Может ли Нобелевская премия спасти издательское дело от самого себя?
Издатель и соредактор журнала "n+1" Mark Krotov и корреспондент Alex Shephard (автор, предсказавший двух лауреатов Нобелевской премии по литературе) рассказывают в "The New Republic" о том, что решение Шведской академии наградить корейскую писательницу Хан Ган - это небольшая победа в мире слияний:
"Итак, Хан Ган награждена Нобелевской премией за «насыщенную поэтическую прозу, которая противостоит историческим травмам и раскрывает хрупкость человеческой жизни». Это одновременно точное описание ее тонкой, тревожной работы и то, что легко мог выдать ChatGPT. (Нет никаких оснований полагать, что Шведская академия использовала ИИ, чтобы почтить Хан. Их аннотации всегда были холодными и отчужденными - просто скандинавы так говорят).
Тот факт, что Академия остановилась на достойном, интересном победителе премии, остается странным и чудесным, даже если в 21 веке было гораздо больше попаданий, чем промахов, гораздо больше лауреатов находятся в зоне Дорис Лессинг, т. е. вневременной, а не в зоне Редьярда Киплинга, т. е. временной (уничижительно). После annus horribilis премии (премия не была вручена в 2018 году из-за переплетения скандалов, связанных с азартными играми и сексуальным насилием, что привело к встряске и, в конечном счете, к ребрендингу), Нобелевская премия восстановилась, и выбор Ханы отражает некоторые четкие тенденции, которые проявились с той поры.
Первый азиатский лауреат после спорного выбора китайского романиста Мо Яня в 2012 году, Хан отражает растущее внимание Академии к представительству. Нобелевская премия теперь не только для скандинавов, которые скорбно размышляют о своей жизни, глядя на свои отражения во фьордах, или для французских романистов, вспоминающих об их любовницах, изменявших им с другими любовниками. В то же время решение также отражает более масштабный поворот премии в сторону серьезности и отхода от знаменитостей. Хан, по последним стандартам премии, звезда. Но она не звезда уровня лауреата 2017 года Кадзуо Исигуро (награжденного за его «поразительные романы о роботах, в которых чувствуется грусть») или, если на то пошло, лауреата 2016 года Боба Дилана (удостоенного награды за ту 14-минутную песню о фильме «Титаник», где аккордеон слишком громок в миксе»).
Издательский контекст Хан не так интересен, как то, как ее работа бросает вызов повествованиям о настоящем и недавнем прошлом Кореи - и в особенности, как она относится к государственному насилию, теме, которая удручающе резонансна в этот момент. Тем не менее, это единственный способ сделать важную работу, которую должны делать все серьезные аналитики отрасли: опубликовать статью о Нобелевской премии, которая содержит многочисленные ссылки на девушку Харьк-тьфу. Награда, несомненно, закрепит статус Хан как мировой литературной звезды. Это также будет означать, что издательский мир на какое-то мимолетное мгновение сосредоточится на более, чем одной книге. Сейчас в это трудно поверить, но когда-то - совсем недавно, лет 10 назад - было больше одной книги.
Технически, да, это больше, чем одна книга. Наверняка в этом году было опубликовано больше книг, чем когда-либо в истории: сложные романы на восемь сотен страниц о силезских органических методах земледелия, в которых не используется буква «к», любовные романы о красавчиках-подкастерах, влюбляющихся в своих застенчивых, но технически блестящих продюсеров подкастов, академические исследования академических исследований, самоизданные отчеты пенсионеров, в которых они размышляют о своих жертвах и трудностях как ветеранов (войн за колу).
Но, кроме того… на самом деле есть только одна книга. (Иногда и этой книги на самом деле нет. Прямо сейчас, и возможно в будущем, эта книга - «Интермеццо» Салли Руни). Но вполне возможно, что если то, что мы читаем, будут просто твиты Илона Маска «Интересно» и «[эмодзи с задумчивым лицом]» по несколько десятков раз в день, то книг просто не будет. Не нужно быть сварливым, чтобы знать, что устойчивый интерес к длинным, сложным книгам не совсем культивируется нашими идиотами-повелителями.
Есть только одна книга и очень мало рассказов о книгах (кроме той самой книги). К сожалению, критика упала настолько, что в наши дни освещение книг является лишь ступенькой к более важным вещам. В любом случае, вы не можете найти ни одну другую книгу, потому что есть только одно место, где можно купить книги - и это место переполнено мусором ИИ, так что каждый поиск, независимо от того, насколько он конкретен, приводит к тысячам и тысячам экземпяров мусора, сгенерированного ИИ.
