Кошка - первый враг христианина. Звери Диавола. Священная война инквизиции
Звери Диавола. Священная война инквизиции: http://absentis.org/abs/lsd_11_zveri.htm Кошка - первый враг христианина
Я мог бы привести бесчисленное множество случаев, как демоны появлялись в образе кошек, какое множество детей было уничтожено ведьмами и сколько колдовской мази было сделано из их мертвых тел. Но разве есть нужда в приведении всех этих фактов? (Исследование о ведьмах. Варфоломей де Спина. XVI в.)
К тому моменту, когда известный демонолог Варфоломей де Спина писал свои широко распространенные опусы, доказывать «зловредность» кошек уже действительно не было необходимости. К XVI веку, после сотен лет церковной пропаганды, все и так уже в это верили.
А началось формирование ненависти к кошкам еще задолго до инквизиции. Все дело в том, что в глубокой древности во многих странах кошки считались животными священными, и многие главные божества изображались либо с кошачьими головами, либо с кошачьим телом. Одно время убийство кошки даже каралось гораздо строже, чем убийство человека. Скажем, египтяне обожествляли кошек, считая их воплощением богини Бастет, дочери Бога Солнца Ра. Кошек даже мумифицировали. Целые кладбища мумифицированных кошек нашли в недалекие времена применение у захвативших Египет англичан. Собранные мумифицированные животные были переработаны на удобрение и вывезены на английские пашни. В запутанном пантеоне египтян сам Бог Ра, а так же Осирис - Бог загробного царства - иногда принимали облик кошки. Из-за ее загадочно светящихся глаз кошке приписывали связь с луной и почитали наравне с этой «звездой ночи, светящей влюбленным».
И в германской мифологии кошки (правда, дикие) уже с давних пор занимали прочное место. Они тянули колесницу Богини Фреи - матери жизни. Богиня Фрея почиталась так же как Венера или Лада. Ей посвящали один день в неделю, и его называли день Фреи. Этот день, пятница, считался самым подходящим днем для свадеб. Христианским священникам понадобилось длительное время, чтобы отучить народ от этого старого обычая. Так как Христос умер в пятницу, то вряд ли этот день, по их понятиям, мог быть для народа счастливым.
Раньше и в монастырях извлекали выгоду из охотничьего кошачьего инстинкта. Кельтские монахи очень активно разводили кошек и тем самым сберегали монастырские запасы. Но христианство не могло простить кошке ее языческого прошлого и кошкам дорого обошлась их связь с языческим почитанием. В своей борьбе за власть церковь в первую очередь стремилась вытравить из народа воспоминания о нем.
В одной из ранних версий Тайной вечери кошка выступала в качестве символа еврейского предательства. В средние века кошку стали связывать со злыми силами. Жители Фландрии, например, в отличие от населения других фламандских городов, издавна считались любителями животных. Правда любителями своеобразными. Еще в 962 году во Фландрии правителем Бодуэном III была установлена «Среда для кошек» - во время второй недели христианского поста пару-тройку живых кошек сбрасывали с высокой башни замка. Эта богоугодная церемония будет повторяться много лет - до начала XIX века! Ламбен, архивариус города, присутствовал в 1817 году при последней экзекуции: «Кошачий палач в красной куртке и голубом колпаке, украшенном цветными лентами, сбрасывал животных со штурмовой башни. Некоторым, правда, иногда удавалось выжить и бежать, а зрители преследовали их...»
Казнь приобретала и другие формы, осуществляясь под самыми разными бессмысленными предлогами. В той же Фландрии, чтобы избавиться от привидений, которые грозили заполнить замки, собирали множество бездомных кошек. Их забрасывали камнями, а затем шпарили кипятком. Неизвестно, перестали ли появляться привидения (это, конечно, зависело не от кошек, а от количества спорыньи в урожае), но настоящие страдания для бедных кошек по всей Европе только начинались. Свидетельства массовых расправ над кошками до сих пор сохранил язык: немецкое слово «кэтцер» (еретик) происходит от «катце» (кошка). Средневековая «наука», незнакомая с греческим языком, затруднялась объяснить самое название «катары» (от греч. чистый). Теологи считали, что «катары зовутся так от кота: ибо, как говорят, они целуют в зад кота, в виде коего, как говорят, является им Люцифер», - так писал в 1200 году профессор богословия Парижского университета, схоластик Алан из Лилля, возводя название «катар» к латинскому cattus - «кот». Безграмотность теологов закрепил в 1233 году папа Григорий IX своей буллой Vox in Rama, где с отвращением описывал такое неслыханное кощунство катаров-идолопоклонников, как поклонение сатанинскому коту: «по окончании пиршества, устроенного в честь новичка, показывается черная кошка. Все присутствующие целуют ее в задний проход». Теперь в существовании бесов и ведьм никто не мог сомневался: «В 1233 г., как раз когда возводились своды соборов в Майнце и в Шпайере, появилась булла Vox in Rama, в соответствии с которой вера в чертей и ведьм сделалась канонической»6. Удар папы был направлен на еретиков, но попал и по кошкам.
С приходом инквизиции кошкам стало еще более понятно, что такое христианский ад. Инквизиторы для укрепления веры в заблудших душах людей находили все новых и новых поборников дьявола, которых пытали и приговаривали к страшным мукам. Кошки на свою беду подходили на роль дьявольских созданий куда лучше чем, скажем, коровы - подозрительное и нечестивое поведение: прогулки по ночам в одиночестве, душераздирающие концерты, святящиеся во тьме глаза... Появился миф о гигантской кошке с раздвоенным хвостом, в котором концентрировалась болезнь. Чтобы защитить дом от напасти, домашним кошкам стали купировать хвосты. Позже в домах кошек не стало - кто же захочет держать дома беса? Кошек стали уничтожать массово. Для борьбы с крысами пришлось искать замену. Так в Европе появились новые домашние животные - фретки (хорьки).
Ганс Бальдунг (Hans Baldung Grien). Шабаш ведьм. 1515 г.
Считалось, что в кошек перевоплощались ведьмы. Теперь рядом с ведьмой сгорала и кошка, в которую якобы превращалась участница шабаша, словно один дух мог одновременно существовать в двух разных телах. Но христиан, привыкших думать в стиле «единой троицы», это не смущало. Считалось, что двойное коварство кошки заключалось именно в том, что она могла быть как сообщницей колдуньи, так и самой ведьмой, принявшей кошачье обличье. В те годы в Европе «зоологические» процессы никого не удивляли, к суду привлекали всех животных подозреваемых во «зле». Но кошки выступали в судах в роли обвиняемых чаще всего.
Инквизитор Николя Реми в 1387 году обвинил ведьм в Ломбардии (Северная Италия) в том, что они почитают в образе кошки самого дьявола. Церковники заявили, что кошки - «языческие звери, состоящие в союзе с дьяволом», и кошек, особенно черных, бросились сжигать на кострах с еще большим усердием. Отдельно или вместе с ведьмами. «Мы устраним с пути все помехи, которые могут каким-либо образом препятствовать исполнению обязанностей инквизиторов» - громыхал Папа Иннокентий VIII в своей печально известной булле «Summis desiderantes affectibus» («С наибольшим рвением»), но что касается кошек, так никто и до того не препятствовал. Наоборот, поддерживали с энтузиазмом. Во времена семилетнего процесса над орденом Тамплиеров, рыцарей, наряду с другими преступлениями против веры, под пытками заставляли признаваться, что они поклонялись идолу с головой кошки. Инквизиция, пытаясь выбить признания в связях с дьяволом, стала пытать и самих кошек. Кошки - странное дело! - несмотря на все старания палачей почему-то никак в своих связях с дьяволом признаваться не хотели, что только укрепило уверенность инквизиторов в том, насколько сильно завладел ими сатана. Ведь если бы кошка была невиновной, то Бог несомненно открыл бы уста животного, как он уже однажды открыл уста Валаамовой ослицы, чтобы кошка могла сказать речь в свое оправдание.
