Как не уходят президенты
Обозреватель "Газеты" наблюдал за попыткой Левона Тер-Петросяна вернуться в большую армянскую политику
Победа на президентских выборах в Армении Сержа Саркисяна, который фактически получил власть по наследству от предыдущего главы государства - Роберта Кочаряна, не изменила отношения к нему в армянском обществе. В Армении его очень многие считают чужим и с трудом терпят. А победителем выборов считают Левона Тер-Петросяна, которого любят.
Митинг у Ереванской оперы замерзал. Первые сутки после выборов шли к закату, они вместили в себя и бессонную ночь у телевизора, и долгое стояние с утра на другом митинге, и шествие по городу, приведшее сюда, к опере. И тогда Левон Тер-Петросян анонсировал чудо. "Завтра…" - начал он, но митинг, изнуренный морозом и ожиданием, требовательно перебил.
"Сегодня!" - скандировала площадь. Тер-Петросян, жестом остановив ее, продолжил: «Нет. Завтра. В три часа дня вы станете очевидцами чрезвычайного события». К этому времени Сержа Саркисяна с избранием на пост президента поздравили Путин, Саркози и даже Шарль Азнавур.
Призрак оперы
Молодые ребята, хозяева интернет-кафе в центре Еревана, показывают мне на мониторе кино. Все с самого начала. Новейшая история Армении - в двухчасовом мелькании кадров. Вот 1988-й: сотни тысяч человек на митинге, Тер-Петросян, которому всего 43 года, все рядом, звездный час. Вот 1992-й: кадры словно из блокадного Ленинграда, и по лицам видно, что страшнее холода может быть только мысль о том, что уже никогда не будет тепло.
Вот кадры карабахского триумфа, взятие Шуши, президент Карабаха Роберт Кочарян, карабахский министр обороны Серж Саркисян, оба тоже молоды, обоим президент Армении вручает ордена, и они преданно и благодарно смотрят на него.
Вот уже 1997-й. Кадры любительской съемки обречены стать архивными: Тер-Петросян назначает Роберта Кочаряна премьером и подтрунивает над ним: «Ты хотя бы «Отче наш» знаешь?» А Кочарян смущается, как юный студент, которого позвал попить чай кумир-профессор, он не знает, куда девать руки, и невпопад шутит. «Я албанец», - несколько раз повторяет он по-русски, потому что в Карабахе по-армянски почти не говорили.
Но вот уже 1998-й: Тер-Петросян уже свергнут, 27 октября, бойня в парламенте, кто-то в камуфляже остервенело лупит прикладом по уже мертвому телу Вазгена Саркисяна, когда-то друга Тер-Петросяна, потом участника заговора против него, героя войны и кумира.
«Дальше уже неинтересно», - говорят молодые люди, и это правда, в этом месте история заканчивается, потому что дальше, кроме Роберта Кочаряна и Сержа Саркисяна, ничего нет, и только в конце - снова площадь у оперы, снова митинги и снова Левон Тер-Петросян. Спустя 20 лет. Ему уже 63.
Говорят, Тер-Петросян четыре года не курил. «Когда в августе он снова закурил, - вспоминает один из нынешних участников его похода, - я понял: идем на выборы». Впрочем, другой его давний соратник с улыбкой называет точную дату рождения мысли о возвращении: 4 февраля 1998-го - на следующий день после свержения. «Ну, может быть, 3-го».
10 лет свергнутый президент не давал интервью, не появлялся на телеэкране, он словно исчез. Когда в сентябре 2007 года на пресс-конференции он намекнул, что намерен включиться в президентскую гонку, это стало не просто сенсацией. Это стало вызовом традиции, причем не только армянской: он не просто вернулся, он пришел из тех самых пресловутых 1990-х, которые повсеместно объявлены проклятыми.
Поверить в серьезность начинания было невозможно. А потом состоялся первый митинг. В октябре 2007-го пассажиры ереванских маршруток, выходя, вполголоса, чтобы никто не услышал, улыбались: «Похоже, мы с вами едем в одно и то же место». Ехали к опере. Как 20 лет назад.
Свежий анекдот про апаранцев
Отношение к призраку оперы, как признают в штабе Тер-Петросяна, было вполне функциональным. «Нам надо было явить народу Левона образца 1988-го - в противовес образам холодных и темных 1990-х. И когда мы увидели, сколько людей идет на наши митинги, мы поняли: удалось».
О кампании Тер-Петросяна с профессиональной завистью говорят даже в штабе Саркисяна. Без особых денег, безо всякого доступа к телевидению - но, собственно говоря, кампания была и не очень нужна. Нужно было донести до всех: Тер-Петросян возвращается. Просто вспомнить 1988-й. И сравнить с тем, что есть.