Наблюдатели за американским издательским делом (то есть чудаки и психи) в последнее время стали уделять больше внимания росту консолидации в отрасли. (Хотя есть только одна книга, все еще есть книги о нехватке книг - это, по сути, основная область роста). Этот процесс, который начался одним прохладным осенним днем, когда шляпа Simon упала в лужу, и Schuster спас ее, прежде чем она полностью промокла, имел множество, казалось бы, противоречивых последствий, но одним из неизбежных результатов стала блокбастеризация литературы, в том числе блокбастеризация явно неблокбастерной литературы.
Искусство, которое может быть сдерживающим, вызывающим или решительно не ориентированным на рынок, не является тем, о чем руководители крупных издательств тратят много времени на размышления. Они думают о том, стоит ли им подписывать контракт с автором-дебютантом из Threads на не менее чем пятизначное число, и можно ли заставить ИИ просто расшифровывать некоторые TikTok, а не нанимать литературного призрака, чтобы тот писал книги для тиктокеров.
И все же время от времени что-то хорошее просачивается. Чаще всего с этим хорошим происходит то же, что и с подавляющим большинством книг - ничего. Но вопреки желаниям генеральных директоров и акционеров, даже в отупляющую эпоху конгломераций читатели проявили упрямую и раздражающую тенденцию на самом деле хотеть читать удивительные, интересные вещи. Что сложно для крупных издательств, потому что их хлеб с маслом все чаще… не в этом. И мы прекрасно понимаем, что именно небольшие издательства, независимые издательства, микроскопические издательства, эксплуатируемые переводчики и литературные разведчики выполняют важнейшую работу по донесению захватывающих произведений до аудитории.
Книга «Вегетарианка» Ханы Ган была опубликована в 2015 году в Великобритании независимым издательством Portobello Books, а в 2016 году - в США издательством Penguin Random House. Затем последовали «Человеческие поступки», «The White Book» и «Greek Lessons». Вскоре после публикации книга «Вегетарианка» получила Международную Букеровскую премию, которая все чаще служит своего рода предварительной для Нобелевской премии. В любом случае, Нобелевскую премию Хан следует рассматривать не только как чествование мировой звезды, которая появилась в последнее десятилетие, но и как продолжение миссии в этой итерации премии. С момента своего возрождения в 2019 году Шведская академия сделала все возможное, чтобы стать оплотом для (с заглавной буквы) Глобальной, (с заглавной буквы) Литературы. Когда мы почти десять лет назад начали писать наши маленькие шутки о Нобелевской премии по литературе, было много поводов для насмешек. С одной стороны, Филип Рот был еще жив. Но, с другой, Нобелевская премия, казалось, отражала - и часто усугубляла - экзистенциальный кризис в издательском деле. Чувствуя растущую ненужность, эта премия хаотично (и, если верить сообщениям, по пьяни) распределялась между относительно неизвестными людьми и мировыми суперзвездами и жанрами, в один год награждая устные истории о хаосе, последовавшем за распадом Советского Союза (Светлана Алексиевич, 2015), а в другой - песни о гребаных авто и радостях покачивания (Боб Дилан, 2016).
Эта Нобелевская премия не похожа на ту. Да, она была спорной: со взглядом не дальше, чем у Петера Хандке, который сделал небольшой перерыв от размышлений о том, что «Эй, а Слободан Милошевич сделал много хорошего, если вы остановитесь и подумаете об этом», чтобы принять премию в 2019 году. Но лауреаты, которые были награждены с момента ее возвращения в 2019 году - Ольга Токаручук, Хандке, Луиза Глюк, Абдулразак Гурна, Анни Эрно, Юн Фоссе и теперь Хан Ган - в целом отражают последовательное и разнообразное видение литературы. По сути, они представляют собой своего рода защиту литературы в эпоху, когда ее постоянно пятнают и обесценивают. Шведская академия позиционировала себя, как остров серьезности в бурлящем океане мусора и грязи.
Высмеивать Нобелевскую премию по литературе всегда было и будет забавным занятием: невероятно весело, когда группа чопорных академиков, живущих в фальшивой стране, которая создала только одно достойное произведение искусства (ABBA Gold), получает возможность вручить премию лучшему в литературе. Но каждая новая итерация Шведской академии достигается с трудом, во многом потому, что она оказывает своего рода услугу: выделяет значимые, резонансные работы во всем мире в эпоху, когда это случается не так уж часто.
Если бы «Вегетарианка» не имела успеха у читателей и не получила Международную Букеровскую премию, вполне возможно, что Hogarth - импринт Penguin Random House, который публикует ее книги в США, не продолжил бы выпускать ее произведения. Но все сработало, и публика была на месте, и в дополнение к трем книгам, последовавшим за «Вегетарианкой», на подходе еще один роман (а теперь, неизбежно, и больше). Эта цепочка событий, несомненно, является хорошей для читателей Хан и для читателей в целом.