Уничтожая кошек, церковь как бы боролась против демонов. Демонология набирала обороты. Обычная охотничья игра кошки с мышью интерпретировалась церковниками как игра дьявола с человеческой душой, а тривиальная ловля кошкой мышей - как улавливание дьяволом человеческих душ. Если черная кошка ненароком залезала кому-нибудь на грудь - то только с целью похитить душу. Кошкам припомнили все - и старые связи с язычеством, и ночной образ жизни, и вопиющую сексуальность - во всем находили доказательства их дьявольского происхождения. С церковных кафедр звучали проповеди, в которых прихожанам объяснялось, что «ведьмы часто превращаются в черных кошек, чтобы под покровом ночи творить темные дела и встречаться с бесом». Святые Отцы учили в средневековых проповедях: «Дыхание кошки, которое проходит сквозь ее кожу, - это чума, и если она пьет воду, и слезинка упадет из ее глаз, то источник будет отравлен: каждый, кто из него напьется, неизбежно умрет». Естественно, после таких заявлений несчастных тварей обвиняли во всех людских бедах и горестях. Началось нечто невообразимое: кошек бросали с церковных колоколен, сжигали на кострах, секли до смерти или топили в кипящей воде - и все «во славу Божью». В определенные праздничные дни, такие как день летнего солнцестояния, Пасха или Страстная пятница, стало обычным явлением сжигать кошек в ивовых корзинах. Несчастных животных забивали камнями, вешали, четвертовали, сбрасывали в мусорные ямы с отрезанными лапами и выколотыми глазами. Более того, даже встречая на улице ночью бродячего кота, любой добропорядочный христианин считал своим священным долгом разделаться с ним самым жестоким способом. Таким образом борьба с кошками перестала быть только прерогативой инквизиции, а стала делом народным. Кошачьи хвосты зарывали под порогом, чтобы болезни и хвори обошли дом стороной, а убитых животных зачастую замуровывали в стены домов и храмов - считалось, что кошачьи трупы отпугивают демонов. В основе этих обрядов лежало жертвоприношение. Позы некоторых таких находок говорят о том, что животные часто замуровывались живьем.
Вся эта жестокость оправдывалась тем, что кошки, будучи воплощениями дьявола, не могут страдать, каким бы жестоким мучениям их ни подвергали. Куда бы ни нагрянула болезнь или другая беда, в этом обязательно обвиняли кошку. В самом деле, блестящая черная шерсть, светящиеся во тьме глаза, ночные вылазки на крыши - разве это не признаки связи с нечистой силой? Единственное, что может хоть немного оправдать население и на что никто не обращает внимание - это внешний вид и поведение этих кошек. Если сами люди в то время находились под перманентным отравлением спорыньей и наяву видели бесов, летающих ведьм и прочую нечистую силу, то кошки могли выглядеть несимпатично и в реальности. «У кошек состояние тоже менялось - от нервного возбуждения до кататонии»7 - так описывает Джей Стивенс реакцию кошек на прием ЛСД. Кроме поведения есть и соматический компонент - шерсть при приеме ЛСД встает дыбом, так называемая пилоэрекция. Плюс прочие симптомы эрготизма - и «воплощение дьявола» готово. Интересный момент: во Франции крестьяне считали, что дух плодородия, которого еще называли «дух хлеба», может принимать обличие кошки. Маленьких детей даже пугали «хлебным котом», который мог прийти и забрать их у родителей.8 Действительно ли, по наблюдениям крестьян, кошка, отведав хлеба, вела себя неадекватно, или легенды о «хлебном духе» - простое совпадение?
В то время как мыши под воздействием ЛСД показывают только двигательное беспокойство и изменения в манере облизываться, у кошек мы видим, помимо вегететивных симптомов, таких как стоящая дыбом шерсть (пилоэрекция) и повышенное слюнотечение, симптомы, указывающие на наличие галлюцинаций. Животные беспокойно всматриваются в воздух, и, вместо того, чтобы ловить мышь, кошка оставляет ее в покое, или даже останавливается перед ней в страхе.9
Из утверждения Хофманна напрашивается вывод о косвенной связи эрготизма и чумы: в момент эпидемии эрготизма чумные крысы могут расплодиться не только из-за уничтожения кошек непосредственно, но и из-за того, что отравленные спорыньей кошки их просто не ловят. Впрочем, самих кошек становилось все меньше и меньше отнюдь не из-за отравлений. Христианские суеверия, подогретые демонологическими байками, были для кошек куда опасней.
Так же и в Гапе, в районе высоких Альп, на костре летнего солнцестояния жители имели обыкновение поджаривать кошек... Иногда животных сжигали на кострах, раскладываемых весной. В Вогезах во вторник на масленой неделе сжигали кошек, в Эльзасе их бросали в пасхальный костер. В Арденнах кошек бросали в костры, зажигавшиеся в первое воскресенье поста. Существовал и более утонченно-жестокий обычай, по которому кошек подвешивали над костром на конце шеста и поджаривали живьем. „И не было достаточной меры страдания для кошки, служившей олицетворением дьявола“.8
Ганс Бальдунг (Hans Baldung Grien). Шабаш ведьм (ксилография), 1510 г.
После разыгравшейся в 1374 году в Меце эпидемии «Пляски святого Витта» (в которой обвинили дьявола в кошачьем обличье) и до конца XVIII века там один раз в год проходила такая же жестокая церемония, как и в Париже. Летние костры в самом Меце о в области зажигались с большой пышностью, в них полагалось сжигать не больше и не меньше дюжины живых кошек. Позже сжигаемых кошек стало тринадцать - по легенде, одной ведьме, приговоренной к сожжению, удалось избежать смерти, так как она превратилась в кошку в тот самый момент, когда ее вели на казнь. И чтобы все-таки наказать колдунью, ловили множество кошек. Тринадцать из них заключали в клетку и выставляли в городском саду, прежде чем привязать над костром. Потом жители радовались, глядя на несчастных животных, корчившихся в пламени: кто знает, может быть, сбежавшая колдунья находится среди жертв этой казни? Самих ведьм продолжали сжигать по тем же обвинениям в превращении в кошек.
«В году 1561, пять бедных женщин из Verneuil обвинялись в превращении в кошек, и в том, что кошачьем виде они посещали шабаш и праздношатались (праздношатание: здесь термин уголовно-наказуемого деяния, состав преступления - D. Absentis) среди слуг сатаны, который сам председательствовал в виде козла, и танцевали, развлекая его, прямо на его спине. Они были признаны виновными и сожжены».10
Легковерные (и, не забудем, галлюцинирующие) люди воспринимали самые невероятные истории, которые усиливали их страх и разжигали ненависть. В 1555 году в Амстердаме Майн Корнелиус, колдунью из Роермона, приговорили к сожжению на костре, после того как она призналась в том, что заключила сговор с кошками, и те приходили к ней в дом танцевать. Средневековые миниатюры изображают черных кошек, ставших «придворными» животными колдуний, которые отправляются на ночные сборища. В 1566 году в Вероне, близ Эвре, во время судебного процесса стало известно, что старый замок служит местом встречи колдуний, которые проникают туда под видом кошек. На четырех странников, которые провели ночь в замке, напали бесчисленные кошки. Один из путешественников убит, троим другим, покусанным и поцарапанным, удалось ранить несколько кошек, а на следующий день задержали нескольких «раненных» женщин (потом именно этот сюжет повториться в легендах о волках-оборотнях).
В деле Челмсфордских ведьм в 1566 году кошки уже предстали вампирами. При этом кот ведьмы Элизабет Френсис был вовсе даже не черный, а белый и пятнистый, но оказался способен превращаться в жабу, разговаривал с ведьмой, а как-то раз «принес на ее пастбище овец, числом восемнадцать, черных и белых, которые оставались у нее некоторое время, но потом все исчезли, и она не знает, как это произошло». Кот убивал всех, кто чем-то насолил Элизабет, включая ее собственного ребенка, и насылал пожизненную хромоту на неугодных. За свои услуги кот, которого назвали Сатан, требовал каплю крови, которую ведьма давала ему, укалывая себя. Еще одна ведьма обвинялась в порче девочки «которая с 21 июля чувствовала онемение правой ноги и правой руки». Правда, порча была наслана неким существом, похожим на черную собаку с лицом как у обезьяны и парой рогов на голове. Но сама девочка утверждала, что именно так замаскировался белый кот Сатан. Роббинс подчеркивает, что судьи вполне «допускали, что большая черная собака была котом Сатаном в видоизмененной форме, получающим распоряжения от ведьмы». В вампиризме котов судьи тем более не сомневались и добивались соответствующих признаний от другой ведьмы, которую судили на том же процессе:
К концу суда Генеральный атторней еще раз осведомился о ее домашних духах, сосущих кровь. Хотя она призналась во всем остальном, отвечая на прямой вопрос, м-с Уотерхауз отрицала свою виновность:
Генеральный атторней: Агнесс Уотерхауз, когда твой кот сосал твою кровь?
Агнесс Уотерхауз: Никогда.
