Храм св. царевича Димитрия
Начало: 1 и 2
История храма тесно связана с именами двух представителей рода Голицыных, Димитрия и Александра Михайловичей. Первого называют основателем больницы, второго - исполнителем завещания и строителем. Несмотря на общее отчество, Димитрий и Александр приходились друг другу двоюродными братьями, а их отцы - Михаил Михайлович Голицын-старший и Михаил Михайлович Голицын-младший - были братьями родными.
Димитрий Михайлович родился 15 мая (по старому стилю) 1721 г. в день памяти святого благоверного царевича Димитрия, что позднее отразилось в посвящении больничного храма небесному покровителю князя Димитрия. В Москве еще не было такого храма, существовал только придел во имя царевича Димитрия в храме Покрова в Рубцове.
Храм выстроен в классическом стиле - храм-ротонда. Кубообразный по форме с шестиколонным дорическим портиком. Завершен огромным полусферическим куполом на сферическом барабане. Две круглые звонницы вынесены на линию главного фасада.
Фельдмаршал Михаил Михайлович Голицын-старший имел от двух браков одиннадцать дочерей и семерых сыновей. Димитрий был четвертым сыном. С детских лет по обычаю того времени он был записан в офицеры, но ждала его не военная, а дипломатическая карьера. Год (1760-1761) он был русским послом в Париже и 30 лет (1761-1790) - чрезвычайным послом в Вене.
В Европе князь Димитрий покровительствовал художникам и составил довольно значительную коллекцию произведений искусства. Современники полагали, что его коллекция живописи обязана своим появлением более великодушию вельможи, чем его любви к изящным искусствам.
Внутри - кольцевая ионическая колоннада из искусственного мрамора, сочетание теплого розового тона с холодным серо-зеленым.
Вот что писал о нем один из авторов XIX в.: «Князь Дмитрий Михайлович в продолжение тридцати лет стяжал себе в Вене любовь всеобщую. Милостивый ко всем бедным вообще, он особенно покровительствовал ученым и художникам, и, содействуя их занятиям вниманием, словом, делом, доставлял обществу полезные плоды трудов их, а себе высокое нравственное аслаждение, которому доступны одни люди добродетельные. Задавая художникам работу, покупая их изделия по склонности к художествам, а больше, может быть, для пособия трудившимся, он составил у себя обширную галерею».
В завещании князь Димитрий налагал на своих наследников обязательства по поддержанию всех благотворительных начинаний: семинарии в Харькове, учрежденной его отцом, генерал-фельдмаршалом М. М. Голицыным, богаделен, школ, каменных храмов, достойному содержанию духовенства, служащих и дворовых. И только в тринадцатой, предпоследней, статье завещания князь Димитрий предписывал употребить наличные деньги, оставшиеся после раздачи разным лицам - а это немалые суммы, - на создание в Москве человеколюбивых учреждений. Как видим, завещание не содержало конкретных указаний относительно больницы и определяло только общий и не первоочередной характер пожертвования.
Таким образом, создание Голицынской больницы в большей степени заслуга Александра Михайловича, ставшего по духовному завещанию одним из душеприказчиков князя Димитрия. Разумеется, без капиталов брата осуществление благородного его замысла было бы невозможно, однако далеко не всегда солидные капиталы находили столь же достойное применение, как в случае братьев Голицыных.
Александр Михайлович не пользовался расположением Екатерины II, что не помешало ему стать сенатором, вице-канцлером и кавалером многочисленных орденов. Возможно, причина монаршей немилости заключалась в том, что государственная деятельность князя отчасти пришлась на царствование Петра III. Немало способствовала разрушению многих карьер личная зависть, и А. М. Голицын не был исключением. Посвященные роду Голицыных желчные страницы воспоминаний и нелестные характеристики (Ф. Ф. Вигель) помогают понять, что же так раздражало современников: близость ко двору, богатство, знатность, удачные женитьбы,
приумножавшие и так немалые состояния, - все это не могло оставить равнодушным. Но даже явно не любящий Голицыных Ф. Ф. Вигель отмечает, что «все члены… многочисленного, бесчисленного рода Голицыных, более или менее, все на один покрой: довольно неглупы, иные весьма остроумны, веселонравны, храбры, услужливы», «…когда разгорится война, они бросаются в службу, во многих из них удальство пробуждается». Но, по мнению мемуариста, в мирное время они ленивы, праздны и расточительны.
