Репортаж из 1941-го
К сегодняшней дате повторю один свой старый пост.
Мой дед довольно часто вспоминал о войне. Настолько, что окружающие привыкли к его рассказам, и, как всякое привычное явление, они уже не вызывали острого интереса. Тем более что вдохновение обычно посещало его после разного рода застолий, когда и публика была уже мало настроена на восприятие серьезной информации, и у самого рассказчика дикция начинала прихрамывать. Тем не менее он уверенно оперировал именами, датами и событиями - отец рассказывал, как его друзья восхищались: "Ну у твоего тестя и память!"
Впервые я попытался записать его рассказы, будучи классе в пятом, но не особо преуспел. Магнитофона у меня тогда не было, а какова скорость записи у пятиклассника - можно представить. Последний раз спохватился, когда дед уже болел, и ему было трудно долго говорить. С тех пор у меня осталась надиктованная им кассета, и была еще тетрадка со стенограммой, но она затерялась при неоднократных переездах.
То, что я хочу выложить сейчас - расшифровка первого рассказа с кассеты, посвященного как раз началу войны. Текст минимально отредактирован и сокращен на пару эпизодов.
...Призван в сороковом году, в октябре месяце, в 34-й Отдельный артиллерийский зенитный дивизион, который находился в городе Проскуров Каменец-Подольской области, станция Гречаны, у старой границы. По приезде в часть прошли карантин. 7 ноября приняли присягу. После присяги начались занятия.
Командир батареи старший лейтенант Фомин был. Командир дивизиона - капитан Муневич, комиссар Потапов. Тут же через полмесяца старшего лейтенанта Фомина забрали во Львов во вновь организованный дивизион. Назначили командиром батареи младшего лейтенанта Сёмченко. Он был сверхсрочник, присвоили младшего лейтенанта и из командиров взводов - командиром батареи. А командирами взводов были сержанты-хохлы: Пальчук и Байдалюк. Они окончили трехмесячную школу полковую и нас стали учить. Что они понимали? Чему они учились? Они зенитную пушку знали так же, как я, когда прочитал наставление и просмотрел в этом наставлении чертежи; я так же знал, как они. Они нам нового дать ничего не могли. Командир батареи тоже был неграмотный хохол. Что он мог дать, младший лейтенант, а был старшина-сверхсрочник? Ничего. И занятия у нас начались со строевой, и до начала войны так и было: утром 2 часа строевая, после обеда 2 часа строевая - 4 часа в день это отдай! Только строевая, по плацу гоняют, и обязательно песню. Знали-то всего 5 песен, и вот орем их, как дураки, ходим и орем. И ботинки бьем, - в обмотках были. Материальную часть изучали - это было 4 часа в неделю. Потом политинформация, устав караульной службы, устав внутренней службы - вот это долбили, а материальную часть пушки изучали плохо. Это одно, а второе - надо было изучать, это уже в начале войны мы поняли, - силуэты немецких самолетов, немецкие танки, их уязвимые места, как стрелять по ним, как выбирать позицию... Не только мы - и командиры наших взводов, сержанты, ничего не знали об этом. И командир батареи тоже.
В декабре месяце поехали на стрельбы в Черниговскую область. Дали один снаряд стрельнуть по танку и три снаряда по конусу. Чему мы могли научиться? Тянут где-то за два километра щит, говорят "Стреляй по нему!", а как стрелять? "Меться", говорят. (Я был наводчиком). "Ты под низ меться". Не знаю, попал или нет, снаряд упал, снег разворошило, белое все... И по самолету - три снаряда. Так и не узнали, попали мы или нет - "Всё, говорят, отстрелялись". Вот это вся боевая подготовка к войне, с чем мы начали войну. Да мы начали войну вообще неграмотными - только знали пушку, и больше ничего. Как позицию выбирать, как по танку стрелять, как по самолету, их уязвимые места - этого ничего не знали, этому уж научились в процессе войны, то есть сама война научила.
И вот в конце июля - начале августа стояли в городе Черкассы... потом переехали за Днепр, сдали город Черкассы, и началось отступление. Нам был приказ идти на Белую Церковь под Киев. Но пока мы добирались - немецкие танки уже были там. Мы повернули на город Лубны Полтавской области...