Генеральный Атторней: Нет? Давайте посмотрим! [Затем тюремщик снял платок с ее головы, и там оказались разнообразные пятна, а одно - на носу]. Ну, во имя веры, Агнесс, когда он в последний раз он сосал твою кровь?11
Позже народная молва и легенды о вампирах свяжет с кошками: если покойник был хорошим человеком и умер спокойно в своей постели, он все равно может стать вампиром, если через его труп перепрыгнула кошка.
В центральной Европе тем временем церемонии, аналогичные старой фландрийской, распространились в различных городах и деревнях. В Шлезвиг-Гольштейне, например, кошку, олицетворявшую Иуду, сбрасывали в Святую Пятницу с высокой колокольни. В Польше в первый день поста, в «зольную среду» с клироса церкви сбрасывали сумку или горшок с живой кошкой и золой. Вскоре, впрочем, решили, что такой способ недостаточно эффективен: животное благодаря своей гибкости сохраняет шанс избежать гибели, если мальчишки, ждущие внизу и вооруженные палками, будут недостаточно проворны. Поэтому самым радикальным, «беспроигрышным» методом посчитали сожжение. В Германии кошку, посаженную в корзину, поднимали на верхушку огромной ели, вокруг которой клали солому. Животное проводило там ночь, и лишь на следующий день жители деревни собирались у яркого пламени. Но окончательно побороть богомерзких ведьм никак не удавалось - например во время известной «детской эпидемии колдовства», которая наблюдалась в 1673 году в Кальве (Вюртемберг), дети вообразили, что ночью их возят на метлах, козлах, курицах, кошках на шабаш, где заставляют их отрицать Святую Троицу. Специально учрежденная комиссия, удостоверившаяся, что дети по ночам из своих кроваток никуда не улетают, решила, что детские показания в действительности не что иное, как наваждение ведьм. Местных женщин, признанных ведьмами, тут же пожгли, досталось и кошкам. К тому времени превращения ведьм в кошек считалось само собой разумеющимся. Средневековые ученые ставили опыты по превращению живых людей в кошек, волков и собак (опыты, принесшими ученым того времени полное разочарование - видимо, дьявол хорошо хранил свои тайны).
Вопли пытаемых кошек воспринимались христианами как крики самого дьявола, что давало им иллюзию возможности досадить лично сатане. В Германии, Англии и даже в Америке женщин подвергали пыткам только потому, что они приютили и покормили кошку. Во времена Марии Тюдор в Англии кошку сжигали как символ протестантской ереси, а в правление Елизаветы I - как символ ереси католической.
Профессор Лозинский в предисловие к «Молоту ведьм» писал: «Беспримерная погоня за дьяволом принимала тем более страшные размеры, что сама же церковь изобретала для него все новые и новые ущелья, все более и более таинственные норы. Созданный церковью дьявол ее же стараниями принял всеобъемлющий характер и всепроникающий образ, и теперь для борьбы с ним требовалась неимоверная энергия, необычайное напряжение».
Отметим, что этот «всепроникающий образ дьявола» и инспирированное католиками отношение к кошкам прижились и у их противников. В результате закономерно, что со временем такой «норой дьявола» для протестантов стал и сам папа: «В 1558 году антикатолические толпы в Лондоне заполнили огромные изображения римского папы кошками и сожгли их. Кошки символизировали дьявольское влияние римского папы как антихриста».12 Потом религиозный символизм отошел на второй план, а отношение к кошкам осталось таким же. «Кошки забивались до смерти, а в Англии их хлестали до смерти в игре, называемой „хлестание кота“» (ibid)
***
В этот день король Филипп, объевшись пирожным, был мрачнее обыкновенного. Он играл на своем живом клавесине - на ящике, где были заперты кошки, головы которых торчали из круглых отверстий над клавишами. Когда король ударял по клавише, клавиша колола кошку, и животное мяукало и пищало от боли.
Но Филипп не смеялся.
(Шарль де Костер. Легенда об Уленшпигеле)
Со временем подразумеваемая связь с дьяволом уже была нужна далеко не всегда, с подачи церковников издевательства над кошками становятся просто привычной частью европейской культуры и массовым развлечением.
«Во Фландрии в 1582 году кошек приковали на судне, заполненном фейерверком. Когда его подожгли, крики котов, смешанных со звуками взрывающегося пороха, явились приятным развлечение для толпы. В некоторых местах „кошачий орган“ был инструментом пытки, в которой сидящих в клетке котов тянули за хвосты, чтобы заставить их издавать звуки. Затем кошек освобождали, чтобы использовать для учебной стрельбы лучников».12
Сформированная христианством ненависть к кошкам выразилась наглядно выразилась в изобретенным немецким семинаристом-иезуитом XVII века (Athanasius Kircher) устройстве - «кошачьем пианино» (иногда изобретение «кошачьего клавесина» связывают с другим мрачным христианским фанатиком, прославившимся сожженной на костре обезьянкой, - испанским королем Филиппом II, который при своем коронационном вояже по подвластным провинциям привез в Брюссель этот чудо-девайс). Суть милого изобретения была проста - из полусотни кошек отбирали семь или четырнадцать, обладающих голосами различного тона, после чего их в определенном порядке (согласно законам гармонии) помещали в длинный ящик с отсеками. Головы «дьявольских отродий» оказывались высунутыми наружу у передней стенки клавесина, а хвосты - закрепленными в неподвижном положении под клавиатурой. Стоило только нажать на клавишу, как соединенная с ней игла впивалась в хвост или в задницу, и животное издавало крик боли. На таких вот «струнах» и наигрывали «миленькие кошачьи мелодии» на потеху «любителям прекрасного» - придворным дамам и кавалерам (Петр I, будучи в Гамбурге, заказал такой «кошачий клавесин» для своей кунсткамеры). Кошки же, не прошедшие предварительный отбор на «голосистость», просто сжигались.
Ипр (Ypres), Бельгия. 41-й фестиваль Kattenstoet, май 2006 г.
Ненависть к кошкам превратилась в культ, их убийство - в своего рода спортивное состязание. В Дании кошку закрывали в бочке, вывешивали ее между деревьев и, подъезжая на лошади, кололи бочку копьем. Тот, кому удавалось разбить ее в щепы и убить кошку, объявлялся победителем и провозглашался «кошачьим королем». Во Франции, Бельгии, и Люксембурге кошку или несколько кошек в одной корзине бросали по религиозным праздникам в жертвенный костер как представительниц демона плодородия; еще и теперь во многих местах это жертвенное животное заменяет соломенная кошка на соломенном кресте. В Верхней Силезии кошку сбрасывали с колокольни на страстную пятницу как Иуду. В Ольденбурге убивали старого кота, кто-либо залезал с ним на дерево, держал перед собравшимися шутливую речь, затем сбрасывал мертвое животное вниз, после чего производились похороны, сопровождаемые всяческими дурачествами. В феврале в Ипре по-прежнему проходило ежегодное празднество, назывался «кошачьим месяцем». Сохранилось оно в виде туристической достопримечательности и сегодня. В наши дни жертвенное животное в этом бельгийском городе заменяет целлулоидная или плюшевая игрушка. Их сбрасывают со старой башни раз в три года во второе воскресенье мая на Фестивале кошек (Kattenstoet). Человек, который тащит наверх этих игрушечных кошек, выряжен в шутовские одежды и выкидывает всякие коленца.
Хогарт (Hogarth). Стадии жестокости. Фрагмент.
«Пытки животных, особенно кошек, были популярным развлечением повсюду в Европе Нового времени. Достаточно только посмотреть на Хогартовские „Стадии жестокости“» - пишет в книге «Великое кошачье побоище» Роберт Дарнтон, профессор европейской истории из Принстонского университета. «Но почему именно кошки? Почему издевались именно над ними? - спрашивает Дарнтон и сам же отвечает: - Прежде всего потому, что кошки были связаны с колдовством». Дарнтон прослеживает источники жестокости, упоминает и сожжения в Меце, по дюжине кошек за раз, и праздничные залпы гарнизона по поводу сожжения кошек, и «ауру веселой охоты на ведьм», и праздник святого Иоанна 24 июня:
«Толпы разводили костры, перепрыгивали через них, плясали вокруг них, бросали в них что-нибудь... Любимыми объектами бросания в костер были мешки, набитые кошками. Если парижане любили сжигать котов полными мешками, то Courimauds (cour а mioud или преследователи кошек) из Сен-Шамона предпочитали преследовать пылающего кота на улицах».13
День святого Иоанна действительно приобрел особо позорную известность. 24 июня на многих городских площадях Франции сооружались виселицы для кошек, во многих городах полыхали костры. В Париже на Гревской площади ставили высокий столб. Наверху подвешивали мешок или бочку с двумя дюжинами кошек. Вокруг столба раскладывались большие поленья, ветки и охапки сена. Все поджигалось, и на глазах у сотен веселящихся граждан бедные животные поджаривались, издавая ужасные крики. Иногда бочка открывалась, и тогда кошки пытались избежать огня, цепляясь за столб, но задыхались от дыма и падали в огонь.
