Юрий Касянич. АМСТЕРДАМ. ЭТЮД В МАЛИНОВЫХ ТОНАХ
Амстердам. Этюд в малиновых тонах
собора - нет
в cоборе - бар
а через улицу - бордель
и площадь
будто барабан
что брошен под ноги орде
туриcтов
вышедших глазеть;
вольеров
розовый нагар
в витринах - разовый товар
вот машет веером газель
а за cпиной у ней - поcтель
а вот пантера -
chat noire -
держа мобильник на бедре:
что пялишь зенки
ротозей?
музей - похожий на бордель?
бордель - похожий на музей?
в отличье от мадам Тюccо
краcотки в камерах на чаc
c живою жаждой иль тоcкой
глядят мигающе на наc
ухватишь мельком
проходя
печаль cлавянcкого лица
куда девчоночка куда
года cлетают как пыльца
глядит отвязанно в глаза
фотографировать нельзя
за руку cхватит cутенер
давно cоcватан Cатаной
вокруг базарят пацаны
им дорого и полцены
а в фортку неба cмотрит Бог
отрезав ухо
как Ван Гог
Предрассветный псалом
Господи, я помолюсь об одном,
хриплой душою в предчувствии краха,
голосом малым, как квант или гном, -
обереги - если можешь - от
страха
мир этот, невыносимо затраханный,
где невозможно укрыться вдвоем.
Каждому тропка, могила, юдоль,
вроде бы рядом - но все ж в одиночку:
страх перестал быть оружием ночи,
души дырявит как тихая моль
Господи, страшно смотреть без надежд
в лица людей;
предсказаньем библейским
зло вылезает в бурлеске и блеске,
нагло нагое в гламуре одежд;
невыносимо смотреть на лицо
в бисере мелко-мышиного страха.
Полки поэзий покоятся в прахе!
Жизнь - это смерть;
изнуряет кольцо.
Холодно, пазухи сердца черны,
новости прут парафразами Босха;
мир как парадная нынче обоссан,
где не умеют замок починить;
Господи, не отнимай мой язык,
хоть и елозит в нем лексика мрака;
в образе доброй лохматой собаки
ты во спасенье в квартире возник
Господи, освободи от беды -
страха утраты и страха поступка,
нынче бесстрашны одни проститутки
но - проституткою...
освободи...
Жирная муха по стеклам басит.
Страх - индульгенция для импотента
Кто-то ведь помер
от страха вспотевши.
Господи, как это нам объяснить...
Апрель.Снег.
снегопад за надежным окном - словно таинство
словно сердце открывшись любви вдруг оттаяло
словно вдруг замечталось совпасть - понадеяться
словно белым задумать начать - с понедельника
но заметь - если падает падает белое белое -
не затем чтобы песенку спеть колыбельную
просто выпало белое с неба на грязные улицы
где нелепая жизнь заставляет идти и сутулиться
потому что иначе - заборы приюты репейники
потому что иначе - ладошка магнитит копейки
потому что иначе - не жизнь - а всего лишь подобие
потому что иначе... мы, словно аккорды, подобраны
снег идет над землей - безразличный, далек от коллизий,
это пел Адамо в бесконечно утраченной жизни
время падает падает падает падает черным
три шестерки на карте кредитной окликнули черта
к черту - черта! бывают иные амбиции
отчего возникает желанье влюбиться и сбыться?
отчего наши души живут в ожидании чуда
если чудо уже за окном а иного не будет?
в этот час белоснежный скажу вне сарказма и визга
объявлю мораторий на грусть - как отчаянью вызов
но такие потери лежат у меня за плечами
снег идет за окном - и склоняет предаться печали
не ропщу - в чате прячусь под именем некого
это - сердцу - охота любить
разве некого?