...Под Лубнами мы первый раз встретили бой с танками. Когда немцы прорвались в Кременчуге и за Черниговом и вышли в тыл 5-й Армии, танки у нас появились в тылу, и здесь начался танковый бой. Что такое бой? Политрук Рабинович вообще ничего не знает, как куда стрелять. Бронебойных снарядов нет. Командир батареи говорит: "Метьтесь в гусеницы, он стоит боком". Давай лупить по ним, били-били - не знаю... поднимается пыль, там за километр или полтора, а танки стоят - два. Подбитые или нет, но не горят. И тут налетели самолеты, минометный огонь десант на нас обрушил, политрука тут же убило, командира батареи ранило, пол-батареи перебило, и пол-батареи кое-как мы вырвались, соединились с дивизионом, а там уже осталась половина от дивизиона. И стали отступать через Днепр на Канев. К Киеву пробиться уже нельзя было. У 5-й Армии тылы разбиты были, и уж тут каждый своим ходом шел...
...В начале войны, когда немцы на границе самолеты наши почти все уничтожили, наши посылали бомбить днем. ТБ-3 - был такой тяжелый бомбардировщик, четырехмоторный. Он был рассчитан только на ночные полеты. Ввиду нехватки что ли самолетов, посылали днем вот эти ТБ-3. И вот помню, вместе летят - их девять, летят с бомбами, еле-еле - их думаешь палкой сшибешь. Как пароход плывет поверху. Низко, скорость маленькая, громоздкие... Летят девять - обратно два-три возвращаются. Они, может, до цели-то не дошли - а экипаж-то ведь 9 человек... Истребители - И-153 "Чайка". Что он мог сделать против "Мессера", у которого скорость 500, а у этого - 350? Ничего. А посылали все равно. И гибли И-153. И-16 - те вывертывались, на тех могли еще летчики воевать...
В потерявшейся тетрадке был еще эпизод времен этого отступления - дед оказался в числе последних, кто видел живым писателя Аркадия Гайдара, за день до его гибели. В пионерском детстве, помню, это было для меня предметом особой гордости.
Мой дед довольно часто вспоминал о войне. Настолько, что окружающие привыкли к его рассказам, и, как всякое привычное явление, они уже не вызывали острого интереса. Тем более что вдохновение обычно посещало его после разного рода застолий, когда и публика была уже мало настроена на восприятие серьезной информации, и у самого рассказчика дикция начинала прихрамывать. Тем не менее он уверенно оперировал именами, датами и событиями - отец рассказывал, как его друзья восхищались: "Ну у твоего тестя и память!"
Впервые я попытался записать его рассказы, будучи классе в пятом, но не особо преуспел. Магнитофона у меня тогда не было, а какова скорость записи у пятиклассника - можно представить. Последний раз спохватился, когда дед уже болел, и ему было трудно долго говорить. С тех пор у меня осталась надиктованная им кассета, и была еще тетрадка со стенограммой, но она затерялась при неоднократных переездах.
То, что я хочу выложить сейчас - расшифровка первого рассказа с кассеты, посвященного как раз началу войны. Текст минимально отредактирован и сокращен на пару эпизодов.
...Призван в сороковом году, в октябре месяце, в 34-й Отдельный артиллерийский зенитный дивизион, который находился в городе Проскуров Каменец-Подольской области, станция Гречаны, у старой границы. По приезде в часть прошли карантин. 7 ноября приняли присягу. После присяги начались занятия.
