игра
рассказец вот, давний, его никто не видел в общем-то. про слона.
я уже другую штуку пишу, нужно было освободиться от этой.
***
Мимо старой русской усадьбы шёл слон, на слоне сидела девочка.
Каждый слон несчастлив по-своему, но, будучи на слоне, девочка несчастливой быть не может.
Город весь состоял из усадеб. Их перевозили сюда, не разбирая, каждый дом как поднос с тортом. Угодья были на месте, их никто с места не трогал, этого добра и здесь достаточно.
Окрестные города занимались делом. В них были деловые люди и деловые дома. Никаких усадеб или лугов. Деревья были для дела. Всё для дела. Глаза деловых людей привыкли к высоте и недалёкому горизонту, горизонт был не виден и не страшен. Стены домов блестели на свету и отражали отражения. Слону здесь было бы негде разгуляться, потому вместе с девочкой они и пришли к усадьбам.
Страной правил тиран, и слоны были запрещены.
Были бы запрещены и девочки, но это противоречило бы запрету сразу становиться взрослым и деловым, как только ты родился.
Так думал слон: она лёгкая, как птица, делает смешные выражения лица, разговаривает с теми, кого я не понимаю, чтобы нам дали еду, мягкое сено, и ещё она прогоняет мышей, как будто я их боюсь - кто это ей внушил? Она лёгкая, как мышь. Хотел бы я быть таким же лёгким и делать разные лица, и разговаривать с теми, кого я не понимаю. Так думал слон: я был бы не слон, будь я таким же лёгким, как птица и мышь, и мы бы не путешествовали вместе.
Так думала девочка: не у каждого ребёнка есть свой слон, много ли мы ещё пройдём сегодня, ему тяжело меня везти на себе, а я ещё вырасту, ещё немного и буду настоящий слоник, он не будет держать у себя на спине ещё одного слона, мы станем башней слонов, как только я найду слонёнка поменьше.
В городах это был единственный слон, вряд ли бы они нашли ещё что-то подобное.
Были: Воробьи. Голуби. Вороны. Муравьи. Собаки. Коты. Пчёлы. Бабочки (только не зимой). Пауки. Моль. Рыбы.
Были: Дворники. Лавочники. Пожарные. Полицейские. Учителя. Доктора. Убийцы. Маньяки. Механики. Офисные люди (которые ездили из усадеб на работу). Скрипачи. Владельцы. Помощники. Эксперты.
Слонов не было. Слоны были запрещены.
В одной из усадеб жил тиран. Перед окнами его кабинета росли раскидистые яблони, стабильно дававшие несколько вёдер антоновских яблок по осени. Тиран любил варенье из яблок. Поевши варенья, он принимал решения, охотнее следил за новостями и реагировал на обстановку в мире, ловко выстраивая отношения с государствами. Яблони в этом году совсем заслонили окна, и тиран не увидел слона, неспешно шедшего по улице. Но, как известно, то, что не заметил тиран, замечают камеры слежения. В камерах был слон. На двадцати экранах был слон. На слоне сидела девочка. Двадцать девочек на двадцати слонах.
За камерами сидели трое охранников. Двадцать экранов не очень-то делятся на три, поэтому обычно они все вместе устремляли взоры на какой-нибудь один.
Первый охранник ахнул. Второй охранник застыл. Третий охранник приподнял бровь.
- Смотрите-ка! - ахнувший охранник ткнул пальцем в экран, попав слону прямо в бок. - Слон!
Застывший охранник протёр экран салфеточкой, чтобы не осталось жирного отпечатка пальца.
- Слоны запрещены, - сказал охранник, который поднял бровь.
- И что же нам делать? Что там в законе-то, про слонов? - пробормотал охранник с салфеточкой.
- Расстрелять и всего делов, - зевнул охранник с бровью.
- Да вы с ума посходили - стрелять. Редкое, вообще-то, животное. Вон ещё девочка на нём.
Все трое уставились на девочку. Слон продолжал медленно шествовать по улице.
- Давайте мы его как будто не видели, - сказал охранник с салфеточкой, сняв очки и протирая стёкла.
- Поздно. Я уже сфотографировал его и выложил в Инстаграм, - охранник с бровью помахал телефоном.
- Дурак! - хором воскликнули бы оставшиеся два охранника, но вместо этого задумались: один, что если сейчас же не принять меры, то у них будут проблемы. Другой - что не успел сфотографировать слона первым.