Деятельность князя Александра опровергает пристрастное мнение Ф. Ф. Вигеля о Голицыных. Еще полный сил и энергии, князь, выйдя в отставку, нашел благодатное поле для приложения своих трудов. В 1778 г. он уехал в Москву, где посвятил себя делам благотворительности: стал опекуном Воспитательного дома и попечителем Павловской больницы. Уже в этих предпочтениях наметилось будущее направление его деятельности.
. . .
Торжества по случаю освящения храма при больнице были приурочены к общероссийским событиям. 15 сентября 1801 г. в Успенском соборе Кремля состоялась коронация Александра I. Спустя неделю, 22 сентября, в воскресенье, больничный храм был освящен.
Стены прорезаны арками в высоту колонн, обрамленными двухколонными вставками малого коринфского ордера.
Значительным фактом было присутствие молодого 24-летнего императора на храмовом празднике. Здесь присутствовали также его супруга, Елизавета Алексеевна, императрица Мария Федоровна, великий князь Константин и великие княгини Мария и Екатерина Павловны. По болезни митрополита Платона (Левшина), освящение храма совершил викарий Московской епархии митрополит Серафим (Глаголевский).
Среди присутствовавших на торжестве освящения были первые лица Екатерининской эпохи, возвращенные из ссылок, после опалы или благоразумного пребывания вдали от двора. В их числе княгиня Е. Р. Дашкова и граф А. Г. Орлов, причастные к возведению Екатерины II на престол. Здесь же находились князь Павел Михайлович Дашков, сын Екатерины Романовны, и ее брат А. Р. Воронцов.
Голицынская больница в короткий срок стала в один почетный ряд с самыми важными памятниками Москвы. О ней говорили, ею восхищались, ездили в галерею князя, на богослужения в храм царевича Димитрия и, не в последнюю очередь, чтобы послушать певчих. Храм славился певчими, которым князь Александр уделял немалое внимание.
Стены ниш отделаны двухкрасочной (светлой и темной) гризайльной росписью, создающей имитацию скульптурного рельефа.
В 1805 г. С. П. Жихарев, в то время студент и страстный любитель театра, оставил в своем дневнике следующую запись: «Ездили в Голицынскую больницу к обедне. Певчие очень хороши…».
Анекдотический случай, приведенный Жихаревым, как нельзя лучше характеризует всеобщее
увлечение церковным пением, ставшее приметой и даже модой своего времени: «Черномазый Визапур - не знаю, граф или князь, - намедни пришел в такой восторг, что осмелился зааплодировать. Полицеймейстер Алексеев приказал ему выйти»
В своем стремлении собрать все самое лучшее в храме св. царевича Димитрия в 1805 г. князь Александр купил на больничные деньги за одну тысячу пятьсот рублей у княгини А. П. Голицыной регента Павла Григорьева Наумова. Даровав ему свободу, князь поставил условием, чтобы регент оставался при больнице. Князь, вероятно, обладал не только хорошим художественным, но и музыкальным вкусом: вскоре певческий хор при Голицынской больнице был признан «от лучших знатоков» превосходнейшим, во многом благодаря капельмейстеру Наумову. К 1808 г. больничный хор вошел в число пяти лучших московских хоров наряду с Синодальным, Духовной академии, Архиерейским и хором при Императорском университете.
Если вспомнить посещение больницы Г. Р. Державиным и В. Л. Пушкиным в 1813 г., то становится очевидным, что больница заняла прочное место в числе московских достопримечательностей.