Историк Норман Дэвис ранний вариант этого развлечения описывает так:
«На летней ярмарке в середине шестнадцатого столетия в Париже сожжение кошек было регулярной забавой. Специальная сцена была построена так, чтобы большая сеть, содержащая несколько дюжин кошек, могла быть сброшена в костер под ней. Зрители, включая королей и королев, хохотали до упаду, когда животные, воя от боли, подпаливались, поджаривались и, наконец, обугливались. Жестокость тогда считалась забавой».14
Кошки, бросаемые в огонь на Плас де Грев. Иллюстрация из книги «Добрый король Генрих» Абеля Германа (Abel Hermant, Bibliotheque des Arts Decoratifs, Paris, France)
Французские короли, начиная с Людовика XI и до Людовика XV, а также духовенство и гражданские власти оказывали честь своим присутствием на этой церемонии, как отмечал еще Фрэзер:
«Французские короли часто присутствовали на этих зрелищах и даже собственноручно зажигали эти костры. В 1648 году Людовик XIV, увенчанный венком из роз, с букетом роз в руках танцевал вокруг зажженного им костра, а потом принял участие в банкете, устроенном в городской ратуше»8.
Такое положение длилось несколько столетий, поддерживаемое церковниками и светскими государями. Людовик XV, также участвовавший в сожжении черных кошек, с нежностью относился только к белым ангоркам - у него была такая кошка, с которой он не расставался (хотя причина, очевидно, была та же, что и у «дамы с горностаем» - считалось, что маленькие пушистые животные избавляют от блох). Прекратился этот обычай, похоже, благодаря жене Людовика XV королеве Марии. Да и кошек, случалось, не всегда хватало, иногда приходилось заменять их белками или лисицами.
Продолжали сжигать кошек не только для развлечения, а по суеверным причинам. Кошки, поджариваемые на медленном огне, защищали от ведьм. Поскольку считалось, что только черные животные имели право присутствовать на шабашах ведьм, кошкам иногда им отрезали белые кончики хвоста или ушей, чтобы «дать возможность стать сатанинским животным». Примечателен указ архиепископа из Кельна, изданный в 1747 году и гласящий, что всем кошкам надлежит отрезать уши и за невыполнение этого указа хозяева будут подвергаться крупным штрафам. Дар провидения приобретал шотландец, который три дня и три ночи жарил на огне черных кошек, - этот обычай, так называемый «кошачий вопль», практиковали в 1750 году.
На фоне этого постепенное улучшение отношения к кошкам происходит со времен Просвещения.
«Процесс начался во Франции в течение XVII века. Кардинал Ришелье держал десятки кошек при дворе. В начале восемнадцатого века французский двор склонился к расположению к кошкам благодаря королеве Марии, жене Людовика XV, и другим знатным дамам, которые уделяли много внимания своим любимицам. Кошек хоронили и в их честь выбивали медали. Бесчисленные картины французских дам изображают их в компании кошек. Также в XVIII веке остановилось преследование ведьм и кошек в Англии».15
Но в целом негативное восприятие кошек сохранится до восемнадцатого века. Академик Франсуа-Августин Паради де Монкриф (F.A. Paradis de Moncrif, 1687-1770) будет жестоко осмеян за свою книгу «Кошки» (Les Chats), первую крупную работу по данному вопросу (1727), и ему придется отозвать книгу из печати. «Однако, как и многие другие инновации ренессанса, перемены коснулись высших классов и мало затронули массы, которые продолжали преследовать, пытать и убивать животных еще и в 19-ом столетии». - пишет об этом профессор Дональд Энджелс.15
Сайт города Ипра напоминает нам, что последний раз там живых кошек бросали с колокольни в 1817 году.16 Впрочем, последствия католических проповедей не искоренить и сегодня. «Итальянская ассоциация по защите животных подтверждает, что ежегодно более 60 000 черных кошек исчезают с Аппенинского полуострова, становясь жертвами поверья, причисляющего их к дьявольским созданиям».17 Лоренсо Кросе, президент ассоциации, обвинил Церковь в том, что она распространяла мифы об этих животных: „Католическая церковь пропагандировала эту идею в течение многих столетий, и теперь она глубоко внедрена в умы людей. В течение многих столетий черных кошек уничтожали по приказам священников“».18
Последствия Священной Войны
Число человеческих жертв охоты на ведьм неизвестно. Оценки колеблются от 60 тысяч до 9 миллионов. Но мало кто обращает внимание на «косвенные потери личного состава» в этой Священной Войне. Если учесть их, то большие цифры жертв, которые иногда приводят, могут показаться не настолько нелепыми, как на первый взгляд. Классический пример - история с кошками и крысами. Если и сейчас вооруженное всевозможными химикатами человечество никак не может справиться с крысами, то в средние века кошка была единственным союзником человека в этой борьбе. Точнее могла бы быть. Но люди с маниакальным упорством пилили сук, на котором сидели.
Кошки - чемпионы по уничтожению мышей и крыс. Так, кот Таузер, живший при известном заводе по производству виски The Glenturret Distillery в Шотландии до 1987 года, за 24 года отловил их более 25 тысяч, точнее, 28899 мышей, не считая крыс и кроликов, что занесено в книгу рекордов Гиннеса. Но даже это число уступает показателям пятнистой кошке, проживающей на стадионе Уайт-Сити в Лондоне. За шесть лет она поймала более 12480 крыс, что составляет пять-шесть крыс в день. А голодные средневековые кошки - это не изнеженные «кити-кэтами» современные, а настоящая гроза крыс и мышей.
Но инквизиция и простые «сознательные граждане» истязали и убивали ни в чем не повинное «сатанинское отродье» в таких количествах, что кошкам грозило почти полное уничтожение. К XIV веку кошек осталось так мало, что они уже не могли справляться с крысами, переносившими бубонную чуму. Начались эпидемии, в которых, естественно, обвиняли не инквизицию, а прокаженных и евреев (считалось, что причина чумы в том, что они отравляют колодцы). В волне погромов, прокатившейся по Европе, были уничтожены около 200 еврейских общин. Это не помогло. Тогда решили, что уничтожены еще не все зловредные ведьмы и стали сжигать их с еще большим рвением. Вместе с кошками. Крысы расплодились еще больше. Результат известен - от четверти до трети населения Европы погибло от чумы. (Только в самом конце XIX века Александр Йерсен и Луи Пастер своими научными исследованиями вернут кошке ее доброе имя, открыв, что чуму вызывают микробы, а не ведьмы, кошки или евреи). Не умершей от чумы части населения Европы, на тот момент становится не до кошек - оставшееся население, отравленное спорыньей, выделывает коленца в «пляске святого Витта». Кошки начинают размножаться, уменьшается количество крыс и мышей, затихает чума и ...люди с новой силой и с прежним рвением продолжают «дьявольских животных» сжигать. При этом набирает силу поверье, что в чуме виноваты как раз кошки, источающие «зловредные миазмы». Мыши и крысы с радостью наблюдают из своих норок, как обвиняемые в сотрудничестве с ведьмами и дьяволом кошки снова исчезают одна за другой и гибнут от рук благонравных христиан. Хорошее настроение способствует хорошему аппетиту - в начале XVI века крысы почти полностью съедают урожай в Бургундии. Наступает голод, люди опять гибнут. Церковь, как обычно, борется с бедой старым, проверенным методом - вызывает крыс на суд. Процесс в суде Отенского церковного округа, где крыс призвали к ответу, был довольно таки длителен, но урожая не прибавил и медленно угас сам собой, принеся очередные лавры лишь адвокату. Хотя «повестки были составлены по всей форме; во избежание возможных ошибок подсудимые были описаны как мерзкие животные сероватого цвета, живущие в норах»4, но адвокату удалось доказать, что крысы не явились на суд, поскольку боялись кошек. Суд признал основательность приведенного аргумента. И так дальше, по заколдованному кругу...