Тем временем Инстаграмы жителей усадеб пестрели (точнее, серели) пейзажем со слоном. Фотографии слона дошли уже до городов, в которых исключительно деловые люди занимались исключительно делами. Главным делом стало рассматривание и обсуждение слона.
- Сбежал из зоопарка!
- Из банка!
- Из больницы!
- Из ресторана!
- Это какая-то рекламная акция!
- Это всё происки тирана!
- Точно! Его слон!
- Это протест, революция!
- Наоборот, это знак мира, как голубь, только слон.
И старые, и молодые, и люди среднего возраста - всем было интересно.
Один охранник выбежал на дорогу, второй охранник говорил в громкоговоритель, а третий остался наблюдать за всем этим по двадцати экранам.
- Стоять! Вы нарушили запрет о слонах. Вы должны заплатить штраф. Стоять!
Слон думал: я не понимаю, что они кричат. Мы ничего не знаем друг о друге. Но кому интересен слон? Кто станет кричать обо мне, тем более - мне?
Девочка думала: пожалуйста, пожалуйста, иди дальше, не останавливайся, только не останавливайся.
Охранники думали: чёрт бы с ним, со слоном, но штраф хорошо бы получить.
Тиран вёл важные переговоры с другим континентом, его собака была некормлена, а по улице шёл запрещённый слон. Тиран запускал разрушительную ракету.
Слон побежал.
Он думал: вообще я мало двигаюсь, съедаю всё, что найду, а о здоровье не думаю, мне нужно быть здоровым и выносливым, если бы я был поздоровее и повыносливее, я бы всё сделал, чтобы она ни в чём не нуждалась, я отчаянно некрасив, но во мне много сил.
Слон бежал всё быстрее и быстрее. Девочка улыбалась. Мегафон затихал где-то сзади.
- Сбежал! Слон сбежал.
Охранник за мониторами смеялся и ругал коллег. Когда тиран узнал о слоне, то уволил всех троих. Они пошли работать в соседнюю усадьбу, где собака была сыта, а прислуга имела возможность бесплатно слушать камерные концерты. О слоне какое-то время не вспоминали.
Слон бежал и бежал, удивляясь своей скорости. Девочка цеплялась за его спину, в ушах у обоих свистел ветер.
- Прямо! Зелёный дом.
Слова потонули в ветре, но слону понятнее были её колени и пальцы, нежели слова.
Слон вбежал в ворота и затормозил, помяв неухоженную клумбу. Дом был ветхим и пустым, голые стены напоминали пещеру с обоями и лепниной.
Слон облюбовал пристройку. Расширить вход было несложно.
- Наверно, тебе будет тесновато внутри.
Но он разместился в пристройке, заняв почти всё пространство. Хоботом он мог щупать землю у порога и втягивать воздух за углом.
- Мы помещики.
Девочка погладила слона. Когда шёл дождь, слон был её крышей. В дождливые дни она пряталась под слоном, и слон становился домом: ноги - колонны, живот - потолок, уши - спутниковые тарелки.
Слон вырос в семье людей, но не научился их понимать. Он быстро стал проблемой. Он сам не осознал - как, потому что не видел себя со стороны. А людям со стороны было заметно, что маленький слон вырастает в огромного слона, что он уже не помещается в шкаф, в кладовку, в большую комнату, на лестничную клетку. Слон стал проблемой и ушёл.
Девочка выросла в семье людей, и все люди были проблемой друг для друга, о слонах они и не помышляли.
Так они встретились, оба ушли от себя и других.
С ней я не буду проблемой - предположил слон тайно.
С ним всё возможно - восхитилась девочка.
Настоящая девочка! Слон никогда не катал девочек. Настоящий слон!
Грустное время вдруг стало сказкой.
В это время в центре города один мальчик приручил черепашку. Черепашка была маленькой и жевала тонкие травинки на ровных офисных газонах. Они оба поднимали головы и видели небоскрёбы. От обоих крыши небоскрёбов были одинаково далеко, хотя от черепашки всё же чуть дальше. В эту весну уродились крупные одуванчики, мальчик выпускал в них черепашку, и черепашка пережёвывала стебли. Губы её были в жёлтой пыльце. Черепашка быстро выросла, всего за какой-то год. Мальчик за год вырос не сильно, прибавил несколько сантиметров росту, а черепашка достигла просто невероятных размеров, вроде старого кресла или детского автомобиля. Мальчик гладил черепашью шею, которая была толщиной с его руку. Черепашка жевала тонкие газонные травы. Шея и голова были приятно кожаными.