И потому каждый митинг превращается в аудиторию. Небритые люди, привыкшие считать митинг местом, где надо вскидывать кулаки, шикали друг на друга, когда у кого-то предательски звонил мобильник. Они вслушиваются в каждое слово, а Тер-Петросян говорит негромко, словно действительно читает лекцию, и толпа внимает тому, что ей не говорили много лет, что считается табу, и боится пропустить хоть слово.
Толпе говорят, что с Турцией и Азербайджаном надо налаживать нормальные отношения, что геноцид забывать нельзя, но нельзя историю, даже героическую или трагическую, превращать в гири на ногах. Толпе где-то даже нравится, что с ней не заискивают, что ее даже ставят на место и когда, уже будучи готовой растерзать власть, она кричит: «Сегодня!»
Тер-Петросян резко ее обрывает: насчет как и когда он знает лучше. «Конечно, Левон околдовывает, - признаются собеседники, близкие к власти. - И мы не хуже вас знаем, как невозможно противостоять магнетизму личности. Но, согласитесь, харизма во многом отрицательная. И в этом наше преимущество. Левона либо обожают, либо ненавидят. К нам отношение спокойнее».
«Другими словами, вас просто терпят. Или не терпят». - «Если хотите, так. Вопрос ведь не в том, кто значительнее как личность. Вопрос в том, кто выигрывает».
Эта понятная ошибка властных технологов едва не привела к чуду.
Жители города Апарана не обижаются, что про них рассказывают смешные и желчные анекдоты. Так уж вышло, у каждого народа есть свои апаранцы. Вот самый свежий. Апаранца спрашивают: "Почему ты голосовал за Левона?" "Потому что при нем еще мой отец был жив". Как и положено анекдоту, в нем вся политологическая, социологическая, психологическая и любая другая суть. Для одних 1992-й - это победа, ради которой можно было терпеть все лишения, для других тот же 1992-й - это обреченность на эмиграцию, лишенное игрушек детство, нищета и президент, который в ответ на жалобы отвечал: берите в долг друг у друга. При этом народ именно этим и занимался. И знал, что только это и остается, но кому-то не нравится такая правда до отвращения, а кто-то готов простить.
Прощать или не прощать, боготворить или ненавидеть - этот выбор не зависит от социального достатка, пола или образования. Знакомый, занимающийся удивительной работой социопсихолога, смеется: «Это все очень по-армянски. Нет больше ни одного народа на свете, сознание которого было бы настолько мифологизировано и архетипично. Кто для армян Левон? Это же наш эпос. Мгер, сын Давида Сасунци, который много лет сидит в пещере, чтобы выйти, когда на земле исчезнет зло. И ведь действует!»
Армения от моря до моря - предмет исторической гордости, но ни один армянин при этом не сможет удержаться от той же улыбки, с которой он вам расскажет про удивительные армянские имена, среди которых есть и Шекспир, и Воронцов, и даже Орджон - в честь Орджоникидзе. Трагическое неотделимо от смешного, любой пастух с ходу назовет вам точную дату Сардарапатской битвы и перечислит все связанные с ней внешнеполитические расклады.
Шукшинские персонажи, готовые срезать заехавшего городского, населяют всю армянскую глубинку, и вы, счастливо свалившийся на их голову, не только дорогой гость, но и носитель недоступного политического знания, которое, подливая и подкладывая лучшие куски, из вас непременно вытянут.
Небритые люди вслушиваются не только в слова Тер-Петросяна - они, впитывают музыку его литературного армянского. И тут уже не до обожания или ненависти или интерпретаций 1992-го. На трибуне - Левон-1988. И отец тогда еще был жив. И когда не было света, его не было у всех, а сейчас? И вообще, пусть победит Левон - будет как Путин!
Левоно-масонский заговор
Очень многое зависит от того, что услышал по радио авторитетный житель села, с которым его соседи играют в нарды. Получается, что, с одной стороны, обожать, ненавидеть и играть с соседом в нарды - это и есть три главных мотива армянских выборов, суть которых свелась исключительно к формуле отношения к Тер-Петросяну.
Это были странные выборы: власть с точки зрения интриги выполняла роль статиста. Что бы она ни делала, само участие в гонке Тер-Петросяна свело вопрос отношения к власти к одному выбору: терпеть или не терпеть. И если ненавидеть, то кого сильнее - первого президента или преемника второго?
«Я за дашнаков, - признался ветеран карабахской войны, - но если будет заваруха, наверное, пойду за Левона». «Дашнаки же его на дух не переносят». «Да, - согласился он, - выбор плохой. Между идейным неприятием и личным отвращением. Нет, за Левона».
Его сосед - за Саркисяна.
О любви к власти речи нет, на это Роберт Кочарян и Серж Саркисян не могли рассчитывать никогда. Здесь, где все друг с другом или вместе учились, или имеют общих друзей, власть - понятие не абстрактное и по фамилиям политиков никто не называет. Левон, Роберт, Серж. Или даже еще проще - Сержик.
