улисс
дочитала улисса, в общей сложности дело заняло 11 дней.
не могу молчать об этом, потому что улисс суть не просто чтение, но эксперимент и экспириенс, ни на что не похожий, в то же время похожий на всё (или скорее - всё на него).
увесистый джойс оказался у меня в руках отчасти из любви к неким ирландцам (уайльд, боно), открытке с дублинскими дверями, клеверу-четырёхлистнику, зелёному гиннесу в день святого патрика, песне айриш блад инглиш харт, но, чего греха таить, по большей части из-за уж очень большого количества людей, говоривших в разное время, что читать это невозможно. а меня капустками не корми, дай сделать что-то, что уже не смог сделать кто-то, как съесть столовую ложку корицы на спор.
когда-то давно было у нас домашнее тусэ, на котором помимо прочего было чтение мною первой страницы улисса вслух, и как-то всё на этом оборвалось, помню только, что ничего меня там не смутило, помню, что подумала - каков шутник, что-то такое.
прошли годы.
что хочу сказать.
улисс - 800 страниц удовольствия, местами изощрённо-пыточного, местами невыносимо сладостного, 800-невозможно-оторваться-страниц, невозможность дождаться, что же там дальше, вечное возвращение.
улисс - это один день из жизни леопольда блума, рекламиста.
улисс - чтение для настоящего зануды (к коим я имею самое прямое отношение).
парадокс: читать улисса - такое же огромное удовольствие, как и не читать улисса.
джойс - первый и пока что единственный человек, заставивший меня читать с телефона. добрую четверть книги я прочитала с маленького светящегося экрана, чтобы не утруждать постоянным кирпичом заживающую после травмы спину.
джойс - шутник, да, воплощённый не английский, но ирландский юмор. сверхобразованный умник, безграничный эрудит, при этом не противный мальчик-знайка, как можно подумать; текст его - многослойная лазанья из неявных аллюзий, отсылок, оммажей, цитат, кои ласкают нейронные связи, когда обнаруживаешь (смотреть все сноски - портить удовольствие, хотя, читатель вроде меня видит не то что верхушку айсберга, а дай бог пару снежинок далеко на горизонте).
один раз смеялась вслух, в остальное время улыбаешься от удовольствия языка, бедный, бедный переводчик, все, кто переводили сей роман - герои труда.
меня соблазнил отзыв набокова на задней обложке, и набоков не зря заценил, потому что его игры с именем гумберта уже были у джойса с именем блума, ну и вообще, и беккет, сферический беккет в вакууме в одной из глав вопиющего вселенского абсурда. и бальзаковская манера написать о дверной ручке на пару страниц: что было у блума в ящике комода (страниц на пять), а что в другом ящике, а опись всех книг на его полке - с издательствами, выдержками.
совсем немножко адской сорокинщины. совсем немножко без знаков препинания и больших букв (вот это читать кстати очень легко). много плоти и срама. много чувства. много застольных бесед.
я впервые в жизни встречаю настоящее мыслеописание, вот такое, как оно и есть на самом деле, не стройными последовательными абзацами, как все обычно пишут, а вот так, с обрывками песен, услышанных разговоров, прочитанных писем, а как же звали того парня? - и через пару глав посреди чего-то ну совсем не связанного - ну конечно, перкинс (или как там), и все детали важны, так, что ты чувствуешь себя посвящённым в нескончаемой шутке для посвящённых.
насчитала в тексте 9 упоминаний уайльда.
в общем, я под большим впечатлением, не знаю, как теперь без блума (так долго вместе), и много сил он у меня забрал, и много дал, в общем, очень странная штука, какая-то физически затратная, благодатная, светлая, всеобъемлющая (жизнь, смерть, космос, страна, город, похороны, казнь, роды, любовь, девицы, скачки, семья, шекспир и библия, наука и искусство, море, пинты, еда, все органы и цвета, музыка, музыка, одиночество и да, я сказала ему - да), тонкая грань, не дающая скатиться в графоманию и безумие, остаться на коне формы и даже местами содержания.
не буду рекомендовать как must, но как некий guilty pleasure.
инджойс.
P.S.
несколько цитат, которые мне особенно запали в душу:
распад в домах: у меня, у него, у всех
громопокатываясь с латиносмеху
это в точности жест кевина игена, когда он устраивается вздремнуть, посубботствовать
просунул оцилиндренную голову внутрь скрепучей кареты
каждая пятница хоронит четверг, если так поглядеть
открытками, закрытками
а подайте-ка нам вон те абрикосы то бишь персики
глухозвук стукопыт
июниюль
сколько там на ваших золотых с цепью?
выпустит издательство дрын друида
в семействе подзащитного отмечены случаи лунатизма и кораблекрушений
одна из пуговиц у него на брюках, если употребить mutatis mutandis древнее изречение, отправилась путём всех пуговиц
мы не можем сменить родину. давайте-ка сменим тему.
что в воде восхищало блума, водолюба, водочерпия, водоноса, когда он возвращался к плите?