Из окна какого-то из высоких этажей высунулся офисный человек в костюме и галстуке. Он недавно пережил операцию на глазах, остротой зрения он мог тягаться с вампиром. Разглядеть текстуру травинок из этого далёкого окна для него было не сложно.
- Черепаха! - воскликнул он. - Огромная! Вон она, вон!
Его коллеги повскакали со своих мест и подбежали к окну, будто школьники, посреди урока заметившие первый снег. Но мальчика с черепахой уже и след простыл. Это была неправильная черепаха, быстрая. И росла она ещё быстрее, чем бегала.
Слону снилось, что он маленький и лёгкий. Ему часто снилось, что он невесомый. Что он медуза, медлительная и вязкая, плавает в море. Медузой он кочевал из одного сна в другой, это условное тело, едва начав ощущаться, делало его спокойным: ах, да, я же медуза. Привычно. Наконец-то дома.
Пару раз он становился мальчиком, и мог бы сойти с ума от зависти и от возможностей, но в те моменты быть мальчиком представлялось таким же привычным и скучным делом, как быть медузой.
Девочке, которая спала, припав к его толстой серой коже, снилось, что она очень сильная. Что она одним махом может уложить всех врагов. Она свергала тирана ударом ноги - бац! И всё по-новому. Она несла на руках слона, когда тот уставал. Она могла подтолкнуть застрявший во льдах корабль или одним пальцем поправить покосившуюся крышу на чьей-то усадьбе.
Тиран одновременно делал несколько дел: смотрел телевизор, слушал радио, читал письма и завтракал сладкими хлопьями с молоком. Он сам себе усложнял жизнь, ничего не успевал и сдержанно сердился. Теперь, когда он уволил троих своих самых верных охранников, всё стало разваливаться. Цветы в саду не поливали, и они чахли. Собака была некормлена и скулила. Канарейки жалобно щебетали, с каждым днём всё сильнее зарастая грязью в своих клетках. Заканчивалась чистая посуда. Не говоря уже о делах государственных - неужели всё держалось на этих бездельниках!.. Найти новых охранников, таких же хороших, как прежние, оказалось не так-то легко, а точнее - некогда. Отвлекали дела: телевизор, радио, письма, завтрак. А потом всё по новой. В новостях говорили о слоне и ещё о какой-то ерунде. Тиран стал писать на салфетке новый запрет: «Ерунда в новостях». Отныне ни один журналист не посмеет написать ерунду. Или снять о ерунде передачу. Тиран сложил из салфетки хлипкий невидимый истребитель и запустил в окно. Закон вступил в силу.
Родители любили мальчика и понимали его привязанность к черепахе, но когда она перестала влезать в дверной проём, им пришлось выдвинуть условие: черепаха больше не будет жить в квартире. Наспех ей сколотили шаткую деревянную будку во дворе, как для собаки, и обнесли обидной оградой.
Мальчик протестовал, пытался заставить дверь расшириться, рисовал схемы механизмов, позволивших бы запулить черепаху в окно. Но нет, ничего тут поделать было нельзя.
В дождливый день он стоял у окна и смотрел на черепаху, которая считала ниже своего достоинства заходить в будку, предназначенную для облезлых дворняг, но никак для гордых жителей далёких островов. Он смотрел в окно, и внутри у него что-то сжималось, и в горле был снежный ком. Наступала осень.
Черепаха улыбалась про себя и сладко ёжилась во сне. Ночью она была свободна. Она убирала ноги и голову в панцирь и была готова к странствиям. Она ела цветы, до которых днём не дотягивалась, ночью они пахли особенно сильно. Мир с каждым днём сужался - из-за ограды. Черепаха росла, а ограда оставалась на месте. Цветы не успевали отрастать, их требовалось всё больше. В одно утро мальчик выглянул в окно, и увидел, как тяжёлый панцирь на морщинистых ногах переломил низенький забор и двинулся в сторону дороги. Он выскочил из дому, не успев даже почистить зубы. Черепаха двигалась быстро, и мальчик поспевал за ней только бегом.
- Куда же ты! - крикнул он, как будто черепаха могла ему ответить. Она и сама не знала.
Журналисты все как один возрадовались своей свободе от ерунды. Они перестали писать о политике. Перестали писать об экономике. Перестали оценивать или придумывать события в обществе. Оставили в покое знаменитых артистов. Ерунда уничтожалась естественно, сама собою. Каждый стал писать о том, что действительно любил. О мороженом. О лете. О детях. О своих маленьких причудах. О маленьких причудах друзей. О слонах - девочка читала вслух, слон с удивлением обнаружил, что кто-то, оказывается, любит слонов. Он никак не показал удивления, а если бы и показал - девочка не заметила бы, она читала очень внимательно, иногда помогая себе пальцем не потерять нужную строчку.