«Сержик, уходи!» - скандирует толпа, и в этом нет ничего фамильярного или издевательского. Каждый из них - из нашего или, что важнее, не нашего квартала, села, двора. Роберт и Серж - не из нашего. Нелюбовь к ним делает Карабах еще дальше, и они становятся еще более чужими.
Но социологам никто ни в чем не признается. Армяне, как с той же улыбкой они признаются, очень любят выборы. Выборы - это соседский перформанс, новый полемический фон для кофеен и хаша, нечасто выпадающее подтверждение своей приобщенности к глобальным проблемам.
В этот раз соседи прятали друг от друга глаза, чтобы не нарваться на всегдашнее «ты за кого?» и не спросить об этом самому.
«Вы за кого?» - спрашивал я у людей, чувствуя себя так, словно спрашиваю, сколько они получают, и они тоже отводили глаза, придумывая формулу ответа не хуже, чем президенты у избирательных урн: «За Армению».
О том, что за соседним столиком сидит хозяин кафе, я не знал до тех пор, пока ко мне не подсел мой приятель, дружный и с ним. И тогда я узнал все - о том, как ненавидят здесь Сержа все, и за всеми столиками стали согласно закачали головами, и о том, что такой смелый он только последний месяц, потому что с налоговой проблем не оберешься, и о том, что две девочки из соседнего ювелирного магазина - видел их? - тоже за Левона, но никому не говорят. И вообще, за Левона, то есть против Сержа, все-все-все, и в кафе «Джезва» никто из них не ходит, потому что оно принадлежит Сержину зятю, и это все знают.
«Невозможно их больше выдерживать. При Левоне тоже брали, и если он в чем виноват, то в том, что терпел. А эти же и есть главные паханы».
Чтение официальной армянской прессы щекочет душу ностальгией: «масонский заговор», которым заправляет «агент «Моссада» Людмила Тер-Петросян», жена экс-президента, «американо-израильское лобби», которое протаскивает Тер-Петросяна на пост президента одной из ключевых стран планеты. Направление же главного удара по Тер-Петросяну было очевидно, и тут было не до рефлексии на тему того, что нынешняя власть ему когда-то верно служила. И если 20-летие карабахского движения отмечается сегодня под знаком того, что его и создавали Роберт Кочарян и Серж Саркисян, то те же 1990-е, холод и тьма должны ассоциироваться и именем первого президента.
Все это исправно сообщается государственным телевидением, после чего телезритель, даже не очень почитающий Тер-Петросяна, переключается на видео и вставляет диск с записанным на нем митингом экс-президента. А выйдя на улицу, он встречает приятеля, который, задыхаясь от смеха, спрашивает: «Про интервью Сержа слышал? О том, что биологическим отцом Тер-Петросяна на самом деле был турок, служивший в КГБ».
А уж когда государственное телевидение торжественно рапортует о разоблачении публичного дома, принадлежащего одному из поддерживающих Тер-Петросяна бизнесмену, Армения и вовсе заходится в хохоте. Продвинутые люди из штаба Саркисяна, по правде говоря, тоже морщатся.
«Глупость была. О бизнесе вообще нельзя было поднимать вопрос. И с этой стороны мы, между прочим, по Левону и не били».
Конечно, с незапятнанным либерализмом во времена Тер-Петросяна тоже было не все гладко. Хотя в чем-то война как модель ситуации, в которой хуже быть не может, помогла: под видом военной экономики тогдашний президент фактически провел экономическую реформу, сравнимую по радикальности с балтийской. Но достичь результатов, сравнимых с балтийскими, во время войны не смог бы ни один реформатор.
И даже за это пришлось платить немалыми компромиссами: из войны Армения вышла нищей, но готовой к рывку страной (благо никто не скорбел по руинам советской экономики, они самым благополучным образом умерли первым). Но при этом страной с превратившейся уже в систему борьбой сформировавшихся кланов.
На теме коррупции тех времен власть в своей беспощадной борьбе против возвращающегося первого президента, конечно, не концентрируется. Потому что все понимают: та коррупция по сравнению с тем, что наблюдается ныне, явление почти романтическое. То, за что время от времени клеймили Тер-Петросяна либералы-ригористы, стало нормой и повседневностью.
И клан остался один. Хоть, с другой стороны, все уже и привычно. По всей вертикали берут - и помногу, и в случае чего пришлют налоговую, пожарников, которые и без того берут. И если бизнес может выбирать, то только между Робертом Кочаряном и Сержем Саркисяном, олигархов старых времен, как положено, разоряют, хоть до конца и не получается, как с Хачатуром Сукиасяном, которого здесь с давних времен знают как Грзо, и который открыто возглавил ереванский штаб Тер-Петросяна.