Пол Хамилтон Хейн.ФЕЕРИЯ ОБЛАКОВ
Люблю с утра под шепот ветерка
Мечтать в лугах, где рядом, высока,
Стеною - рожь; мелодией рожка
Над полем и долиной легкий бриз
Плывет игриво - звонкий, как каприз,
Иль тихий, словно голос из кулис,
Как шепот. Здесь лежу я, как во сне,
И ширь небесная открыта мне,
Где облака плывут в голубизне,
Чьим формам прихотливым несть числа,
По прихоти небесного весла
Сюда их воля ветра принесла;
Дворцы, в чьих арках синева видна,
И башни; вот отвесная стена,
Что в ноги ветру пасть обречена!
Размытых пагод абрисы, знамен
Полотна, что взмывают в небосклон
Иль в свете полдня упадают в сон;
А вот - верблюдов тощих караван
Несет паломников из разных стран
В святую землю, где взошел Коран;
О, океан, что стаями китов
Взволнован и фонтаном взмыть готов,
Стать радугою солнечных цветов;
Вот айсберги из Арктики сюда
Пригнало: грозных сколов череда -
Как мир Титанов, павший навсегда;
А дальше - пустошь: вереск, пелена,
что скрыла берега, куда волна
ревя, вся в пене, ил несет со дна;
Вновь штиль, вода - как зеркало - горит,
И тайна чайкой над волной парит,
Над вечными садами Гесперид.
Без края нивы спелого зерна,
Над ними - кипы снежного руна
И цепь холмов зарей освещена;
Руины городов, что воздух-бог
Возвел огромно, но сберечь не смог
От света полдня; грот или чертог,
Где пряжу одиночества прядет
Луна, и где в смятении народ
Пред мертвою царицею падет,
Царицею былого - жемчуга
Осветят лик! Ее краса строга,
Загадочна, как вечные снега;
Лучи и тени - белизна и зной,
Плывут картины мира надо мной,
Чтоб кануть вмиг под солнечной волной.
Оригинал:
Paul Hamilton Hayne
Cloud Pictures
Here in these mellow grasses, the whole morn,
I love to rest; yonder, the ripening corn
Rustles its greenery; and his blithesome horn
Windeth the frolic breeze o'er field and dell,
Now pealing a bold stave with lusty swell,
Now falling to low breaths ineffable
Of whispered joyance. At calm length I lie,
Fronting the broad blue spaces of the sky,
Covered with cloud-groups, softly journeying by:
An hundred shapes, fantastic, beauteous, strange,
Are theirs, as o'er yon airy waves they range
At the wind's will, from marvelous change to change;
Castles, with guarded roof, and turret tall,
Great sloping archway, and majestic wall,
Sapped by the breezes to their noiseless fall!
Pagodas vague! above whose towers outstream
Banners that wave with motions of a dream--
Rising, or drooping in the noontide gleam;
Gray lines of Orient pilgrims: a gaunt band
On famished camels, o'er the desert sand
Plodding towards their prophet's Holy Land;
Mid-ocean,--and a shoal of whales at play,
Lifting their monstrous frontlets to the day,
Thro' rainbow arches of sun-smitten spray;
Followed by splintered icebergs, vast and lone,
Set in swift currents of some arctic zone,
Like fragments of a Titan's world o'erthrown;
Next, measureless breadths of barren, treeless moor,
Whose vaporous verge fades down a glimmering shore,
Round which the foam-capped billows toss and roar!
Calms of bright water--like a fairy's wiles,
Wooing with ripply cadence and soft smiles,
The golden shore-slopes of Hesperian Isles;
Their inland plains rife with a rare increase
Of plumed grain! and many a snowy fleece
Shining athwart the dew-lit hills of peace;
Wrecks of gigantic cities--to the tune
Of some wise air-god built!--o'er which the noon
Seems shuddering; caverns, such as the wan Moon
Shows in her desolate bosom; then, a crowd
Of awed and reverent faces, palely bowed
O'er a dead queen, laid in her ashy shroud--
A queen of eld--her pallid brow impearled
By gems barbaric! her strange beauty furled
In mystic cerements of the antique world.