Позднее вид Голицынской больницы был включен в число гравюр с видами Москвы, выполненных А. Афанасьевым в 1825 г. Помимо данного листа, в альбом вошли виды Кремля, колокольни Ивана Великого, Оружейной палаты, дома Пашкова, Сухаревой башни, Воспитательного дома, что неоспоримо свидетельствует о значимости ансамбля Голицынской больницы в городской среде Москвы первой четверти XIX в.
Купол (диаметр - 17,5 м) из двух частей: нижней, кессонированной, и верхней, украшенной живописью.
Присутствие императорской семьи на освящении больницы в период коронационных торжеств подчеркивало значительность и неординарность события, сразу же получившего общественный резонанс. В определенном роде освящение храма при Голицынской больнице приобрело некий символический смысл, знаменуя «дней Александровых прекрасное начало».
В XIX в. Москва, уступившая первенство Санкт-Петербургу и лишь на коронациях государей возвращавшая свой столичный статус, не могла похвалиться вниманием коронованных особ. Подобного расположения и покровительства со стороны членов императорской фамилии удостоилась спустя столетие только Марфо-Мариинская обитель.
В период освящения храма строительные и отделочные работы еще не были закончены, и официально больница была открыта только 22 июля 1802 г.
Не дата освящения храма - 22 сентября, а именно 22 июля - день памяти св. Марии Магдалины и тезоименитства императрицы Марии Федоровны, - был установлен распоряжением князя Александра как ежегодный день празднования больницы: «…приказываю, чтобы впредь в больничной церкви в оный день каждого года празднован был торжественным молебствованием». К этой дате впоследствии были приурочены отмена платы за лечение (22 июля 1803 г.) и открытие отделения для неизлечимо больных (22 июля 1824 г.).
Так почтил князь Александр императрицу Марию Федоровну, которую за ее попечительскую деятельность называли «Министром Благотворительности».
С этого времени больница находилась под постоянным покровительством императорской семьи. Служащие больницы получили право носить мундир, попечителям больницы было высочайше разрешено обращаться для решения вопросов непосредственно к Марии Федоровне, а после ее кончины - к Николаю I.
Современники по-разному относились к личности Димитрия и Александра Голицыных. Отдавая должное благородному поступку Димитрия Михайловича Голицына: «Честь и хвала ему,
воздвигнувшему себе памятник - Московскую Голицынскую больницу», явно недооценивали труды его брата.
Только через сто лет, когда отмечался юбилей больницы, князю Александру воздали должное за его многолетнюю деятельность: «Он не только выстроил храм при Больнице, но выстроил такой храм, красота которого по сие время обращает на себя внимание». Красивый, гармоничный, изящный, великолепный - так называли современники ансамбль Голицынской больницы и храм св. царевича Димитрия.
А. М. Голицыну принадлежала мысль о сооружении больницы, продуманная и просчитанная вплоть до выработки устава, художественный образ и идейный замысел храма-мемориала. Им заложена добротная основа будущего функционирования больницы и предусмотрено разумное размещение капитала. Им утверждены традиции семейного попечительства, благодаря чему больница не оставалась без надлежащего внимания даже при отсутствии прямых наследников. Князю Александру принадлежала идея создания семейной усыпальницы, и он смог осуществить ее, даже преступив посмертную волю князя Димитрия. И наконец, сооружение здания и выбор первоклассных мастеров также явились инициативой Александра Михайловича. Можно сказать, что больница и храм при ней стали воплощением «всегда помышлявшего о вечности искреннего христианина» и породили немногочисленные, но от этого не менее ценные подражания в более позднее время.
Из статьи О. П. Постернак «К истории создания и освящения храма св. Царевича Димитрия при Голицынской больнице»
В 1918 году храм был закрыт. Реставрировался в 1970-80-х годах. В 1990 году храм святого благоверного царевича Димитрия при Первой градской больнице Москвы по инициативе администрации больницы был возвращен Русской Православной Церкви. 22 ноября 1990 года Патриарх Алексий II освятил храм как первый после 1917 года больничный храм.