Вместо нефти - трансферты, то есть денежные переводы от родственников за границей. $2,5 млрд бюджет - и столько же трансферты. И небывалыми темпами укрепляется армянский драм. Особенно обозленные экономисты объясняют просто: самый прибыльный бизнес - импорт, он монополизирован двумя политиками, имена которых все знают, вот они доллар и душат. Объективисты возражают: этими политиками монополизирован отнюдь не только импорт, потому что экономика в стране все-таки как-то работает и даже, вопреки им развивается, потому что программы им пишут вменяемые и вполне либеральные экономисты. И рост есть, и кое-какие инвестиции. А доллар потому и растет вместе с инфляцией, что монополизм при таких бешеных притоках валюты - что вам, россиянам, объяснять. Да, власть не надо называть коррумпированной, потому что коррупция и бандитизм вещи разные. А у вас, что, как-то иначе?
И все шло по накатанной к операции «Преемник». Рейтинг Саркисяна составлял, как говорят независимые социологи, 53%. 60% - поправляют их в штабе Саркисяна. А потом народ пошел к опере. То, к чему все привыкли, оказывается, можно не только ненавидеть. Можно замереть, выключить мобильники и ждать чуда.
Грузинский карт-бланш
А соцопросам и exit polls здесь верить нельзя, это признают все, в том числе и те, кто их проводит. Власть отстроила модель до той кристальной чистоты, в которой у нее у самой больше нет возможности хоть что-то доказать. «Откуда ты так уверен в том, что Левон выиграл?» - спросил я старого знакомого и окружения Тер-Петросяна. «Я это чувствую», - улыбнулся он. Есть те, кто боготворит Тер-Петросяна, есть те, кто его ненавидит, есть те, кто ненавидит Саркисяна, но еще сильнее ненавидит Тер-Петросяна, и наоборот. Есть те, кто готов терпеть, есть те, кто уже больше не в силах. Есть все, и голосование стало праздником. Но кого сколько, не знает никто.
Понятно лишь то, что в первом туре Саркисян победить не мог. Исходя из того самого 53-процентного рейтинга Саркисяна, который его люди вольны считать 60-процентным. Даже если из 60 вычитать то, что официально получил Тер-Петросян, до заветных 50% оказывается довольно далеко. Но и это, конечно, не доказательство. Тем более, что и международные наблюдатели, попав однажды в ловушку на грузинских выборах, уже никак не могли сказать дурного слова об армянских, которые по степени бесцеремонности грузинские изрядно обошли. И власть, мягко говоря, не сдерживавшая крепких ребят, окружавших на джипах участки и выволакивавших оттуда доверенных лиц, понимала: после Грузии у нее есть карт-бланш.
То есть, вопрос был уже не в цифрах, а только в том, сколько народу соберется у Оперы, почувствовав себя обманутыми и готовыми к любым продолжениям. «Вот теперь и выяснится,- мрачно заметил человек с митинга, - кого мы заслуживаем: Левона или только Сержа?»
Вертикаль власти в Армении не дрогнула. «Куда она дрогнет, - честно признался человек из штаба Саркисяна, - у нас на каждого из них по несколько томов. А в то, что Левон победит, они все-таки не поверили. Работаем».
На любой масштаб личности, на любой личный магнетизм, на любой философский выбор и на любое ожидание чуда имеется набор самых простых политических отмычек. «Я не чужой этой номенклатуре человек, - надеялся Тер-Петросян. - Многие из них со мной работали, это, можно сказать, мой ресурс». Ресурс не сработал. С другой стороны, тех, кто собрался на пощади, было вполне достаточно для того, чтобы милиция всерьез задумалась. И толпа кричала «Сегодня!!!», словно уговаривая президента решиться на чудо, которое казалось возможным.
Тер-Петросян мерил шагами площадку за трибуной, с которой продолжали разогревать толпу его сторонники. «Завтра в три, - сказал он. - У нас есть четкий план». Митинг уже начинал расходиться. Назавтра, в три, люди снова пришли, чтобы услышать: мы объявляем митинг круглосуточным. Мы объявляем студенческую забастовку. Мы остаемся у Оперы.
Другого плана Левон Тер-Петросян, вернувшись спустя двадцать лет к Опере, себе позволить не мог. «Если мы сейчас проиграем, то проиграем навсегда, - сказал молодой человек, шедший рядом со мной с митинга. - Равного Левону, больше не будет. Значит, и народ больше никогда не соберется. Разве что снова через двадцать лет».
«И передайте вашему президенту, что мы его, после того, как он Сержа поздравил, мы его больше не уважаем, - догнали меня две интеллигентного вида старушки. - Хотя вы все равно этого не напишете». Пишу. Хотя едва ли это способно утешить тех, кто хоть на секунду поверил в чудо.
21.02.2008 / ВАДИМ ДУБНОВ