Weird pictures, fancy-gendered!--one by one,
'Twixt blended beams and shadows, gold and dun,
These transient visions vanish in the sun.
собора - нет
в cоборе - бар
а через улицу - бордель
и площадь
будто барабан
что брошен под ноги орде
туриcтов
вышедших глазеть;
вольеров
розовый нагар
в витринах - разовый товар
вот машет веером газель
а за cпиной у ней - поcтель
а вот пантера -
chat noire -
держа мобильник на бедре:
что пялишь зенки
ротозей?
музей - похожий на бордель?
бордель - похожий на музей?
в отличье от мадам Тюccо
краcотки в камерах на чаc
c живою жаждой иль тоcкой
глядят мигающе на наc
ухватишь мельком
проходя
печаль cлавянcкого лица
куда девчоночка куда
года cлетают как пыльца
глядит отвязанно в глаза
фотографировать нельзя
за руку cхватит cутенер
давно cоcватан Cатаной
вокруг базарят пацаны
им дорого и полцены
а в фортку неба cмотрит Бог
отрезав ухо
как Ван Гог
Предрассветный псалом
Господи, я помолюсь об одном,
хриплой душою в предчувствии краха,
голосом малым, как квант или гном, -
обереги - если можешь - от
страха
мир этот, невыносимо затраханный,
где невозможно укрыться вдвоем.
Каждому тропка, могила, юдоль,
вроде бы рядом - но все ж в одиночку:
страх перестал быть оружием ночи,
души дырявит как тихая моль
Господи, страшно смотреть без надежд
в лица людей;
предсказаньем библейским
зло вылезает в бурлеске и блеске,
нагло нагое в гламуре одежд;
невыносимо смотреть на лицо
в бисере мелко-мышиного страха.
Полки поэзий покоятся в прахе!
Жизнь - это смерть;
изнуряет кольцо.
Холодно, пазухи сердца черны,
новости прут парафразами Босха;
мир как парадная нынче обоссан,
где не умеют замок починить;
Господи, не отнимай мой язык,
хоть и елозит в нем лексика мрака;
в образе доброй лохматой собаки
ты во спасенье в квартире возник
Господи, освободи от беды -
страха утраты и страха поступка,
нынче бесстрашны одни проститутки
но - проституткою...
освободи...
Жирная муха по стеклам басит.
Страх - индульгенция для импотента
Кто-то ведь помер
от страха вспотевши.
Господи, как это нам объяснить...
Апрель.Снег.
снегопад за надежным окном - словно таинство
словно сердце открывшись любви вдруг оттаяло
словно вдруг замечталось совпасть - понадеяться
словно белым задумать начать - с понедельника
но заметь - если падает падает белое белое -
не затем чтобы песенку спеть колыбельную
просто выпало белое с неба на грязные улицы
где нелепая жизнь заставляет идти и сутулиться
потому что иначе - заборы приюты репейники
потому что иначе - ладошка магнитит копейки
потому что иначе - не жизнь - а всего лишь подобие
потому что иначе... мы, словно аккорды, подобраны
снег идет над землей - безразличный, далек от коллизий,
это пел Адамо в бесконечно утраченной жизни
время падает падает падает падает черным
три шестерки на карте кредитной окликнули черта
к черту - черта! бывают иные амбиции
отчего возникает желанье влюбиться и сбыться?
отчего наши души живут в ожидании чуда
если чудо уже за окном а иного не будет?
в этот час белоснежный скажу вне сарказма и визга
объявлю мораторий на грусть - как отчаянью вызов
но такие потери лежат у меня за плечами
снег идет за окном - и склоняет предаться печали
не ропщу - в чате прячусь под именем некого
это - сердцу - охота любить
разве некого?
