(no subject)
Знаете, иногда смотришь на человека и понимаешь: не врет. Иногда слышишь чужую историю, и ощущаешь: все мы люди. А вся эта дележка на нации, конфессии и прочее в том же духе - такая чушь. В понедельник днем было. И я не хвалюсь собой, не поймите неправильно. Только, знаете, что-то вот пробрало к ночи, и захотелось рассказать...
Кажется, его звали Вилмар. Дурная особенность не запоминать имена, но, надеюсь, на этот раз я запомнил правильно. У него был ободран нос, он говорил с очень сильным акцентом, и от него ощутимо пахло водкой. Оказалось, что он литовец, служил под Воронежем в 1986 году. А сейчас он искал костел. Тот самый костел, который я как-то раз описывал - тот самый, что минутах в пятнадцати ходьбы от метро "Улица 1905 года".
До заветного вида костела в просвете домов было пять метров, и я с торжеством подвел его к самой лучшей точке, откуда был виден шпиль с крестом. И уже принялся описывать всю прелесть вида, когда понял, что это его трогает не больше, чем меня волнения негров во Франции.
Тогда я просто объяснил, как можно туда пройти. Он замялся. А потом, извинившись, сказал, чтобы я ничего не думал такого, что деньги ему не нужны, что в конце концов он что-нибудь получит в своем посольстве, но при костеле обязательно должен быть церковный киоск, а ему очень нужен крест - любой, самый простой. Но только денег у него нет. У него на днях разбился напарник. Врачи сказали, что не выживет. А напарник попросил купить ему крест, он верующий, каждую неделю приезжал в этот костел - "Падре доминус... понимаете?" - а сейчас он в больнице, и очень просил крест. "Простите, я не знаю, сколько он стоит... Если бы Вы могли... Хотите, я отдам вам куртку?"
Мы пошли в костел, и по дороге он рассказывал о том, что они втроем работали в Мытищах - ремонтировали трейлеры из Прибалтики, везущие в Россию рыбу. Что сам он из Даугавпилса, что я показался ему похожим на латыша, поэтому он и рискнул обратиться ко мне ("Вы русский? Мама из Белоруссии? Да! Ну вот же!"), что до вступления в НАТО в страну вкачали денег столько, что даже ярые противники такой политики "засунули языки себе в задницы", и что год после вступления в НАТО все было хорошо, а потом стала расти безработица, и они поехали сюда не от хорошей жизни, что честно работали, и вот, решив отдохнуть, поехали на мотоциклах. "Один сейчас лежит со сломанной рукой, второй умирает... А я вот - только нос..."
Когда, уже купив крестик, я предложил ему проводить его до метро, он махнул рукой:
- Я же говорил, у меня нет денег.
- Бросьте, не пешком же пойдете? У меня проездной, пройдем.
- Вы не понимаете? Я не смогу вам отдать долг. Вы уже и так потратили на меня! Вы не понимаете? Я не смогу отдать!
Я постарался ему объяснить, что это не долг, что здесь уже совсем другое. Ему на самом деле было неудобно. Временами он переходил на литовский. Несколько раз извинился, что не трезв. "Я позвонил его матери... Она сказала, что мы три старых дурака... Простите, я напился водки... Я еще в шоке. Мы не были с ним друзьями, но мы работали вместе, и что, бросить его? Так нельзя! Бросить, и всю жизнь просыпаться в холодном поту? Так нельзя... У него девочка, восемь лет... Мы приносили ему в больницу какие-то фрукты, минеральную воду, но ему это уже не надо... Он попросил крест... А в посольстве мне сказали, что мы позор литовского народа. Почему? Потому что госпожа (тут он назвал имя своего премьера) сказала, что литовцы всегда должны быть гордыми, и что литовцу лучше не работать в России... Вы знаете, у вас на Юго-Западной есть что-то вроде кладбища мотоциклов, да! Там можно такое собрать..." (Все-таки. я не ошибся, приняв его в первый момент за "пешего рокера" - черная куртка HONDA, кожаные штаны, бейсболка, тяжелые ботинки, серьга в левом ухе.)
Я слушал его, сам немного говорил. Он рассказывал о Литве, рассказывал о трех областях страны, в разной степени пострадавших после войны от депортаций, рассказывал о службе в армии ("Меня называли Ганс! Ну какой я дойч?! Знаете, было не то что обидно, но очень неприятно...")... Думаю, он младше меня лет, наверное, на пять-шесть. Нормальный человек, любящий свою страну, уважающий страну, в которой сейчас работает. Двадцать лет назад мы вообще жили в одной стране. А сейчас он - "позор литовского народа"? Надеюсь, этим дипломатам хоть как-то это аукнется.