Если бы я только мог справиться с крохотными буквами моим неуклюжим хоботом, она бы всё поняла, я бы написал в газету, она бы прочитала, я бы покраснел где-то под кожей, я бы ушёл и никогда бы не возвращался, нет, не уходил бы никогда, слоны живут долго, я знаю. Мы будем жить долго, как самые старые слоны. Мы не умрём.
Когда черепаха впервые увидела слона, она сделала вид, что совершенно не удивилась. Слон сделал вид, что не заметил черепаху, что она слишком маленькая, но его выдало что-то, они как будто читали мысли друг друга, или, скорее, каждый думал о своём, представляя, что читает. Читать они не умели.
- У меня было море, но я не знал, что с ним делать.
- У меня был человек, но я не знала, что с ним делать.
- Я был медузой.
- Я была тираном.
- Иногда мне кажется, что я собака.
- Никогда не сидела на привязи.
- Девочка спит.
- Мальчик ищет.
- На мне держался бы мир, но киты победили.
- Киты - ерунда.
Черепаха сверкала глазами и жевала лист, кожаные челюсти двигались в такт шелесту травинок. Слон думал о панцире, войне и убежищах. Если бы черепах здесь, в усадьбах, было больше, чем людей, двигалось бы время медленнее? Если бы черепах не было, нас бы укачивало от быстроты?
Девочка проснулась и протёрла глаза: всё было как будто бы другого цвета, больше белого и серого, местами чёрного, при этом стало больше яркой и пёстрой рекламы, чего в усадьбах не видали испокон века. На деревьях висели клочки газет. В лужах отражались буквы. В песочнице дети делали куличи в форме бессвязных слов: лето, кто, кот, сардины, занавеска. Пудели были выстрижены, как главные редакторы журналов, аккуратно. Девочка не знала закона, и закон не знал её.
В тот день за завтраком ветер принёс обрывок бумажной салфетки, девочка хотела было промокнуть губы, но слон отнял: нельзя, грязная. Так они узнали о новом законе.
Мир преобразился, но найти что-то в этом новом мире становилось труднее: слон походил на газету, газета походила на черепаху, черепаха на корабль, а корабль на пароход. Дети теряли пуговицы, пуговицы теряли детей, и только взрослые отчего-то веселились и радовались, что случалось с ними очень редко, на новый год и на день рождения. Тиран не радовался и в эти дни: он работал. Петь, танцевать или забавляться с петардами ему не разрешалось. А кто мог что-то запретить Тирану - этого никто не знал.
- Вы не видели мою черепаху?
- Нет, у меня здесь только слон.
- Она не могла так быстро вырасти.
- И могла так далеко уйти?
Девочка посмотрела на него, усталого, но не потерявшего надежду найти свою черепаху.
- Заходи, у нас тут никого нет, только слон и я, не стоит слоняться по улицам в нынешние времена, взрослые совсем с ума посходили.
Мальчик немного смутился, но принял приглашение, делать больше нечего, а у них тут есть какая-то еда.
Они закрыли дверь, за окнами было слоновьи-серо, начинал идти лёгкий снег.
- Это твой хозяин?
- Никто не хозяин, он мой друг.
- Извини, - слон попросил прощения у животного, что было размером с его пятку. - Я хотел бы стать мальчиком однажды, человеком.
- Что бы ты смог тогда?
- Всё.
- Я могу всё, хотя я черепаха. Но ты не хочешь стать черепахой.
- Боюсь, у меня нет выбора.
- Только один: не бояться.
- Я бы засмеялся сейчас.
- Всё будет так или иначе.
Черепаха зашуршала газетой, в которой был только снег и ни единого слова. Слон заглянул в окно верхнего этажа - там были дети, его дети, теперь их двое, а значит, они смогут сыграть в любую настольную игру.
- Пора спать!
- Ну мам!
- Кому сказала: ложись!
- Мне тут чуть-чуть доиграть, ну я уже город разрушил почти, и мир, ну маам!
- Гашу свет! Что за тиран! Горе ты моё. Опять школу хочешь проспать?
Хлопнула дверь и свет погас.
В темноте под одеялом лежал Тиран, обняв игрушечного слонёнка и черепашку-ниндзя. Завтра после уроков сразу сюда, и конец им всем. Игра что надо! Так бы и играл до старости.