А выжившая часть населения Европы, уставшая безрезультатно (это им казалось, а мы видим, что результат был - сугубо отрицательный для населения) сжигать ведьм и зверей по отдельности, в галлюциногенном угаре придумывает себе нового врага христианства - оборотней. Разворачивается следующая Священная Война: борьба с ликантропией.
http://absentis.org/abs/lsd_11_zveri.htm
Я мог бы привести бесчисленное множество случаев, как демоны появлялись в образе кошек, какое множество детей было уничтожено ведьмами и сколько колдовской мази было сделано из их мертвых тел. Но разве есть нужда в приведении всех этих фактов? (Исследование о ведьмах. Варфоломей де Спина. XVI в.)
К тому моменту, когда известный демонолог Варфоломей де Спина писал свои широко распространенные опусы, доказывать «зловредность» кошек уже действительно не было необходимости. К XVI веку, после сотен лет церковной пропаганды, все и так уже в это верили.
А началось формирование ненависти к кошкам еще задолго до инквизиции. Все дело в том, что в глубокой древности во многих странах кошки считались животными священными, и многие главные божества изображались либо с кошачьими головами, либо с кошачьим телом. Одно время убийство кошки даже каралось гораздо строже, чем убийство человека. Скажем, египтяне обожествляли кошек, считая их воплощением богини Бастет, дочери Бога Солнца Ра. Кошек даже мумифицировали. Целые кладбища мумифицированных кошек нашли в недалекие времена применение у захвативших Египет англичан. Собранные мумифицированные животные были переработаны на удобрение и вывезены на английские пашни. В запутанном пантеоне египтян сам Бог Ра, а так же Осирис - Бог загробного царства - иногда принимали облик кошки. Из-за ее загадочно светящихся глаз кошке приписывали связь с луной и почитали наравне с этой «звездой ночи, светящей влюбленным».
И в германской мифологии кошки (правда, дикие) уже с давних пор занимали прочное место. Они тянули колесницу Богини Фреи - матери жизни. Богиня Фрея почиталась так же как Венера или Лада. Ей посвящали один день в неделю, и его называли день Фреи. Этот день, пятница, считался самым подходящим днем для свадеб. Христианским священникам понадобилось длительное время, чтобы отучить народ от этого старого обычая. Так как Христос умер в пятницу, то вряд ли этот день, по их понятиям, мог быть для народа счастливым.
Раньше и в монастырях извлекали выгоду из охотничьего кошачьего инстинкта. Кельтские монахи очень активно разводили кошек и тем самым сберегали монастырские запасы. Но христианство не могло простить кошке ее языческого прошлого и кошкам дорого обошлась их связь с языческим почитанием. В своей борьбе за власть церковь в первую очередь стремилась вытравить из народа воспоминания о нем.
В одной из ранних версий Тайной вечери кошка выступала в качестве символа еврейского предательства. В средние века кошку стали связывать со злыми силами. Жители Фландрии, например, в отличие от населения других фламандских городов, издавна считались любителями животных. Правда любителями своеобразными. Еще в 962 году во Фландрии правителем Бодуэном III была установлена «Среда для кошек» - во время второй недели христианского поста пару-тройку живых кошек сбрасывали с высокой башни замка. Эта богоугодная церемония будет повторяться много лет - до начала XIX века! Ламбен, архивариус города, присутствовал в 1817 году при последней экзекуции: «Кошачий палач в красной куртке и голубом колпаке, украшенном цветными лентами, сбрасывал животных со штурмовой башни. Некоторым, правда, иногда удавалось выжить и бежать, а зрители преследовали их...»
Казнь приобретала и другие формы, осуществляясь под самыми разными бессмысленными предлогами. В той же Фландрии, чтобы избавиться от привидений, которые грозили заполнить замки, собирали множество бездомных кошек. Их забрасывали камнями, а затем шпарили кипятком. Неизвестно, перестали ли появляться привидения (это, конечно, зависело не от кошек, а от количества спорыньи в урожае), но настоящие страдания для бедных кошек по всей Европе только начинались. Свидетельства массовых расправ над кошками до сих пор сохранил язык: немецкое слово «кэтцер» (еретик) происходит от «катце» (кошка). Средневековая «наука», незнакомая с греческим языком, затруднялась объяснить самое название «катары» (от греч. чистый). Теологи считали, что «катары зовутся так от кота: ибо, как говорят, они целуют в зад кота, в виде коего, как говорят, является им Люцифер», - так писал в 1200 году профессор богословия Парижского университета, схоластик Алан из Лилля, возводя название «катар» к латинскому cattus - «кот». Безграмотность теологов закрепил в 1233 году папа Григорий IX своей буллой Vox in Rama, где с отвращением описывал такое неслыханное кощунство катаров-идолопоклонников, как поклонение сатанинскому коту: «по окончании пиршества, устроенного в честь новичка, показывается черная кошка. Все присутствующие целуют ее в задний проход». Теперь в существовании бесов и ведьм никто не мог сомневался: «В 1233 г., как раз когда возводились своды соборов в Майнце и в Шпайере, появилась булла Vox in Rama, в соответствии с которой вера в чертей и ведьм сделалась канонической»6. Удар папы был направлен на еретиков, но попал и по кошкам.
С приходом инквизиции кошкам стало еще более понятно, что такое христианский ад. Инквизиторы для укрепления веры в заблудших душах людей находили все новых и новых поборников дьявола, которых пытали и приговаривали к страшным мукам. Кошки на свою беду подходили на роль дьявольских созданий куда лучше чем, скажем, коровы - подозрительное и нечестивое поведение: прогулки по ночам в одиночестве, душераздирающие концерты, святящиеся во тьме глаза... Появился миф о гигантской кошке с раздвоенным хвостом, в котором концентрировалась болезнь. Чтобы защитить дом от напасти, домашним кошкам стали купировать хвосты. Позже в домах кошек не стало - кто же захочет держать дома беса? Кошек стали уничтожать массово. Для борьбы с крысами пришлось искать замену. Так в Европе появились новые домашние животные - фретки (хорьки).
Ганс Бальдунг (Hans Baldung Grien). Шабаш ведьм. 1515 г.
Считалось, что в кошек перевоплощались ведьмы. Теперь рядом с ведьмой сгорала и кошка, в которую якобы превращалась участница шабаша, словно один дух мог одновременно существовать в двух разных телах. Но христиан, привыкших думать в стиле «единой троицы», это не смущало. Считалось, что двойное коварство кошки заключалось именно в том, что она могла быть как сообщницей колдуньи, так и самой ведьмой, принявшей кошачье обличье. В те годы в Европе «зоологические» процессы никого не удивляли, к суду привлекали всех животных подозреваемых во «зле». Но кошки выступали в судах в роли обвиняемых чаще всего.
Инквизитор Николя Реми в 1387 году обвинил ведьм в Ломбардии (Северная Италия) в том, что они почитают в образе кошки самого дьявола. Церковники заявили, что кошки - «языческие звери, состоящие в союзе с дьяволом», и кошек, особенно черных, бросились сжигать на кострах с еще большим усердием. Отдельно или вместе с ведьмами. «Мы устраним с пути все помехи, которые могут каким-либо образом препятствовать исполнению обязанностей инквизиторов» - громыхал Папа Иннокентий VIII в своей печально известной булле «Summis desiderantes affectibus» («С наибольшим рвением»), но что касается кошек, так никто и до того не препятствовал. Наоборот, поддерживали с энтузиазмом. Во времена семилетнего процесса над орденом Тамплиеров, рыцарей, наряду с другими преступлениями против веры, под пытками заставляли признаваться, что они поклонялись идолу с головой кошки. Инквизиция, пытаясь выбить признания в связях с дьяволом, стала пытать и самих кошек. Кошки - странное дело! - несмотря на все старания палачей почему-то никак в своих связях с дьяволом признаваться не хотели, что только укрепило уверенность инквизиторов в том, насколько сильно завладел ими сатана. Ведь если бы кошка была невиновной, то Бог несомненно открыл бы уста животного, как он уже однажды открыл уста Валаамовой ослицы, чтобы кошка могла сказать речь в свое оправдание.