История храма тесно связана с именами двух представителей рода Голицыных, Димитрия и Александра Михайловичей. Первого называют основателем больницы, второго - исполнителем завещания и строителем. Несмотря на общее отчество, Димитрий и Александр приходились друг другу двоюродными братьями, а их отцы - Михаил Михайлович Голицын-старший и Михаил Михайлович Голицын-младший - были братьями родными.
Димитрий Михайлович родился 15 мая (по старому стилю) 1721 г. в день памяти святого благоверного царевича Димитрия, что позднее отразилось в посвящении больничного храма небесному покровителю князя Димитрия. В Москве еще не было такого храма, существовал только придел во имя царевича Димитрия в храме Покрова в Рубцове.
Храм выстроен в классическом стиле - храм-ротонда. Кубообразный по форме с шестиколонным дорическим портиком. Завершен огромным полусферическим куполом на сферическом барабане. Две круглые звонницы вынесены на линию главного фасада.
Фельдмаршал Михаил Михайлович Голицын-старший имел от двух браков одиннадцать дочерей и семерых сыновей. Димитрий был четвертым сыном. С детских лет по обычаю того времени он был записан в офицеры, но ждала его не военная, а дипломатическая карьера. Год (1760-1761) он был русским послом в Париже и 30 лет (1761-1790) - чрезвычайным послом в Вене.
В Европе князь Димитрий покровительствовал художникам и составил довольно значительную коллекцию произведений искусства. Современники полагали, что его коллекция живописи обязана своим появлением более великодушию вельможи, чем его любви к изящным искусствам.
Внутри - кольцевая ионическая колоннада из искусственного мрамора, сочетание теплого розового тона с холодным серо-зеленым.
Вот что писал о нем один из авторов XIX в.: «Князь Дмитрий Михайлович в продолжение тридцати лет стяжал себе в Вене любовь всеобщую. Милостивый ко всем бедным вообще, он особенно покровительствовал ученым и художникам, и, содействуя их занятиям вниманием, словом, делом, доставлял обществу полезные плоды трудов их, а себе высокое нравственное аслаждение, которому доступны одни люди добродетельные. Задавая художникам работу, покупая их изделия по склонности к художествам, а больше, может быть, для пособия трудившимся, он составил у себя обширную галерею».
В завещании князь Димитрий налагал на своих наследников обязательства по поддержанию всех благотворительных начинаний: семинарии в Харькове, учрежденной его отцом, генерал-фельдмаршалом М. М. Голицыным, богаделен, школ, каменных храмов, достойному содержанию духовенства, служащих и дворовых. И только в тринадцатой, предпоследней, статье завещания князь Димитрий предписывал употребить наличные деньги, оставшиеся после раздачи разным лицам - а это немалые суммы, - на создание в Москве человеколюбивых учреждений. Как видим, завещание не содержало конкретных указаний относительно больницы и определяло только общий и не первоочередной характер пожертвования.
Таким образом, создание Голицынской больницы в большей степени заслуга Александра Михайловича, ставшего по духовному завещанию одним из душеприказчиков князя Димитрия. Разумеется, без капиталов брата осуществление благородного его замысла было бы невозможно, однако далеко не всегда солидные капиталы находили столь же достойное применение, как в случае братьев Голицыных.
Александр Михайлович не пользовался расположением Екатерины II, что не помешало ему стать сенатором, вице-канцлером и кавалером многочисленных орденов. Возможно, причина монаршей немилости заключалась в том, что государственная деятельность князя отчасти пришлась на царствование Петра III. Немало способствовала разрушению многих карьер личная зависть, и А. М. Голицын не был исключением. Посвященные роду Голицыных желчные страницы воспоминаний и нелестные характеристики (Ф. Ф. Вигель) помогают понять, что же так раздражало современников: близость ко двору, богатство, знатность, удачные женитьбы,
приумножавшие и так немалые состояния, - все это не могло оставить равнодушным. Но даже явно не любящий Голицыных Ф. Ф. Вигель отмечает, что «все члены… многочисленного, бесчисленного рода Голицыных, более или менее, все на один покрой: довольно неглупы, иные весьма остроумны, веселонравны, храбры, услужливы», «…когда разгорится война, они бросаются в службу, во многих из них удальство пробуждается». Но, по мнению мемуариста, в мирное время они ленивы, праздны и расточительны.