я уже другую штуку пишу, нужно было освободиться от этой.
***
Мимо старой русской усадьбы шёл слон, на слоне сидела девочка.
Каждый слон несчастлив по-своему, но, будучи на слоне, девочка несчастливой быть не может.
Город весь состоял из усадеб. Их перевозили сюда, не разбирая, каждый дом как поднос с тортом. Угодья были на месте, их никто с места не трогал, этого добра и здесь достаточно.
Окрестные города занимались делом. В них были деловые люди и деловые дома. Никаких усадеб или лугов. Деревья были для дела. Всё для дела. Глаза деловых людей привыкли к высоте и недалёкому горизонту, горизонт был не виден и не страшен. Стены домов блестели на свету и отражали отражения. Слону здесь было бы негде разгуляться, потому вместе с девочкой они и пришли к усадьбам.
Страной правил тиран, и слоны были запрещены.
Были бы запрещены и девочки, но это противоречило бы запрету сразу становиться взрослым и деловым, как только ты родился.
Так думал слон: она лёгкая, как птица, делает смешные выражения лица, разговаривает с теми, кого я не понимаю, чтобы нам дали еду, мягкое сено, и ещё она прогоняет мышей, как будто я их боюсь - кто это ей внушил? Она лёгкая, как мышь. Хотел бы я быть таким же лёгким и делать разные лица, и разговаривать с теми, кого я не понимаю. Так думал слон: я был бы не слон, будь я таким же лёгким, как птица и мышь, и мы бы не путешествовали вместе.
Так думала девочка: не у каждого ребёнка есть свой слон, много ли мы ещё пройдём сегодня, ему тяжело меня везти на себе, а я ещё вырасту, ещё немного и буду настоящий слоник, он не будет держать у себя на спине ещё одного слона, мы станем башней слонов, как только я найду слонёнка поменьше.
В городах это был единственный слон, вряд ли бы они нашли ещё что-то подобное.
Были: Воробьи. Голуби. Вороны. Муравьи. Собаки. Коты. Пчёлы. Бабочки (только не зимой). Пауки. Моль. Рыбы.
Были: Дворники. Лавочники. Пожарные. Полицейские. Учителя. Доктора. Убийцы. Маньяки. Механики. Офисные люди (которые ездили из усадеб на работу). Скрипачи. Владельцы. Помощники. Эксперты.
Слонов не было. Слоны были запрещены.
В одной из усадеб жил тиран. Перед окнами его кабинета росли раскидистые яблони, стабильно дававшие несколько вёдер антоновских яблок по осени. Тиран любил варенье из яблок. Поевши варенья, он принимал решения, охотнее следил за новостями и реагировал на обстановку в мире, ловко выстраивая отношения с государствами. Яблони в этом году совсем заслонили окна, и тиран не увидел слона, неспешно шедшего по улице. Но, как известно, то, что не заметил тиран, замечают камеры слежения. В камерах был слон. На двадцати экранах был слон. На слоне сидела девочка. Двадцать девочек на двадцати слонах.
За камерами сидели трое охранников. Двадцать экранов не очень-то делятся на три, поэтому обычно они все вместе устремляли взоры на какой-нибудь один.
Первый охранник ахнул. Второй охранник застыл. Третий охранник приподнял бровь.
- Смотрите-ка! - ахнувший охранник ткнул пальцем в экран, попав слону прямо в бок. - Слон!
Застывший охранник протёр экран салфеточкой, чтобы не осталось жирного отпечатка пальца.
- Слоны запрещены, - сказал охранник, который поднял бровь.
- И что же нам делать? Что там в законе-то, про слонов? - пробормотал охранник с салфеточкой.
- Расстрелять и всего делов, - зевнул охранник с бровью.
- Да вы с ума посходили - стрелять. Редкое, вообще-то, животное. Вон ещё девочка на нём.
Все трое уставились на девочку. Слон продолжал медленно шествовать по улице.
- Давайте мы его как будто не видели, - сказал охранник с салфеточкой, сняв очки и протирая стёкла.
- Поздно. Я уже сфотографировал его и выложил в Инстаграм, - охранник с бровью помахал телефоном.
- Дурак! - хором воскликнули бы оставшиеся два охранника, но вместо этого задумались: один, что если сейчас же не принять меры, то у них будут проблемы. Другой - что не успел сфотографировать слона первым.
