(no subject)
А сегодня с утра я три часа вместо двух говорила говорила и говорила - про спор о первом пункте устава, о членстве в партии, на втором съезде в Лондоне, про идею мировой революции, про хрущевки, про Зубатова (мой герой!), про социализацию, про лифты, про революцию как форму досуга, про казармы, про хлеб с тараканами (и забыла произнести коронную фразу бунта на Даниловской 1902 года - "вы заслужили есть такой хлеб"), про бульвары, про "хорошее знакомство", по мягкую мебель, которой не знал зад мемуариста, в ужасе решившего, что он сломал диван, про свет и про форточки, про загородочки на нарах, "чтобы к ней не покатывались" - а к ней всё равно подкатывались, про уважение - тридцать раз про уважение, отсутствие которого обходится дороже всего, про доски почета, про собственность, про то как каждое 19 февраля студентов загоняют в Манеж, про фабрику Гужона-Мусси, про то как было доказано, что у государства не может быть надклассовой природы, про то как стреляются, выйдя из-за стола, оставив недоеденный суп, про демократический централизм, про фракционную борьбу, про сортиры как единственное вольное место - для любви и для революции, сорок раз про казармы, один раз про Гапона, и снова - про хрущевки, сроительством которых революция эта была наконец окончена.
Остапа понесло, да. Полет.
Остапа понесло, да. Полет.