(no subject)
прихожу в мастерскую, а там моют пол; гоша говорит - нужно подождать полчаса, и вот мы сидим с марфой и фросей втроём в одном кресле, марфа у меня на одной коленке, фрося на другой, и смотрим ералаш (советский! помню эту серию, как мальчик бумажный рубль нашёл и утюгом гладит), и по ощущениям, и по мизансцене всё это напоминает, как мы с петькой и кириллом смотрели про кота, и кирилл говорит - кошачья канцелярия, а фрося рассказывает мне, где есть витамины, а где нет, и что зелёнку нельзя пить. марфа украдкой, будто бы потягиваясь, обнимает меня за шею.
емеля ползает по полу со скоростью краба (очень быстро) и рычит, как маленький лев. он и есть маленький лев.
под какофонию троих детей, пение люды или ругань люды с гошей, чириканье амадин из столярки, приходящего жору, нянюшек, каких-то ходоков - под всё это я делаю свой бесконечный труд, эту сикстинскую (сколковскую) капеллу, и нет ей конца и края, точнее, конец и край уже где-то близки, и это не может не радовать; хочется уже делать что-то менее оглушительно гигантское.
впервые в жизни продавала сама свою книжку на неком фестивале, что в день города, под дождями, без крыш; все разошлись (как сказала бы любовь львовна - и разошлись, как в море корабли), одну ребёнку подарила (родители говорили - пойдём, пойдём, а как тут отказать, девочка с белой косичкой, серьёзная, представилась - софия); одну дядька спёр; мне рассказали какую-то байку про гумилёва, что для него это был высший комплимент, когда спёрли его книжку, ну ещё бы! гумилёва я люблю, хотя и мало знаю, как щас помню - ты совсем, ты совсем снеговая / как ты странно и страшно бледна / отчего ты дрожишь, подавая / мне стакан золотого вина.
а другой дядька не купил книжку, но попросил расписаться на открытке с энди уорхолом. сказал - напишите что-нибудь на века, что-нибудь типа - будущего нет. написала - будущее сейчас.
ушёл радостный.
какое-то рекордное (не в смысле записи) количество раз пропелась уже песня love is strong (and you're so sweet) (you make me high - или hard? соглашусь с обоими вариантами - you make me weak), она очень вписывается в ритм шагов, не говоря - пульса, идёшь лёгкими ногами по наконец-то положенным этим треклятым плиткам, или где там ещё, я уж и не знаю. роллинги - это всегда хорошо. we make a beautiful team, лето не закончилось, оно продолжилось, элвис не умер, он улетел к себе, и одно из лучших состояний - когда можешь просто сидеть и смотреть в стену и улыбаться, и это естественно, может быть, смотреть, как на ней сохнет краска или как на ней что-то висит (висеть - насколько это тянет на действие во времени?) или что там, неважно, всё это какая-то жизнь души, быстро, молодым.
емеля ползает по полу со скоростью краба (очень быстро) и рычит, как маленький лев. он и есть маленький лев.
под какофонию троих детей, пение люды или ругань люды с гошей, чириканье амадин из столярки, приходящего жору, нянюшек, каких-то ходоков - под всё это я делаю свой бесконечный труд, эту сикстинскую (сколковскую) капеллу, и нет ей конца и края, точнее, конец и край уже где-то близки, и это не может не радовать; хочется уже делать что-то менее оглушительно гигантское.
впервые в жизни продавала сама свою книжку на неком фестивале, что в день города, под дождями, без крыш; все разошлись (как сказала бы любовь львовна - и разошлись, как в море корабли), одну ребёнку подарила (родители говорили - пойдём, пойдём, а как тут отказать, девочка с белой косичкой, серьёзная, представилась - софия); одну дядька спёр; мне рассказали какую-то байку про гумилёва, что для него это был высший комплимент, когда спёрли его книжку, ну ещё бы! гумилёва я люблю, хотя и мало знаю, как щас помню - ты совсем, ты совсем снеговая / как ты странно и страшно бледна / отчего ты дрожишь, подавая / мне стакан золотого вина.
а другой дядька не купил книжку, но попросил расписаться на открытке с энди уорхолом. сказал - напишите что-нибудь на века, что-нибудь типа - будущего нет. написала - будущее сейчас.
ушёл радостный.
какое-то рекордное (не в смысле записи) количество раз пропелась уже песня love is strong (and you're so sweet) (you make me high - или hard? соглашусь с обоими вариантами - you make me weak), она очень вписывается в ритм шагов, не говоря - пульса, идёшь лёгкими ногами по наконец-то положенным этим треклятым плиткам, или где там ещё, я уж и не знаю. роллинги - это всегда хорошо. we make a beautiful team, лето не закончилось, оно продолжилось, элвис не умер, он улетел к себе, и одно из лучших состояний - когда можешь просто сидеть и смотреть в стену и улыбаться, и это естественно, может быть, смотреть, как на ней сохнет краска или как на ней что-то висит (висеть - насколько это тянет на действие во времени?) или что там, неважно, всё это какая-то жизнь души, быстро, молодым.