Тем временем Инстаграмы жителей усадеб пестрели (точнее, серели) пейзажем со слоном. Фотографии слона дошли уже до городов, в которых исключительно деловые люди занимались исключительно делами. Главным делом стало рассматривание и обсуждение слона.
- Сбежал из зоопарка!
- Из банка!
- Из больницы!
- Из ресторана!
- Это какая-то рекламная акция!
- Это всё происки тирана!
- Точно! Его слон!
- Это протест, революция!
- Наоборот, это знак мира, как голубь, только слон.
И старые, и молодые, и люди среднего возраста - всем было интересно.
Один охранник выбежал на дорогу, второй охранник говорил в громкоговоритель, а третий остался наблюдать за всем этим по двадцати экранам.
- Стоять! Вы нарушили запрет о слонах. Вы должны заплатить штраф. Стоять!
Слон думал: я не понимаю, что они кричат. Мы ничего не знаем друг о друге. Но кому интересен слон? Кто станет кричать обо мне, тем более - мне?
Девочка думала: пожалуйста, пожалуйста, иди дальше, не останавливайся, только не останавливайся.
Охранники думали: чёрт бы с ним, со слоном, но штраф хорошо бы получить.
Тиран вёл важные переговоры с другим континентом, его собака была некормлена, а по улице шёл запрещённый слон. Тиран запускал разрушительную ракету.
Слон побежал.
Он думал: вообще я мало двигаюсь, съедаю всё, что найду, а о здоровье не думаю, мне нужно быть здоровым и выносливым, если бы я был поздоровее и повыносливее, я бы всё сделал, чтобы она ни в чём не нуждалась, я отчаянно некрасив, но во мне много сил.
Слон бежал всё быстрее и быстрее. Девочка улыбалась. Мегафон затихал где-то сзади.
- Сбежал! Слон сбежал.
Охранник за мониторами смеялся и ругал коллег. Когда тиран узнал о слоне, то уволил всех троих. Они пошли работать в соседнюю усадьбу, где собака была сыта, а прислуга имела возможность бесплатно слушать камерные концерты. О слоне какое-то время не вспоминали.
Слон бежал и бежал, удивляясь своей скорости. Девочка цеплялась за его спину, в ушах у обоих свистел ветер.
- Прямо! Зелёный дом.
Слова потонули в ветре, но слону понятнее были её колени и пальцы, нежели слова.
Слон вбежал в ворота и затормозил, помяв неухоженную клумбу. Дом был ветхим и пустым, голые стены напоминали пещеру с обоями и лепниной.
Слон облюбовал пристройку. Расширить вход было несложно.
- Наверно, тебе будет тесновато внутри.
Но он разместился в пристройке, заняв почти всё пространство. Хоботом он мог щупать землю у порога и втягивать воздух за углом.
- Мы помещики.
Девочка погладила слона. Когда шёл дождь, слон был её крышей. В дождливые дни она пряталась под слоном, и слон становился домом: ноги - колонны, живот - потолок, уши - спутниковые тарелки.
Слон вырос в семье людей, но не научился их понимать. Он быстро стал проблемой. Он сам не осознал - как, потому что не видел себя со стороны. А людям со стороны было заметно, что маленький слон вырастает в огромного слона, что он уже не помещается в шкаф, в кладовку, в большую комнату, на лестничную клетку. Слон стал проблемой и ушёл.
Девочка выросла в семье людей, и все люди были проблемой друг для друга, о слонах они и не помышляли.
Так они встретились, оба ушли от себя и других.
С ней я не буду проблемой - предположил слон тайно.
С ним всё возможно - восхитилась девочка.
Настоящая девочка! Слон никогда не катал девочек. Настоящий слон!
Грустное время вдруг стало сказкой.
В это время в центре города один мальчик приручил черепашку. Черепашка была маленькой и жевала тонкие травинки на ровных офисных газонах. Они оба поднимали головы и видели небоскрёбы. От обоих крыши небоскрёбов были одинаково далеко, хотя от черепашки всё же чуть дальше. В эту весну уродились крупные одуванчики, мальчик выпускал в них черепашку, и черепашка пережёвывала стебли. Губы её были в жёлтой пыльце. Черепашка быстро выросла, всего за какой-то год. Мальчик за год вырос не сильно, прибавил несколько сантиметров росту, а черепашка достигла просто невероятных размеров, вроде старого кресла или детского автомобиля. Мальчик гладил черепашью шею, которая была толщиной с его руку. Черепашка жевала тонкие газонные травы. Шея и голова были приятно кожаными.