И еще очень хочется, чтобы его разбившийся напарник все-таки выжил. Ведь бывают же чудеса.
Кажется, его звали Вилмар. Дурная особенность не запоминать имена, но, надеюсь, на этот раз я запомнил правильно. У него был ободран нос, он говорил с очень сильным акцентом, и от него ощутимо пахло водкой. Оказалось, что он литовец, служил под Воронежем в 1986 году. А сейчас он искал костел. Тот самый костел, который я как-то раз описывал - тот самый, что минутах в пятнадцати ходьбы от метро "Улица 1905 года".
До заветного вида костела в просвете домов было пять метров, и я с торжеством подвел его к самой лучшей точке, откуда был виден шпиль с крестом. И уже принялся описывать всю прелесть вида, когда понял, что это его трогает не больше, чем меня волнения негров во Франции.
Тогда я просто объяснил, как можно туда пройти. Он замялся. А потом, извинившись, сказал, чтобы я ничего не думал такого, что деньги ему не нужны, что в конце концов он что-нибудь получит в своем посольстве, но при костеле обязательно должен быть церковный киоск, а ему очень нужен крест - любой, самый простой. Но только денег у него нет. У него на днях разбился напарник. Врачи сказали, что не выживет. А напарник попросил купить ему крест, он верующий, каждую неделю приезжал в этот костел - "Падре доминус... понимаете?" - а сейчас он в больнице, и очень просил крест. "Простите, я не знаю, сколько он стоит... Если бы Вы могли... Хотите, я отдам вам куртку?"
Мы пошли в костел, и по дороге он рассказывал о том, что они втроем работали в Мытищах - ремонтировали трейлеры из Прибалтики, везущие в Россию рыбу. Что сам он из Даугавпилса, что я показался ему похожим на латыша, поэтому он и рискнул обратиться ко мне ("Вы русский? Мама из Белоруссии? Да! Ну вот же!"), что до вступления в НАТО в страну вкачали денег столько, что даже ярые противники такой политики "засунули языки себе в задницы", и что год после вступления в НАТО все было хорошо, а потом стала расти безработица, и они поехали сюда не от хорошей жизни, что честно работали, и вот, решив отдохнуть, поехали на мотоциклах. "Один сейчас лежит со сломанной рукой, второй умирает... А я вот - только нос..."
Когда, уже купив крестик, я предложил ему проводить его до метро, он махнул рукой:
- Я же говорил, у меня нет денег.
- Бросьте, не пешком же пойдете? У меня проездной, пройдем.
- Вы не понимаете? Я не смогу вам отдать долг. Вы уже и так потратили на меня! Вы не понимаете? Я не смогу отдать!
Я постарался ему объяснить, что это не долг, что здесь уже совсем другое. Ему на самом деле было неудобно. Временами он переходил на литовский. Несколько раз извинился, что не трезв. "Я позвонил его матери... Она сказала, что мы три старых дурака... Простите, я напился водки... Я еще в шоке. Мы не были с ним друзьями, но мы работали вместе, и что, бросить его? Так нельзя! Бросить, и всю жизнь просыпаться в холодном поту? Так нельзя... У него девочка, восемь лет... Мы приносили ему в больницу какие-то фрукты, минеральную воду, но ему это уже не надо... Он попросил крест... А в посольстве мне сказали, что мы позор литовского народа. Почему? Потому что госпожа (тут он назвал имя своего премьера) сказала, что литовцы всегда должны быть гордыми, и что литовцу лучше не работать в России... Вы знаете, у вас на Юго-Западной есть что-то вроде кладбища мотоциклов, да! Там можно такое собрать..." (Все-таки. я не ошибся, приняв его в первый момент за "пешего рокера" - черная куртка HONDA, кожаные штаны, бейсболка, тяжелые ботинки, серьга в левом ухе.)
Я слушал его, сам немного говорил. Он рассказывал о Литве, рассказывал о трех областях страны, в разной степени пострадавших после войны от депортаций, рассказывал о службе в армии ("Меня называли Ганс! Ну какой я дойч?! Знаете, было не то что обидно, но очень неприятно...")... Думаю, он младше меня лет, наверное, на пять-шесть. Нормальный человек, любящий свою страну, уважающий страну, в которой сейчас работает. Двадцать лет назад мы вообще жили в одной стране. А сейчас он - "позор литовского народа"? Надеюсь, этим дипломатам хоть как-то это аукнется.
И еще очень хочется, чтобы его разбившийся напарник все-таки выжил. Ведь бывают же чудеса.