Командир батареи старший лейтенант Фомин был. Командир дивизиона - капитан Муневич, комиссар Потапов. Тут же через полмесяца старшего лейтенанта Фомина забрали во Львов во вновь организованный дивизион. Назначили командиром батареи младшего лейтенанта Сёмченко. Он был сверхсрочник, присвоили младшего лейтенанта и из командиров взводов - командиром батареи. А командирами взводов были сержанты-хохлы: Пальчук и Байдалюк. Они окончили трехмесячную школу полковую и нас стали учить. Что они понимали? Чему они учились? Они зенитную пушку знали так же, как я, когда прочитал наставление и просмотрел в этом наставлении чертежи; я так же знал, как они. Они нам нового дать ничего не могли. Командир батареи тоже был неграмотный хохол. Что он мог дать, младший лейтенант, а был старшина-сверхсрочник? Ничего. И занятия у нас начались со строевой, и до начала войны так и было: утром 2 часа строевая, после обеда 2 часа строевая - 4 часа в день это отдай! Только строевая, по плацу гоняют, и обязательно песню. Знали-то всего 5 песен, и вот орем их, как дураки, ходим и орем. И ботинки бьем, - в обмотках были. Материальную часть изучали - это было 4 часа в неделю. Потом политинформация, устав караульной службы, устав внутренней службы - вот это долбили, а материальную часть пушки изучали плохо. Это одно, а второе - надо было изучать, это уже в начале войны мы поняли, - силуэты немецких самолетов, немецкие танки, их уязвимые места, как стрелять по ним, как выбирать позицию... Не только мы - и командиры наших взводов, сержанты, ничего не знали об этом. И командир батареи тоже.
В декабре месяце поехали на стрельбы в Черниговскую область. Дали один снаряд стрельнуть по танку и три снаряда по конусу. Чему мы могли научиться? Тянут где-то за два километра щит, говорят "Стреляй по нему!", а как стрелять? "Меться", говорят. (Я был наводчиком). "Ты под низ меться". Не знаю, попал или нет, снаряд упал, снег разворошило, белое все... И по самолету - три снаряда. Так и не узнали, попали мы или нет - "Всё, говорят, отстрелялись". Вот это вся боевая подготовка к войне, с чем мы начали войну. Да мы начали войну вообще неграмотными - только знали пушку, и больше ничего. Как позицию выбирать, как по танку стрелять, как по самолету, их уязвимые места - этого ничего не знали, этому уж научились в процессе войны, то есть сама война научила.
И вот в конце июля - начале августа стояли в городе Черкассы... потом переехали за Днепр, сдали город Черкассы, и началось отступление. Нам был приказ идти на Белую Церковь под Киев. Но пока мы добирались - немецкие танки уже были там. Мы повернули на город Лубны Полтавской области...
...Под Лубнами мы первый раз встретили бой с танками. Когда немцы прорвались в Кременчуге и за Черниговом и вышли в тыл 5-й Армии, танки у нас появились в тылу, и здесь начался танковый бой. Что такое бой? Политрук Рабинович вообще ничего не знает, как куда стрелять. Бронебойных снарядов нет. Командир батареи говорит: "Метьтесь в гусеницы, он стоит боком". Давай лупить по ним, били-били - не знаю... поднимается пыль, там за километр или полтора, а танки стоят - два. Подбитые или нет, но не горят. И тут налетели самолеты, минометный огонь десант на нас обрушил, политрука тут же убило, командира батареи ранило, пол-батареи перебило, и пол-батареи кое-как мы вырвались, соединились с дивизионом, а там уже осталась половина от дивизиона. И стали отступать через Днепр на Канев. К Киеву пробиться уже нельзя было. У 5-й Армии тылы разбиты были, и уж тут каждый своим ходом шел...
...В начале войны, когда немцы на границе самолеты наши почти все уничтожили, наши посылали бомбить днем. ТБ-3 - был такой тяжелый бомбардировщик, четырехмоторный. Он был рассчитан только на ночные полеты. Ввиду нехватки что ли самолетов, посылали днем вот эти ТБ-3. И вот помню, вместе летят - их девять, летят с бомбами, еле-еле - их думаешь палкой сшибешь. Как пароход плывет поверху. Низко, скорость маленькая, громоздкие... Летят девять - обратно два-три возвращаются. Они, может, до цели-то не дошли - а экипаж-то ведь 9 человек... Истребители - И-153 "Чайка". Что он мог сделать против "Мессера", у которого скорость 500, а у этого - 350? Ничего. А посылали все равно. И гибли И-153. И-16 - те вывертывались, на тех могли еще летчики воевать...
В потерявшейся тетрадке был еще эпизод времен этого отступления - дед оказался в числе последних, кто видел живым писателя Аркадия Гайдара, за день до его гибели. В пионерском детстве, помню, это было для меня предметом особой гордости.