Пол Хамилтон Хейн.ФЕЕРИЯ ОБЛАКОВ
Люблю с утра под шепот ветерка
Мечтать в лугах, где рядом, высока,
Стеною - рожь; мелодией рожка
Над полем и долиной легкий бриз
Плывет игриво - звонкий, как каприз,
Иль тихий, словно голос из кулис,
Как шепот. Здесь лежу я, как во сне,
И ширь небесная открыта мне,
Где облака плывут в голубизне,
Чьим формам прихотливым несть числа,
По прихоти небесного весла
Сюда их воля ветра принесла;
Дворцы, в чьих арках синева видна,
И башни; вот отвесная стена,
Что в ноги ветру пасть обречена!
Размытых пагод абрисы, знамен
Полотна, что взмывают в небосклон
Иль в свете полдня упадают в сон;
А вот - верблюдов тощих караван
Несет паломников из разных стран
В святую землю, где взошел Коран;
О, океан, что стаями китов
Взволнован и фонтаном взмыть готов,
Стать радугою солнечных цветов;
Вот айсберги из Арктики сюда
Пригнало: грозных сколов череда -
Как мир Титанов, павший навсегда;
А дальше - пустошь: вереск, пелена,
что скрыла берега, куда волна
ревя, вся в пене, ил несет со дна;
Вновь штиль, вода - как зеркало - горит,
И тайна чайкой над волной парит,
Над вечными садами Гесперид.
Без края нивы спелого зерна,
Над ними - кипы снежного руна
И цепь холмов зарей освещена;
Руины городов, что воздух-бог
Возвел огромно, но сберечь не смог
От света полдня; грот или чертог,
Где пряжу одиночества прядет
Луна, и где в смятении народ
Пред мертвою царицею падет,
Царицею былого - жемчуга
Осветят лик! Ее краса строга,
Загадочна, как вечные снега;
Лучи и тени - белизна и зной,
Плывут картины мира надо мной,
Чтоб кануть вмиг под солнечной волной.
Оригинал:
Paul Hamilton Hayne
Cloud Pictures
Here in these mellow grasses, the whole morn,
I love to rest; yonder, the ripening corn
Rustles its greenery; and his blithesome horn
Windeth the frolic breeze o'er field and dell,
Now pealing a bold stave with lusty swell,
Now falling to low breaths ineffable
Of whispered joyance. At calm length I lie,
Fronting the broad blue spaces of the sky,
Covered with cloud-groups, softly journeying by:
An hundred shapes, fantastic, beauteous, strange,
Are theirs, as o'er yon airy waves they range
At the wind's will, from marvelous change to change;
Castles, with guarded roof, and turret tall,
Great sloping archway, and majestic wall,
Sapped by the breezes to their noiseless fall!
Pagodas vague! above whose towers outstream
Banners that wave with motions of a dream--
Rising, or drooping in the noontide gleam;
Gray lines of Orient pilgrims: a gaunt band
On famished camels, o'er the desert sand
Plodding towards their prophet's Holy Land;
Mid-ocean,--and a shoal of whales at play,
Lifting their monstrous frontlets to the day,
Thro' rainbow arches of sun-smitten spray;
Followed by splintered icebergs, vast and lone,
Set in swift currents of some arctic zone,
Like fragments of a Titan's world o'erthrown;
Next, measureless breadths of barren, treeless moor,
Whose vaporous verge fades down a glimmering shore,
Round which the foam-capped billows toss and roar!
Calms of bright water--like a fairy's wiles,
Wooing with ripply cadence and soft smiles,
The golden shore-slopes of Hesperian Isles;
Their inland plains rife with a rare increase
Of plumed grain! and many a snowy fleece
Shining athwart the dew-lit hills of peace;
Wrecks of gigantic cities--to the tune
Of some wise air-god built!--o'er which the noon
Seems shuddering; caverns, such as the wan Moon
Shows in her desolate bosom; then, a crowd
Of awed and reverent faces, palely bowed
O'er a dead queen, laid in her ashy shroud--
A queen of eld--her pallid brow impearled
By gems barbaric! her strange beauty furled
In mystic cerements of the antique world.
Weird pictures, fancy-gendered!--one by one,
'Twixt blended beams and shadows, gold and dun,
These transient visions vanish in the sun.