Деятельность князя Александра опровергает пристрастное мнение Ф. Ф. Вигеля о Голицыных. Еще полный сил и энергии, князь, выйдя в отставку, нашел благодатное поле для приложения своих трудов. В 1778 г. он уехал в Москву, где посвятил себя делам благотворительности: стал опекуном Воспитательного дома и попечителем Павловской больницы. Уже в этих предпочтениях наметилось будущее направление его деятельности.
. . .
Торжества по случаю освящения храма при больнице были приурочены к общероссийским событиям. 15 сентября 1801 г. в Успенском соборе Кремля состоялась коронация Александра I. Спустя неделю, 22 сентября, в воскресенье, больничный храм был освящен.
Стены прорезаны арками в высоту колонн, обрамленными двухколонными вставками малого коринфского ордера.
Значительным фактом было присутствие молодого 24-летнего императора на храмовом празднике. Здесь присутствовали также его супруга, Елизавета Алексеевна, императрица Мария Федоровна, великий князь Константин и великие княгини Мария и Екатерина Павловны. По болезни митрополита Платона (Левшина), освящение храма совершил викарий Московской епархии митрополит Серафим (Глаголевский).
Среди присутствовавших на торжестве освящения были первые лица Екатерининской эпохи, возвращенные из ссылок, после опалы или благоразумного пребывания вдали от двора. В их числе княгиня Е. Р. Дашкова и граф А. Г. Орлов, причастные к возведению Екатерины II на престол. Здесь же находились князь Павел Михайлович Дашков, сын Екатерины Романовны, и ее брат А. Р. Воронцов.
Голицынская больница в короткий срок стала в один почетный ряд с самыми важными памятниками Москвы. О ней говорили, ею восхищались, ездили в галерею князя, на богослужения в храм царевича Димитрия и, не в последнюю очередь, чтобы послушать певчих. Храм славился певчими, которым князь Александр уделял немалое внимание.
Стены ниш отделаны двухкрасочной (светлой и темной) гризайльной росписью, создающей имитацию скульптурного рельефа.
В 1805 г. С. П. Жихарев, в то время студент и страстный любитель театра, оставил в своем дневнике следующую запись: «Ездили в Голицынскую больницу к обедне. Певчие очень хороши…».
Анекдотический случай, приведенный Жихаревым, как нельзя лучше характеризует всеобщее
увлечение церковным пением, ставшее приметой и даже модой своего времени: «Черномазый Визапур - не знаю, граф или князь, - намедни пришел в такой восторг, что осмелился зааплодировать. Полицеймейстер Алексеев приказал ему выйти»
В своем стремлении собрать все самое лучшее в храме св. царевича Димитрия в 1805 г. князь Александр купил на больничные деньги за одну тысячу пятьсот рублей у княгини А. П. Голицыной регента Павла Григорьева Наумова. Даровав ему свободу, князь поставил условием, чтобы регент оставался при больнице. Князь, вероятно, обладал не только хорошим художественным, но и музыкальным вкусом: вскоре певческий хор при Голицынской больнице был признан «от лучших знатоков» превосходнейшим, во многом благодаря капельмейстеру Наумову. К 1808 г. больничный хор вошел в число пяти лучших московских хоров наряду с Синодальным, Духовной академии, Архиерейским и хором при Императорском университете.
Если вспомнить посещение больницы Г. Р. Державиным и В. Л. Пушкиным в 1813 г., то становится очевидным, что больница заняла прочное место в числе московских достопримечательностей.
