Сало или 120 Содома /Salò o le 120 giornate di Sodoma /1975/
Что такое радикальное кино, зачем нужно, и с чем его едят...
«Чтобы добиться хоть немногого, нужно хотеть слишком многого. Только экстремистские шаги и позволяют двигаться вперед […] «Сало» настолько переходит все границы, что привыкшим злословить обо мне придется выражаться по-иному… Я сейчас готов к самому ужасному». Пьер Паоло Пазолини
Наверное, в каждом хорошем режиссере, как в хорошем враче, должно быть, что-то надчеловеческое, внеморалистическое, какая то смелость, которая бы позволяла, не боятся заглядывать в бездны, чтобы потом отступать вместе со зрителем, излечивая его, пусть даже терапия и с прилагательным «шоковая»… Последний фильм Пазолини, его завещание и творческий манифест, ставший, по вполне вероятной версии, причиной того, что режиссера одной роковой ночью нашли насмерть забитым на пляже, таким неприятным лекарством и кажется, даже для современного, привыкшему ко всему зрителя. Ругаемое критиками и порицаемое общественностью кино изымали из проката, резали, заводили уголовное дело, обвиняя создателей в распространении порнографии, и выпустили в прокат только после смерти режиссера.
Фильм, который не стучится в душу, не пробирается в сознание аккуратно, а бьет по всем органам чувств, причем, чтобы зритель не привыкал - удары наносятся под разными углами. Возникает такое ощущение, не ты его смотришь, а оно тебя смотрит и проверяет, а сможешь ли ты такое смотреть? Ведь досмотреть до конца можно только в том случае, если хотя бы пытаешься понять. Это кино-light, предназначенное для любования картинкой, развлечения или бой его знает для чего. Это куча роящихся мух, наблюдать за которым стоит исключительно из натуралистических соображений, иначе просмотр превратится в невыносимую пытку. Тут не никаких кадров-одиночных выстрелов, есть кадры-автоматные очереди и кадры-бомбы, разрывающее сюжет и восприятие на части.
Сюжетную канву, режиссер позаимствовал у известного либертена маркиза Де Сада, всю жизнь отстаивавшего право человека жить, так как ему хочется и, крайне удившегося и разочаровавшегося, когда вся его родная Франция поголовно стала жить так, как кому захочется. И удивляться бы маркизу еще больше, стань он свидетелем тех же событий из истории XX века, что и Пазолини, и увидь он такую трактовку своего произведения. Из ирреального пространства в произведении Де Сада, Пазолини переносит время и место действия в республику Сало - реально существовавшее в годы Второй мировой фашистское государство, провозглашенное Мусоллини, на оккупированной немцами «ничьей» земле, куда он бежал после свержения.
Но больше всего писателя, чьим именем назвали получение удовольствие от чужой боли и унижения, удивило бы то, что как раз «удовольствие» в вольной экранизации его романа, несмотря на нелепые обвинения в порнографичности, отсутствует как класс. «Сексуальные» сцены в пустых, неуютных залах «Виллы разврата», больше похожие на помещения анатомички, согнанные в безликую массу, затравленные жертвы, в одинаковых серых одеждах, скучные и однообразные рассказы потасканных проституток, механистический секс в напряженной тишине и с бесстрастными лицами. Чувственности и эротики в этом во всем меньше чем в учебнике по анатомии и на бешено-вдохновенную прозу Де Сада, происходящее в унылом ритме похоронного марша никак не тянет. Да и не пытается. В фильме вполне однозначно намекается на то, что все радикальные средства используются для обличения фашистской, а если брать шире - любой безграничной власти и буржуазного общества, с его культом безудержного потребления, которое проявляется в виде пресыщенности и как следствии отсутствия перспектив какого-либо развития.
У четырех центральных персонажей, олицетворений власти - Герцога, Президента, Епископа и Судьи, не удостоенных даже собственных имен и характеров, как видимо, по мнению Пазолини и у любого общества потребления, нет будущего - тяжелым роком нависшая над ними война, доходящая до фашистских бонз пока только в виде радиопередач, вот-вот сметет с лица земли обреченную оккупационную зону, вместе с ее обитателями. Но эти перспективы, кажется, волнует их в последнюю очередь - жизнь это такая механика! В ожидании кары небесной экстремалы отчаянно пытаются бороться со скукой, которая большими буквами написана на их лицах и витает в воздухе «Виллы Разврата». Четыре взрослых дяди изобретают все новые и новые способы экстремальных игр, но в этом они похожи не на детей, не искателей удовольствия, а на уставших ученых, занятых бесполезным и не увлекательным экспериментом.
Они слишком пустые и духовно мертвые, чтобы что-то почувствовать, хотя дерьмо готовы жрать, лишь бы не скучать. Не потому, что хотят, а потому что больше нечего не умеют, не могут обойтись, как наркоманы, только без особого удовольствия. Чувство безграничной свободы для них, как ядра каторжников. Остается только повышать дозу, но даже изощренные убийства становятся рутиной - ведь для тех, кому цена чужой жизни равняется стоимости жизни насекомого и удовольствие от убийства человека не больше, чем от убийства мухи или комара. Драма идеальных потребителей, по всей видимости, заключается в том, при неограниченных возможностях в удовлетворении желаний, пропадает и само желание, и удовлетворение.
Это фильм совсем не из категории маст си - все смотреть на такое не обязаны. И не единственный на эту тему. И, безусловно, не самый приятный. Мне понадобилось время и особое настроение, чтобы сформулировать свое отношение и мнение о нем… Висконти в «Гибели богов» тоже хладнокровно и методично препарировал становление нацизма через насилие, мерзость, педофилию и инцест, но, по крайней мере, давал анестезию в виде красоты. И после его просмотра еще можно сказать, что фильм понравился, несмотря на то, что тебе буквально душу вывернули. Сказать такое про «Сало» не получится никак. Мне он тоже не понравился. И не должен был - уже по определению. Режиссера не интересовала эстетика, он не собирался морализаторствовать, философствовать, обличать фашизм, оскорблять кого-то своим фильмом. Его просто интересовали зло, порок, мерзость, потреблятство, беспредельная хаотичная свобода, сами по себе и чем они опасны. Потому что такими вещами слишком многие наслаждаются. Если не идеализировать, то желание безграничной власти, удовлетворения всех желаний, сидит во всех нас.
Пикассо ведь писал «Гернику» не для того чтобы она нравилась. И точно так же в общих массах, потому что по его признанию не успевал выплеснуть, мол, пусть доделывают другие. Так и Пазолини обозначил мотив самопожирающей цивилизации, позже детально разработанный Гринуэйем в «Поваре, воре, его жене и ее любовнике». Он все написал крупными мазками, довел до крайности, абсурда, перешел все грани, и дошел до самого дна опасностей индивидуализма. Поэтому он радикально режет по живому, честно и бескомпромиссно, снимает фильм адекватный заданной теме. Да, именно поэтому кино совершенно за гранью «нормального» человеческого понимания и это правильно. Нравится это кому-то или нет, но такой фильм должен быть. И он уже снят, причем очень талантливо. Вот и все.