Из окна какого-то из высоких этажей высунулся офисный человек в костюме и галстуке. Он недавно пережил операцию на глазах, остротой зрения он мог тягаться с вампиром. Разглядеть текстуру травинок из этого далёкого окна для него было не сложно.
- Черепаха! - воскликнул он. - Огромная! Вон она, вон!
Его коллеги повскакали со своих мест и подбежали к окну, будто школьники, посреди урока заметившие первый снег. Но мальчика с черепахой уже и след простыл. Это была неправильная черепаха, быстрая. И росла она ещё быстрее, чем бегала.
Слону снилось, что он маленький и лёгкий. Ему часто снилось, что он невесомый. Что он медуза, медлительная и вязкая, плавает в море. Медузой он кочевал из одного сна в другой, это условное тело, едва начав ощущаться, делало его спокойным: ах, да, я же медуза. Привычно. Наконец-то дома.
Пару раз он становился мальчиком, и мог бы сойти с ума от зависти и от возможностей, но в те моменты быть мальчиком представлялось таким же привычным и скучным делом, как быть медузой.
Девочке, которая спала, припав к его толстой серой коже, снилось, что она очень сильная. Что она одним махом может уложить всех врагов. Она свергала тирана ударом ноги - бац! И всё по-новому. Она несла на руках слона, когда тот уставал. Она могла подтолкнуть застрявший во льдах корабль или одним пальцем поправить покосившуюся крышу на чьей-то усадьбе.
Тиран одновременно делал несколько дел: смотрел телевизор, слушал радио, читал письма и завтракал сладкими хлопьями с молоком. Он сам себе усложнял жизнь, ничего не успевал и сдержанно сердился. Теперь, когда он уволил троих своих самых верных охранников, всё стало разваливаться. Цветы в саду не поливали, и они чахли. Собака была некормлена и скулила. Канарейки жалобно щебетали, с каждым днём всё сильнее зарастая грязью в своих клетках. Заканчивалась чистая посуда. Не говоря уже о делах государственных - неужели всё держалось на этих бездельниках!.. Найти новых охранников, таких же хороших, как прежние, оказалось не так-то легко, а точнее - некогда. Отвлекали дела: телевизор, радио, письма, завтрак. А потом всё по новой. В новостях говорили о слоне и ещё о какой-то ерунде. Тиран стал писать на салфетке новый запрет: «Ерунда в новостях». Отныне ни один журналист не посмеет написать ерунду. Или снять о ерунде передачу. Тиран сложил из салфетки хлипкий невидимый истребитель и запустил в окно. Закон вступил в силу.
Родители любили мальчика и понимали его привязанность к черепахе, но когда она перестала влезать в дверной проём, им пришлось выдвинуть условие: черепаха больше не будет жить в квартире. Наспех ей сколотили шаткую деревянную будку во дворе, как для собаки, и обнесли обидной оградой.
Мальчик протестовал, пытался заставить дверь расшириться, рисовал схемы механизмов, позволивших бы запулить черепаху в окно. Но нет, ничего тут поделать было нельзя.
В дождливый день он стоял у окна и смотрел на черепаху, которая считала ниже своего достоинства заходить в будку, предназначенную для облезлых дворняг, но никак для гордых жителей далёких островов. Он смотрел в окно, и внутри у него что-то сжималось, и в горле был снежный ком. Наступала осень.
Черепаха улыбалась про себя и сладко ёжилась во сне. Ночью она была свободна. Она убирала ноги и голову в панцирь и была готова к странствиям. Она ела цветы, до которых днём не дотягивалась, ночью они пахли особенно сильно. Мир с каждым днём сужался - из-за ограды. Черепаха росла, а ограда оставалась на месте. Цветы не успевали отрастать, их требовалось всё больше. В одно утро мальчик выглянул в окно, и увидел, как тяжёлый панцирь на морщинистых ногах переломил низенький забор и двинулся в сторону дороги. Он выскочил из дому, не успев даже почистить зубы. Черепаха двигалась быстро, и мальчик поспевал за ней только бегом.
- Куда же ты! - крикнул он, как будто черепаха могла ему ответить. Она и сама не знала.
Журналисты все как один возрадовались своей свободе от ерунды. Они перестали писать о политике. Перестали писать об экономике. Перестали оценивать или придумывать события в обществе. Оставили в покое знаменитых артистов. Ерунда уничтожалась естественно, сама собою. Каждый стал писать о том, что действительно любил. О мороженом. О лете. О детях. О своих маленьких причудах. О маленьких причудах друзей. О слонах - девочка читала вслух, слон с удивлением обнаружил, что кто-то, оказывается, любит слонов. Он никак не показал удивления, а если бы и показал - девочка не заметила бы, она читала очень внимательно, иногда помогая себе пальцем не потерять нужную строчку.