Позднее вид Голицынской больницы был включен в число гравюр с видами Москвы, выполненных А. Афанасьевым в 1825 г. Помимо данного листа, в альбом вошли виды Кремля, колокольни Ивана Великого, Оружейной палаты, дома Пашкова, Сухаревой башни, Воспитательного дома, что неоспоримо свидетельствует о значимости ансамбля Голицынской больницы в городской среде Москвы первой четверти XIX в.
Купол (диаметр - 17,5 м) из двух частей: нижней, кессонированной, и верхней, украшенной живописью.
Присутствие императорской семьи на освящении больницы в период коронационных торжеств подчеркивало значительность и неординарность события, сразу же получившего общественный резонанс. В определенном роде освящение храма при Голицынской больнице приобрело некий символический смысл, знаменуя «дней Александровых прекрасное начало».
В XIX в. Москва, уступившая первенство Санкт-Петербургу и лишь на коронациях государей возвращавшая свой столичный статус, не могла похвалиться вниманием коронованных особ. Подобного расположения и покровительства со стороны членов императорской фамилии удостоилась спустя столетие только Марфо-Мариинская обитель.
В период освящения храма строительные и отделочные работы еще не были закончены, и официально больница была открыта только 22 июля 1802 г.
Не дата освящения храма - 22 сентября, а именно 22 июля - день памяти св. Марии Магдалины и тезоименитства императрицы Марии Федоровны, - был установлен распоряжением князя Александра как ежегодный день празднования больницы: «…приказываю, чтобы впредь в больничной церкви в оный день каждого года празднован был торжественным молебствованием». К этой дате впоследствии были приурочены отмена платы за лечение (22 июля 1803 г.) и открытие отделения для неизлечимо больных (22 июля 1824 г.).
Так почтил князь Александр императрицу Марию Федоровну, которую за ее попечительскую деятельность называли «Министром Благотворительности».
С этого времени больница находилась под постоянным покровительством императорской семьи. Служащие больницы получили право носить мундир, попечителям больницы было высочайше разрешено обращаться для решения вопросов непосредственно к Марии Федоровне, а после ее кончины - к Николаю I.
Современники по-разному относились к личности Димитрия и Александра Голицыных. Отдавая должное благородному поступку Димитрия Михайловича Голицына: «Честь и хвала ему,
воздвигнувшему себе памятник - Московскую Голицынскую больницу», явно недооценивали труды его брата.
Только через сто лет, когда отмечался юбилей больницы, князю Александру воздали должное за его многолетнюю деятельность: «Он не только выстроил храм при Больнице, но выстроил такой храм, красота которого по сие время обращает на себя внимание». Красивый, гармоничный, изящный, великолепный - так называли современники ансамбль Голицынской больницы и храм св. царевича Димитрия.
А. М. Голицыну принадлежала мысль о сооружении больницы, продуманная и просчитанная вплоть до выработки устава, художественный образ и идейный замысел храма-мемориала. Им заложена добротная основа будущего функционирования больницы и предусмотрено разумное размещение капитала. Им утверждены традиции семейного попечительства, благодаря чему больница не оставалась без надлежащего внимания даже при отсутствии прямых наследников. Князю Александру принадлежала идея создания семейной усыпальницы, и он смог осуществить ее, даже преступив посмертную волю князя Димитрия. И наконец, сооружение здания и выбор первоклассных мастеров также явились инициативой Александра Михайловича. Можно сказать, что больница и храм при ней стали воплощением «всегда помышлявшего о вечности искреннего христианина» и породили немногочисленные, но от этого не менее ценные подражания в более позднее время.
Из статьи О. П. Постернак «К истории создания и освящения храма св. Царевича Димитрия при Голицынской больнице»
В 1918 году храм был закрыт. Реставрировался в 1970-80-х годах. В 1990 году храм святого благоверного царевича Димитрия при Первой градской больнице Москвы по инициативе администрации больницы был возвращен Русской Православной Церкви. 22 ноября 1990 года Патриарх Алексий II освятил храм как первый после 1917 года больничный храм.