что Алина Чан делает с Дашаком/WIV в отношении их истории, это было бы незаконно".
Дасзак говорит, что его действительно дезинформировали, и он не знал, что вирус, найденный в шахте, был секвенирован до 2020 года. Он также говорит, что великую лабораторию с великими учеными теперь разбирают на части в поисках подозрительного поведения, чтобы поддержать предвзятую теорию. "Если в глубине души вы верите, что произошло что-то подозрительное, то вы перебираете все улики и пытаетесь найти то, что подтверждает эту веру", - говорит он, добавляя: "Так истину не найти".
Многие моменты в твиттере Чан были высказаны и другими людьми, но она стала первым авторитетным ученым, который собрал все это воедино. На той же неделе лондонская Sunday Times и Би-би-си опубликовали статьи, в которых прослеживался тот же след из хлебных крошек, что и в статье Чан, чтобы предположить, что в WIV имело место сокрытие информации. Вскоре эта история распространилась по всему миру. Тем временем, WIV упорно отрицает наличие какой-либо вирусной утечки. Директор лаборатории Яньи Ван выступил по китайскому телевидению и назвал подобные обвинения "чистой выдумкой", а также объяснил, что коронавирус летучей мыши 2013 года настолько отличался от COVID, что не мог превратиться в него так быстро, и что лаборатория только секвенировала его, но не получала из него живой вирус.
По сей день нет точных доказательств того, возник ли вирус естественным путем или был создан в лаборатории, но гипотеза о том, что источником вируса был объект в Ухане, становится все более популярной, и научные данные, лежащие в ее основе, уже нельзя игнорировать. И Чан в значительной степени благодарен за это.
В конце весны Чан впервые за несколько месяцев вошла в высокие стеклянные двери Института Броуд. Когда она пересекала сверкающее мраморное фойе, скрип ее кроссовок эхом отдавался в тишине. Это было похоже на зомби-апокалипсис в версии Бродского института: все ярко освещено, но ни одного человека. Тем более странным казалось то, что она надела на работу спортивную одежду.
Несколькими днями ранее Брод начал пускать исследователей в свои лаборатории, чтобы они могли возобновить свои проекты. Вся компьютерная работа по-прежнему должна была выполняться удаленно, но ученые-исследователи, такие как Чан, могли заходить в лабораторию на достаточно длительное время, чтобы продвигать свои клеточные культуры, при условии, что каждые четыре дня они будут сдавать анализы на вирус.
В своей лаборатории Чан надевала белый лабораторный халат и проводила инвентаризацию, выбрасывая просроченные на несколько месяцев реактивы и заказывая новые материалы. Затем она достала несколько образцов из морозильной камеры, заняла место в одном из шкафов для тканевых культур из нержавеющей стали с регулируемым воздухом, в которых работают клеточные инженеры, и начала возрождать некоторые из своих старых экспериментов.
Она испытывала смешанные чувства по поводу своего возвращения. Ей было приятно освободить свои проекты генной терапии от застоя, но еще больше она радовалась новому проекту, над которым она работала вместе с Деверманом: онлайновый инструмент, позволяющий разработчикам вакцин отслеживать изменения в геноме вируса по времени, месту и другим характеристикам. "Это было вызвано моим личным разочарованием от невозможности быстро получить ответы", - говорит она.
С другой стороны, ей не хватает того, чтобы быть полностью поглощенной своей детективной работой. "Я хотела остановиться после препринта о панголине", - говорит она, - "но эта тайна продолжает притягивать меня снова". Так что пока она ждет, пока вырастут ее клеточные культуры, она занимается детективной деятельностью на стороне - только на этот раз у нее есть компания: Все чаще ученые тихо связываются с ней, чтобы поделиться своими теориями и работами о происхождении COVID-19, образуя нечто вроде растущего подпольного сопротивления. "Есть много любопытства", - говорит она. "Люди начинают глубже задумываться об этом". И они должны это делать, говорит она, если мы хотим предотвратить будущие вспышки: "Очень важно выяснить, откуда это взялось, чтобы это не повторилось".
Именно это не дает Чан спать по ночам - возможность новых вспышек среди людей из того же источника. Если вирус появился естественным путем из пещеры летучих мышей, вполне возможно, что существуют и другие штаммы, готовые распространиться. Если они тесно связаны между собой, то любые вакцины, которые мы разработаем, могут подействовать и на них. Но это может быть не так в случае с вирусами, полученными в лаборатории. "Кто-то мог в течение десяти лет отбирать вирусы из разных пещер и просто играть с ними в лаборатории, и эти вирусы могут настолько отличаться друг от друга, что ни одна из наших вакцин на них не подействует", - говорит она. В любом случае, "нам нужно найти, откуда это взялось, и закрыть эту тему".
Какую бы важную информацию она ни нашла, мы можем быть уверены, что Чан поделится ею со всем миром. Не поколебленная спорами, которые вызвала ее статья, она, как никогда, стремится удержать линию, которую слишком легко переступить. "Ученые не должны подвергать себя цензуре", - говорит она. "Мы обязаны выкладывать все данные. Мы не должны решать, что будет лучше, если общественность не узнает о том или ином. Если мы начнем так поступать, мы потеряем авторитет, и в конечном итоге потеряем доверие общественности. А это нехорошо для науки". На самом деле, это вызовет эпидемию сомнений, а это не пойдет на пользу никому из нас