если бы он улыбнулся, то чему он улыбнулся бы?
не могу молчать об этом, потому что улисс суть не просто чтение, но эксперимент и экспириенс, ни на что не похожий, в то же время похожий на всё (или скорее - всё на него).
увесистый джойс оказался у меня в руках отчасти из любви к неким ирландцам (уайльд, боно), открытке с дублинскими дверями, клеверу-четырёхлистнику, зелёному гиннесу в день святого патрика, песне айриш блад инглиш харт, но, чего греха таить, по большей части из-за уж очень большого количества людей, говоривших в разное время, что читать это невозможно. а меня капустками не корми, дай сделать что-то, что уже не смог сделать кто-то, как съесть столовую ложку корицы на спор.
когда-то давно было у нас домашнее тусэ, на котором помимо прочего было чтение мною первой страницы улисса вслух, и как-то всё на этом оборвалось, помню только, что ничего меня там не смутило, помню, что подумала - каков шутник, что-то такое.
прошли годы.
что хочу сказать.
улисс - 800 страниц удовольствия, местами изощрённо-пыточного, местами невыносимо сладостного, 800-невозможно-оторваться-страниц, невозможность дождаться, что же там дальше, вечное возвращение.
улисс - это один день из жизни леопольда блума, рекламиста.
улисс - чтение для настоящего зануды (к коим я имею самое прямое отношение).
парадокс: читать улисса - такое же огромное удовольствие, как и не читать улисса.
джойс - первый и пока что единственный человек, заставивший меня читать с телефона. добрую четверть книги я прочитала с маленького светящегося экрана, чтобы не утруждать постоянным кирпичом заживающую после травмы спину.
джойс - шутник, да, воплощённый не английский, но ирландский юмор. сверхобразованный умник, безграничный эрудит, при этом не противный мальчик-знайка, как можно подумать; текст его - многослойная лазанья из неявных аллюзий, отсылок, оммажей, цитат, кои ласкают нейронные связи, когда обнаруживаешь (смотреть все сноски - портить удовольствие, хотя, читатель вроде меня видит не то что верхушку айсберга, а дай бог пару снежинок далеко на горизонте).
один раз смеялась вслух, в остальное время улыбаешься от удовольствия языка, бедный, бедный переводчик, все, кто переводили сей роман - герои труда.
меня соблазнил отзыв набокова на задней обложке, и набоков не зря заценил, потому что его игры с именем гумберта уже были у джойса с именем блума, ну и вообще, и беккет, сферический беккет в вакууме в одной из глав вопиющего вселенского абсурда. и бальзаковская манера написать о дверной ручке на пару страниц: что было у блума в ящике комода (страниц на пять), а что в другом ящике, а опись всех книг на его полке - с издательствами, выдержками.
совсем немножко адской сорокинщины. совсем немножко без знаков препинания и больших букв (вот это читать кстати очень легко). много плоти и срама. много чувства. много застольных бесед.
я впервые в жизни встречаю настоящее мыслеописание, вот такое, как оно и есть на самом деле, не стройными последовательными абзацами, как все обычно пишут, а вот так, с обрывками песен, услышанных разговоров, прочитанных писем, а как же звали того парня? - и через пару глав посреди чего-то ну совсем не связанного - ну конечно, перкинс (или как там), и все детали важны, так, что ты чувствуешь себя посвящённым в нескончаемой шутке для посвящённых.
насчитала в тексте 9 упоминаний уайльда.
в общем, я под большим впечатлением, не знаю, как теперь без блума (так долго вместе), и много сил он у меня забрал, и много дал, в общем, очень странная штука, какая-то физически затратная, благодатная, светлая, всеобъемлющая (жизнь, смерть, космос, страна, город, похороны, казнь, роды, любовь, девицы, скачки, семья, шекспир и библия, наука и искусство, море, пинты, еда, все органы и цвета, музыка, музыка, одиночество и да, я сказала ему - да), тонкая грань, не дающая скатиться в графоманию и безумие, остаться на коне формы и даже местами содержания.
не буду рекомендовать как must, но как некий guilty pleasure.
инджойс.
P.S.
несколько цитат, которые мне особенно запали в душу:
распад в домах: у меня, у него, у всех
громопокатываясь с латиносмеху
это в точности жест кевина игена, когда он устраивается вздремнуть, посубботствовать
просунул оцилиндренную голову внутрь скрепучей кареты
каждая пятница хоронит четверг, если так поглядеть
открытками, закрытками
а подайте-ка нам вон те абрикосы то бишь персики
глухозвук стукопыт
июниюль
сколько там на ваших золотых с цепью?
выпустит издательство дрын друида
в семействе подзащитного отмечены случаи лунатизма и кораблекрушений
одна из пуговиц у него на брюках, если употребить mutatis mutandis древнее изречение, отправилась путём всех пуговиц
мы не можем сменить родину. давайте-ка сменим тему.
что в воде восхищало блума, водолюба, водочерпия, водоноса, когда он возвращался к плите?
если бы он улыбнулся, то чему он улыбнулся бы?