Уничтожая кошек, церковь как бы боролась против демонов. Демонология набирала обороты. Обычная охотничья игра кошки с мышью интерпретировалась церковниками как игра дьявола с человеческой душой, а тривиальная ловля кошкой мышей - как улавливание дьяволом человеческих душ. Если черная кошка ненароком залезала кому-нибудь на грудь - то только с целью похитить душу. Кошкам припомнили все - и старые связи с язычеством, и ночной образ жизни, и вопиющую сексуальность - во всем находили доказательства их дьявольского происхождения. С церковных кафедр звучали проповеди, в которых прихожанам объяснялось, что «ведьмы часто превращаются в черных кошек, чтобы под покровом ночи творить темные дела и встречаться с бесом». Святые Отцы учили в средневековых проповедях: «Дыхание кошки, которое проходит сквозь ее кожу, - это чума, и если она пьет воду, и слезинка упадет из ее глаз, то источник будет отравлен: каждый, кто из него напьется, неизбежно умрет». Естественно, после таких заявлений несчастных тварей обвиняли во всех людских бедах и горестях. Началось нечто невообразимое: кошек бросали с церковных колоколен, сжигали на кострах, секли до смерти или топили в кипящей воде - и все «во славу Божью». В определенные праздничные дни, такие как день летнего солнцестояния, Пасха или Страстная пятница, стало обычным явлением сжигать кошек в ивовых корзинах. Несчастных животных забивали камнями, вешали, четвертовали, сбрасывали в мусорные ямы с отрезанными лапами и выколотыми глазами. Более того, даже встречая на улице ночью бродячего кота, любой добропорядочный христианин считал своим священным долгом разделаться с ним самым жестоким способом. Таким образом борьба с кошками перестала быть только прерогативой инквизиции, а стала делом народным. Кошачьи хвосты зарывали под порогом, чтобы болезни и хвори обошли дом стороной, а убитых животных зачастую замуровывали в стены домов и храмов - считалось, что кошачьи трупы отпугивают демонов. В основе этих обрядов лежало жертвоприношение. Позы некоторых таких находок говорят о том, что животные часто замуровывались живьем.
Вся эта жестокость оправдывалась тем, что кошки, будучи воплощениями дьявола, не могут страдать, каким бы жестоким мучениям их ни подвергали. Куда бы ни нагрянула болезнь или другая беда, в этом обязательно обвиняли кошку. В самом деле, блестящая черная шерсть, светящиеся во тьме глаза, ночные вылазки на крыши - разве это не признаки связи с нечистой силой? Единственное, что может хоть немного оправдать население и на что никто не обращает внимание - это внешний вид и поведение этих кошек. Если сами люди в то время находились под перманентным отравлением спорыньей и наяву видели бесов, летающих ведьм и прочую нечистую силу, то кошки могли выглядеть несимпатично и в реальности. «У кошек состояние тоже менялось - от нервного возбуждения до кататонии»7 - так описывает Джей Стивенс реакцию кошек на прием ЛСД. Кроме поведения есть и соматический компонент - шерсть при приеме ЛСД встает дыбом, так называемая пилоэрекция. Плюс прочие симптомы эрготизма - и «воплощение дьявола» готово. Интересный момент: во Франции крестьяне считали, что дух плодородия, которого еще называли «дух хлеба», может принимать обличие кошки. Маленьких детей даже пугали «хлебным котом», который мог прийти и забрать их у родителей.8 Действительно ли, по наблюдениям крестьян, кошка, отведав хлеба, вела себя неадекватно, или легенды о «хлебном духе» - простое совпадение?
В то время как мыши под воздействием ЛСД показывают только двигательное беспокойство и изменения в манере облизываться, у кошек мы видим, помимо вегететивных симптомов, таких как стоящая дыбом шерсть (пилоэрекция) и повышенное слюнотечение, симптомы, указывающие на наличие галлюцинаций. Животные беспокойно всматриваются в воздух, и, вместо того, чтобы ловить мышь, кошка оставляет ее в покое, или даже останавливается перед ней в страхе.9
Из утверждения Хофманна напрашивается вывод о косвенной связи эрготизма и чумы: в момент эпидемии эрготизма чумные крысы могут расплодиться не только из-за уничтожения кошек непосредственно, но и из-за того, что отравленные спорыньей кошки их просто не ловят. Впрочем, самих кошек становилось все меньше и меньше отнюдь не из-за отравлений. Христианские суеверия, подогретые демонологическими байками, были для кошек куда опасней.
Так же и в Гапе, в районе высоких Альп, на костре летнего солнцестояния жители имели обыкновение поджаривать кошек... Иногда животных сжигали на кострах, раскладываемых весной. В Вогезах во вторник на масленой неделе сжигали кошек, в Эльзасе их бросали в пасхальный костер. В Арденнах кошек бросали в костры, зажигавшиеся в первое воскресенье поста. Существовал и более утонченно-жестокий обычай, по которому кошек подвешивали над костром на конце шеста и поджаривали живьем. „И не было достаточной меры страдания для кошки, служившей олицетворением дьявола“.8
Ганс Бальдунг (Hans Baldung Grien). Шабаш ведьм (ксилография), 1510 г.
После разыгравшейся в 1374 году в Меце эпидемии «Пляски святого Витта» (в которой обвинили дьявола в кошачьем обличье) и до конца XVIII века там один раз в год проходила такая же жестокая церемония, как и в Париже. Летние костры в самом Меце о в области зажигались с большой пышностью, в них полагалось сжигать не больше и не меньше дюжины живых кошек. Позже сжигаемых кошек стало тринадцать - по легенде, одной ведьме, приговоренной к сожжению, удалось избежать смерти, так как она превратилась в кошку в тот самый момент, когда ее вели на казнь. И чтобы все-таки наказать колдунью, ловили множество кошек. Тринадцать из них заключали в клетку и выставляли в городском саду, прежде чем привязать над костром. Потом жители радовались, глядя на несчастных животных, корчившихся в пламени: кто знает, может быть, сбежавшая колдунья находится среди жертв этой казни? Самих ведьм продолжали сжигать по тем же обвинениям в превращении в кошек.
«В году 1561, пять бедных женщин из Verneuil обвинялись в превращении в кошек, и в том, что кошачьем виде они посещали шабаш и праздношатались (праздношатание: здесь термин уголовно-наказуемого деяния, состав преступления - D. Absentis) среди слуг сатаны, который сам председательствовал в виде козла, и танцевали, развлекая его, прямо на его спине. Они были признаны виновными и сожжены».10
Легковерные (и, не забудем, галлюцинирующие) люди воспринимали самые невероятные истории, которые усиливали их страх и разжигали ненависть. В 1555 году в Амстердаме Майн Корнелиус, колдунью из Роермона, приговорили к сожжению на костре, после того как она призналась в том, что заключила сговор с кошками, и те приходили к ней в дом танцевать. Средневековые миниатюры изображают черных кошек, ставших «придворными» животными колдуний, которые отправляются на ночные сборища. В 1566 году в Вероне, близ Эвре, во время судебного процесса стало известно, что старый замок служит местом встречи колдуний, которые проникают туда под видом кошек. На четырех странников, которые провели ночь в замке, напали бесчисленные кошки. Один из путешественников убит, троим другим, покусанным и поцарапанным, удалось ранить несколько кошек, а на следующий день задержали нескольких «раненных» женщин (потом именно этот сюжет повториться в легендах о волках-оборотнях).
В деле Челмсфордских ведьм в 1566 году кошки уже предстали вампирами. При этом кот ведьмы Элизабет Френсис был вовсе даже не черный, а белый и пятнистый, но оказался способен превращаться в жабу, разговаривал с ведьмой, а как-то раз «принес на ее пастбище овец, числом восемнадцать, черных и белых, которые оставались у нее некоторое время, но потом все исчезли, и она не знает, как это произошло». Кот убивал всех, кто чем-то насолил Элизабет, включая ее собственного ребенка, и насылал пожизненную хромоту на неугодных. За свои услуги кот, которого назвали Сатан, требовал каплю крови, которую ведьма давала ему, укалывая себя. Еще одна ведьма обвинялась в порче девочки «которая с 21 июля чувствовала онемение правой ноги и правой руки». Правда, порча была наслана неким существом, похожим на черную собаку с лицом как у обезьяны и парой рогов на голове. Но сама девочка утверждала, что именно так замаскировался белый кот Сатан. Роббинс подчеркивает, что судьи вполне «допускали, что большая черная собака была котом Сатаном в видоизмененной форме, получающим распоряжения от ведьмы». В вампиризме котов судьи тем более не сомневались и добивались соответствующих признаний от другой ведьмы, которую судили на том же процессе:
К концу суда Генеральный атторней еще раз осведомился о ее домашних духах, сосущих кровь. Хотя она призналась во всем остальном, отвечая на прямой вопрос, м-с Уотерхауз отрицала свою виновность:
Генеральный атторней: Агнесс Уотерхауз, когда твой кот сосал твою кровь?
Агнесс Уотерхауз: Никогда.