Если бы я только мог справиться с крохотными буквами моим неуклюжим хоботом, она бы всё поняла, я бы написал в газету, она бы прочитала, я бы покраснел где-то под кожей, я бы ушёл и никогда бы не возвращался, нет, не уходил бы никогда, слоны живут долго, я знаю. Мы будем жить долго, как самые старые слоны. Мы не умрём.
Когда черепаха впервые увидела слона, она сделала вид, что совершенно не удивилась. Слон сделал вид, что не заметил черепаху, что она слишком маленькая, но его выдало что-то, они как будто читали мысли друг друга, или, скорее, каждый думал о своём, представляя, что читает. Читать они не умели.
- У меня было море, но я не знал, что с ним делать.
- У меня был человек, но я не знала, что с ним делать.
- Я был медузой.
- Я была тираном.
- Иногда мне кажется, что я собака.
- Никогда не сидела на привязи.
- Девочка спит.
- Мальчик ищет.
- На мне держался бы мир, но киты победили.
- Киты - ерунда.
Черепаха сверкала глазами и жевала лист, кожаные челюсти двигались в такт шелесту травинок. Слон думал о панцире, войне и убежищах. Если бы черепах здесь, в усадьбах, было больше, чем людей, двигалось бы время медленнее? Если бы черепах не было, нас бы укачивало от быстроты?
Девочка проснулась и протёрла глаза: всё было как будто бы другого цвета, больше белого и серого, местами чёрного, при этом стало больше яркой и пёстрой рекламы, чего в усадьбах не видали испокон века. На деревьях висели клочки газет. В лужах отражались буквы. В песочнице дети делали куличи в форме бессвязных слов: лето, кто, кот, сардины, занавеска. Пудели были выстрижены, как главные редакторы журналов, аккуратно. Девочка не знала закона, и закон не знал её.
В тот день за завтраком ветер принёс обрывок бумажной салфетки, девочка хотела было промокнуть губы, но слон отнял: нельзя, грязная. Так они узнали о новом законе.
Мир преобразился, но найти что-то в этом новом мире становилось труднее: слон походил на газету, газета походила на черепаху, черепаха на корабль, а корабль на пароход. Дети теряли пуговицы, пуговицы теряли детей, и только взрослые отчего-то веселились и радовались, что случалось с ними очень редко, на новый год и на день рождения. Тиран не радовался и в эти дни: он работал. Петь, танцевать или забавляться с петардами ему не разрешалось. А кто мог что-то запретить Тирану - этого никто не знал.
- Вы не видели мою черепаху?
- Нет, у меня здесь только слон.
- Она не могла так быстро вырасти.
- И могла так далеко уйти?
Девочка посмотрела на него, усталого, но не потерявшего надежду найти свою черепаху.
- Заходи, у нас тут никого нет, только слон и я, не стоит слоняться по улицам в нынешние времена, взрослые совсем с ума посходили.
Мальчик немного смутился, но принял приглашение, делать больше нечего, а у них тут есть какая-то еда.
Они закрыли дверь, за окнами было слоновьи-серо, начинал идти лёгкий снег.
- Это твой хозяин?
- Никто не хозяин, он мой друг.
- Извини, - слон попросил прощения у животного, что было размером с его пятку. - Я хотел бы стать мальчиком однажды, человеком.
- Что бы ты смог тогда?
- Всё.
- Я могу всё, хотя я черепаха. Но ты не хочешь стать черепахой.
- Боюсь, у меня нет выбора.
- Только один: не бояться.
- Я бы засмеялся сейчас.
- Всё будет так или иначе.
Черепаха зашуршала газетой, в которой был только снег и ни единого слова. Слон заглянул в окно верхнего этажа - там были дети, его дети, теперь их двое, а значит, они смогут сыграть в любую настольную игру.
- Пора спать!
- Ну мам!
- Кому сказала: ложись!
- Мне тут чуть-чуть доиграть, ну я уже город разрушил почти, и мир, ну маам!
- Гашу свет! Что за тиран! Горе ты моё. Опять школу хочешь проспать?
Хлопнула дверь и свет погас.
В темноте под одеялом лежал Тиран, обняв игрушечного слонёнка и черепашку-ниндзя. Завтра после уроков сразу сюда, и конец им всем. Игра что надо! Так бы и играл до старости.