Генеральный Атторней: Нет? Давайте посмотрим! [Затем тюремщик снял платок с ее головы, и там оказались разнообразные пятна, а одно - на носу]. Ну, во имя веры, Агнесс, когда он в последний раз он сосал твою кровь?11
Позже народная молва и легенды о вампирах свяжет с кошками: если покойник был хорошим человеком и умер спокойно в своей постели, он все равно может стать вампиром, если через его труп перепрыгнула кошка.
В центральной Европе тем временем церемонии, аналогичные старой фландрийской, распространились в различных городах и деревнях. В Шлезвиг-Гольштейне, например, кошку, олицетворявшую Иуду, сбрасывали в Святую Пятницу с высокой колокольни. В Польше в первый день поста, в «зольную среду» с клироса церкви сбрасывали сумку или горшок с живой кошкой и золой. Вскоре, впрочем, решили, что такой способ недостаточно эффективен: животное благодаря своей гибкости сохраняет шанс избежать гибели, если мальчишки, ждущие внизу и вооруженные палками, будут недостаточно проворны. Поэтому самым радикальным, «беспроигрышным» методом посчитали сожжение. В Германии кошку, посаженную в корзину, поднимали на верхушку огромной ели, вокруг которой клали солому. Животное проводило там ночь, и лишь на следующий день жители деревни собирались у яркого пламени. Но окончательно побороть богомерзких ведьм никак не удавалось - например во время известной «детской эпидемии колдовства», которая наблюдалась в 1673 году в Кальве (Вюртемберг), дети вообразили, что ночью их возят на метлах, козлах, курицах, кошках на шабаш, где заставляют их отрицать Святую Троицу. Специально учрежденная комиссия, удостоверившаяся, что дети по ночам из своих кроваток никуда не улетают, решила, что детские показания в действительности не что иное, как наваждение ведьм. Местных женщин, признанных ведьмами, тут же пожгли, досталось и кошкам. К тому времени превращения ведьм в кошек считалось само собой разумеющимся. Средневековые ученые ставили опыты по превращению живых людей в кошек, волков и собак (опыты, принесшими ученым того времени полное разочарование - видимо, дьявол хорошо хранил свои тайны).
Вопли пытаемых кошек воспринимались христианами как крики самого дьявола, что давало им иллюзию возможности досадить лично сатане. В Германии, Англии и даже в Америке женщин подвергали пыткам только потому, что они приютили и покормили кошку. Во времена Марии Тюдор в Англии кошку сжигали как символ протестантской ереси, а в правление Елизаветы I - как символ ереси католической.
Профессор Лозинский в предисловие к «Молоту ведьм» писал: «Беспримерная погоня за дьяволом принимала тем более страшные размеры, что сама же церковь изобретала для него все новые и новые ущелья, все более и более таинственные норы. Созданный церковью дьявол ее же стараниями принял всеобъемлющий характер и всепроникающий образ, и теперь для борьбы с ним требовалась неимоверная энергия, необычайное напряжение».
Отметим, что этот «всепроникающий образ дьявола» и инспирированное католиками отношение к кошкам прижились и у их противников. В результате закономерно, что со временем такой «норой дьявола» для протестантов стал и сам папа: «В 1558 году антикатолические толпы в Лондоне заполнили огромные изображения римского папы кошками и сожгли их. Кошки символизировали дьявольское влияние римского папы как антихриста».12 Потом религиозный символизм отошел на второй план, а отношение к кошкам осталось таким же. «Кошки забивались до смерти, а в Англии их хлестали до смерти в игре, называемой „хлестание кота“» (ibid)
***
В этот день король Филипп, объевшись пирожным, был мрачнее обыкновенного. Он играл на своем живом клавесине - на ящике, где были заперты кошки, головы которых торчали из круглых отверстий над клавишами. Когда король ударял по клавише, клавиша колола кошку, и животное мяукало и пищало от боли.
Но Филипп не смеялся.
(Шарль де Костер. Легенда об Уленшпигеле)
Со временем подразумеваемая связь с дьяволом уже была нужна далеко не всегда, с подачи церковников издевательства над кошками становятся просто привычной частью европейской культуры и массовым развлечением.
«Во Фландрии в 1582 году кошек приковали на судне, заполненном фейерверком. Когда его подожгли, крики котов, смешанных со звуками взрывающегося пороха, явились приятным развлечение для толпы. В некоторых местах „кошачий орган“ был инструментом пытки, в которой сидящих в клетке котов тянули за хвосты, чтобы заставить их издавать звуки. Затем кошек освобождали, чтобы использовать для учебной стрельбы лучников».12
Сформированная христианством ненависть к кошкам выразилась наглядно выразилась в изобретенным немецким семинаристом-иезуитом XVII века (Athanasius Kircher) устройстве - «кошачьем пианино» (иногда изобретение «кошачьего клавесина» связывают с другим мрачным христианским фанатиком, прославившимся сожженной на костре обезьянкой, - испанским королем Филиппом II, который при своем коронационном вояже по подвластным провинциям привез в Брюссель этот чудо-девайс). Суть милого изобретения была проста - из полусотни кошек отбирали семь или четырнадцать, обладающих голосами различного тона, после чего их в определенном порядке (согласно законам гармонии) помещали в длинный ящик с отсеками. Головы «дьявольских отродий» оказывались высунутыми наружу у передней стенки клавесина, а хвосты - закрепленными в неподвижном положении под клавиатурой. Стоило только нажать на клавишу, как соединенная с ней игла впивалась в хвост или в задницу, и животное издавало крик боли. На таких вот «струнах» и наигрывали «миленькие кошачьи мелодии» на потеху «любителям прекрасного» - придворным дамам и кавалерам (Петр I, будучи в Гамбурге, заказал такой «кошачий клавесин» для своей кунсткамеры). Кошки же, не прошедшие предварительный отбор на «голосистость», просто сжигались.
Ипр (Ypres), Бельгия. 41-й фестиваль Kattenstoet, май 2006 г.
Ненависть к кошкам превратилась в культ, их убийство - в своего рода спортивное состязание. В Дании кошку закрывали в бочке, вывешивали ее между деревьев и, подъезжая на лошади, кололи бочку копьем. Тот, кому удавалось разбить ее в щепы и убить кошку, объявлялся победителем и провозглашался «кошачьим королем». Во Франции, Бельгии, и Люксембурге кошку или несколько кошек в одной корзине бросали по религиозным праздникам в жертвенный костер как представительниц демона плодородия; еще и теперь во многих местах это жертвенное животное заменяет соломенная кошка на соломенном кресте. В Верхней Силезии кошку сбрасывали с колокольни на страстную пятницу как Иуду. В Ольденбурге убивали старого кота, кто-либо залезал с ним на дерево, держал перед собравшимися шутливую речь, затем сбрасывал мертвое животное вниз, после чего производились похороны, сопровождаемые всяческими дурачествами. В феврале в Ипре по-прежнему проходило ежегодное празднество, назывался «кошачьим месяцем». Сохранилось оно в виде туристической достопримечательности и сегодня. В наши дни жертвенное животное в этом бельгийском городе заменяет целлулоидная или плюшевая игрушка. Их сбрасывают со старой башни раз в три года во второе воскресенье мая на Фестивале кошек (Kattenstoet). Человек, который тащит наверх этих игрушечных кошек, выряжен в шутовские одежды и выкидывает всякие коленца.
Хогарт (Hogarth). Стадии жестокости. Фрагмент.
«Пытки животных, особенно кошек, были популярным развлечением повсюду в Европе Нового времени. Достаточно только посмотреть на Хогартовские „Стадии жестокости“» - пишет в книге «Великое кошачье побоище» Роберт Дарнтон, профессор европейской истории из Принстонского университета. «Но почему именно кошки? Почему издевались именно над ними? - спрашивает Дарнтон и сам же отвечает: - Прежде всего потому, что кошки были связаны с колдовством». Дарнтон прослеживает источники жестокости, упоминает и сожжения в Меце, по дюжине кошек за раз, и праздничные залпы гарнизона по поводу сожжения кошек, и «ауру веселой охоты на ведьм», и праздник святого Иоанна 24 июня:
«Толпы разводили костры, перепрыгивали через них, плясали вокруг них, бросали в них что-нибудь... Любимыми объектами бросания в костер были мешки, набитые кошками. Если парижане любили сжигать котов полными мешками, то Courimauds (cour а mioud или преследователи кошек) из Сен-Шамона предпочитали преследовать пылающего кота на улицах».13
День святого Иоанна действительно приобрел особо позорную известность. 24 июня на многих городских площадях Франции сооружались виселицы для кошек, во многих городах полыхали костры. В Париже на Гревской площади ставили высокий столб. Наверху подвешивали мешок или бочку с двумя дюжинами кошек. Вокруг столба раскладывались большие поленья, ветки и охапки сена. Все поджигалось, и на глазах у сотен веселящихся граждан бедные животные поджаривались, издавая ужасные крики. Иногда бочка открывалась, и тогда кошки пытались избежать огня, цепляясь за столб, но задыхались от дыма и падали в огонь.
Историк Норман Дэвис ранний вариант этого развлечения описывает так:
«На летней ярмарке в середине шестнадцатого столетия в Париже сожжение кошек было регулярной забавой. Специальная сцена была построена так, чтобы большая сеть, содержащая несколько дюжин кошек, могла быть сброшена в костер под ней. Зрители, включая королей и королев, хохотали до упаду, когда животные, воя от боли, подпаливались, поджаривались и, наконец, обугливались. Жестокость тогда считалась забавой».14
Кошки, бросаемые в огонь на Плас де Грев. Иллюстрация из книги «Добрый король Генрих» Абеля Германа (Abel Hermant, Bibliotheque des Arts Decoratifs, Paris, France)
Французские короли, начиная с Людовика XI и до Людовика XV, а также духовенство и гражданские власти оказывали честь своим присутствием на этой церемонии, как отмечал еще Фрэзер:
«Французские короли часто присутствовали на этих зрелищах и даже собственноручно зажигали эти костры. В 1648 году Людовик XIV, увенчанный венком из роз, с букетом роз в руках танцевал вокруг зажженного им костра, а потом принял участие в банкете, устроенном в городской ратуше»8.
Такое положение длилось несколько столетий, поддерживаемое церковниками и светскими государями. Людовик XV, также участвовавший в сожжении черных кошек, с нежностью относился только к белым ангоркам - у него была такая кошка, с которой он не расставался (хотя причина, очевидно, была та же, что и у «дамы с горностаем» - считалось, что маленькие пушистые животные избавляют от блох). Прекратился этот обычай, похоже, благодаря жене Людовика XV королеве Марии. Да и кошек, случалось, не всегда хватало, иногда приходилось заменять их белками или лисицами.
Продолжали сжигать кошек не только для развлечения, а по суеверным причинам. Кошки, поджариваемые на медленном огне, защищали от ведьм. Поскольку считалось, что только черные животные имели право присутствовать на шабашах ведьм, кошкам иногда им отрезали белые кончики хвоста или ушей, чтобы «дать возможность стать сатанинским животным». Примечателен указ архиепископа из Кельна, изданный в 1747 году и гласящий, что всем кошкам надлежит отрезать уши и за невыполнение этого указа хозяева будут подвергаться крупным штрафам. Дар провидения приобретал шотландец, который три дня и три ночи жарил на огне черных кошек, - этот обычай, так называемый «кошачий вопль», практиковали в 1750 году.
На фоне этого постепенное улучшение отношения к кошкам происходит со времен Просвещения.
«Процесс начался во Франции в течение XVII века. Кардинал Ришелье держал десятки кошек при дворе. В начале восемнадцатого века французский двор склонился к расположению к кошкам благодаря королеве Марии, жене Людовика XV, и другим знатным дамам, которые уделяли много внимания своим любимицам. Кошек хоронили и в их честь выбивали медали. Бесчисленные картины французских дам изображают их в компании кошек. Также в XVIII веке остановилось преследование ведьм и кошек в Англии».15
Но в целом негативное восприятие кошек сохранится до восемнадцатого века. Академик Франсуа-Августин Паради де Монкриф (F.A. Paradis de Moncrif, 1687-1770) будет жестоко осмеян за свою книгу «Кошки» (Les Chats), первую крупную работу по данному вопросу (1727), и ему придется отозвать книгу из печати. «Однако, как и многие другие инновации ренессанса, перемены коснулись высших классов и мало затронули массы, которые продолжали преследовать, пытать и убивать животных еще и в 19-ом столетии». - пишет об этом профессор Дональд Энджелс.15
Сайт города Ипра напоминает нам, что последний раз там живых кошек бросали с колокольни в 1817 году.16 Впрочем, последствия католических проповедей не искоренить и сегодня. «Итальянская ассоциация по защите животных подтверждает, что ежегодно более 60 000 черных кошек исчезают с Аппенинского полуострова, становясь жертвами поверья, причисляющего их к дьявольским созданиям».17 Лоренсо Кросе, президент ассоциации, обвинил Церковь в том, что она распространяла мифы об этих животных: „Католическая церковь пропагандировала эту идею в течение многих столетий, и теперь она глубоко внедрена в умы людей. В течение многих столетий черных кошек уничтожали по приказам священников“».18
Последствия Священной Войны
Число человеческих жертв охоты на ведьм неизвестно. Оценки колеблются от 60 тысяч до 9 миллионов. Но мало кто обращает внимание на «косвенные потери личного состава» в этой Священной Войне. Если учесть их, то большие цифры жертв, которые иногда приводят, могут показаться не настолько нелепыми, как на первый взгляд. Классический пример - история с кошками и крысами. Если и сейчас вооруженное всевозможными химикатами человечество никак не может справиться с крысами, то в средние века кошка была единственным союзником человека в этой борьбе. Точнее могла бы быть. Но люди с маниакальным упорством пилили сук, на котором сидели.
Кошки - чемпионы по уничтожению мышей и крыс. Так, кот Таузер, живший при известном заводе по производству виски The Glenturret Distillery в Шотландии до 1987 года, за 24 года отловил их более 25 тысяч, точнее, 28899 мышей, не считая крыс и кроликов, что занесено в книгу рекордов Гиннеса. Но даже это число уступает показателям пятнистой кошке, проживающей на стадионе Уайт-Сити в Лондоне. За шесть лет она поймала более 12480 крыс, что составляет пять-шесть крыс в день. А голодные средневековые кошки - это не изнеженные «кити-кэтами» современные, а настоящая гроза крыс и мышей.
Но инквизиция и простые «сознательные граждане» истязали и убивали ни в чем не повинное «сатанинское отродье» в таких количествах, что кошкам грозило почти полное уничтожение. К XIV веку кошек осталось так мало, что они уже не могли справляться с крысами, переносившими бубонную чуму. Начались эпидемии, в которых, естественно, обвиняли не инквизицию, а прокаженных и евреев (считалось, что причина чумы в том, что они отравляют колодцы). В волне погромов, прокатившейся по Европе, были уничтожены около 200 еврейских общин. Это не помогло. Тогда решили, что уничтожены еще не все зловредные ведьмы и стали сжигать их с еще большим рвением. Вместе с кошками. Крысы расплодились еще больше. Результат известен - от четверти до трети населения Европы погибло от чумы. (Только в самом конце XIX века Александр Йерсен и Луи Пастер своими научными исследованиями вернут кошке ее доброе имя, открыв, что чуму вызывают микробы, а не ведьмы, кошки или евреи). Не умершей от чумы части населения Европы, на тот момент становится не до кошек - оставшееся население, отравленное спорыньей, выделывает коленца в «пляске святого Витта». Кошки начинают размножаться, уменьшается количество крыс и мышей, затихает чума и ...люди с новой силой и с прежним рвением продолжают «дьявольских животных» сжигать. При этом набирает силу поверье, что в чуме виноваты как раз кошки, источающие «зловредные миазмы». Мыши и крысы с радостью наблюдают из своих норок, как обвиняемые в сотрудничестве с ведьмами и дьяволом кошки снова исчезают одна за другой и гибнут от рук благонравных христиан. Хорошее настроение способствует хорошему аппетиту - в начале XVI века крысы почти полностью съедают урожай в Бургундии. Наступает голод, люди опять гибнут. Церковь, как обычно, борется с бедой старым, проверенным методом - вызывает крыс на суд. Процесс в суде Отенского церковного округа, где крыс призвали к ответу, был довольно таки длителен, но урожая не прибавил и медленно угас сам собой, принеся очередные лавры лишь адвокату. Хотя «повестки были составлены по всей форме; во избежание возможных ошибок подсудимые были описаны как мерзкие животные сероватого цвета, живущие в норах»4, но адвокату удалось доказать, что крысы не явились на суд, поскольку боялись кошек. Суд признал основательность приведенного аргумента. И так дальше, по заколдованному кругу...
А выжившая часть населения Европы, уставшая безрезультатно (это им казалось, а мы видим, что результат был - сугубо отрицательный для населения) сжигать ведьм и зверей по отдельности, в галлюциногенном угаре придумывает себе нового врага христианства - оборотней. Разворачивается следующая Священная Война: борьба с ликантропией.
http://absentis.org/abs/lsd_11_zveri.htm