Но поскольку есть только одна книга, трудно рассматривать успех Хан как обобщаемый. Не хватает Букеровских международных премий и Нобелевских премий, чтобы компенсировать блокбастеризацию издательской индустрии (особенно когда эти премии присуждаются одним и тем же писателям), что на практике означает, что круг интересных, динамичных писателей с реальной известностью и доступом (потенциальным или реальным) к серьезной читательской аудитории продолжает сужаться - даже если продолжают происходить очень счастливые случайности. Действительно, относительно молодой возраст Хан скрывает за собой тот факт, что Нобелевская премия вступает в очередной неопределенный период. С одной стороны, закончилась эпоха мировой литературной звезды. Не так давно каждые несколько лет Нобелевская премия вручалась гигантской звезде - Тони Моррисон, Габриэлю Гарсиа Маркесу, Гюнтеру Грассу и т. д. Осталось несколько таких писателей - и если они собираются наградить Дона Делилло, Томаса Пинчона или Джойс Кэрол Оутс (за ее твиты), им лучше сделать это поскорее, - но их эпоха закончилась. Мы больше не увидим ничего подобного.
Нобелевская премия, в отличие от любого другого института в мире, заставляет читателей и издателей кратко обратить внимание - чаще на, чем не - заслуживающие внимания произведения, о которых они зачастую и не слышали раньше, по крайней мере, на неделю или две, а иногда даже и дольше. В отличие от трех последних лауреатов (Фоссе, Эрно, Гурна), Хан уже была своего рода звездой, поэтому ее популярность будет расти, а не взрываться. Проблема в том, что у нас больше нет экосистемы, которая могла бы поддерживать одновременно сразу несколько Хан или Эрно. Издательская индустрия в настоящее время не создана для того, чтобы развивать или продвигать авторов, которые делают ту работу, которую Шведская академия, по-видимому, хочет выделить.
В конце концов, есть только одна книга в очереди. И сейчас это - Хан Ган."
Телеграм-канал "Интриги книги"
"Итак, Хан Ган награждена Нобелевской премией за «насыщенную поэтическую прозу, которая противостоит историческим травмам и раскрывает хрупкость человеческой жизни». Это одновременно точное описание ее тонкой, тревожной работы и то, что легко мог выдать ChatGPT. (Нет никаких оснований полагать, что Шведская академия использовала ИИ, чтобы почтить Хан. Их аннотации всегда были холодными и отчужденными - просто скандинавы так говорят).
Тот факт, что Академия остановилась на достойном, интересном победителе премии, остается странным и чудесным, даже если в 21 веке было гораздо больше попаданий, чем промахов, гораздо больше лауреатов находятся в зоне Дорис Лессинг, т. е. вневременной, а не в зоне Редьярда Киплинга, т. е. временной (уничижительно). После annus horribilis премии (премия не была вручена в 2018 году из-за переплетения скандалов, связанных с азартными играми и сексуальным насилием, что привело к встряске и, в конечном счете, к ребрендингу), Нобелевская премия восстановилась, и выбор Ханы отражает некоторые четкие тенденции, которые проявились с той поры.
Первый азиатский лауреат после спорного выбора китайского романиста Мо Яня в 2012 году, Хан отражает растущее внимание Академии к представительству. Нобелевская премия теперь не только для скандинавов, которые скорбно размышляют о своей жизни, глядя на свои отражения во фьордах, или для французских романистов, вспоминающих об их любовницах, изменявших им с другими любовниками. В то же время решение также отражает более масштабный поворот премии в сторону серьезности и отхода от знаменитостей. Хан, по последним стандартам премии, звезда. Но она не звезда уровня лауреата 2017 года Кадзуо Исигуро (награжденного за его «поразительные романы о роботах, в которых чувствуется грусть») или, если на то пошло, лауреата 2016 года Боба Дилана (удостоенного награды за ту 14-минутную песню о фильме «Титаник», где аккордеон слишком громок в миксе»).
Издательский контекст Хан не так интересен, как то, как ее работа бросает вызов повествованиям о настоящем и недавнем прошлом Кореи - и в особенности, как она относится к государственному насилию, теме, которая удручающе резонансна в этот момент. Тем не менее, это единственный способ сделать важную работу, которую должны делать все серьезные аналитики отрасли: опубликовать статью о Нобелевской премии, которая содержит многочисленные ссылки на девушку Харьк-тьфу. Награда, несомненно, закрепит статус Хан как мировой литературной звезды. Это также будет означать, что издательский мир на какое-то мимолетное мгновение сосредоточится на более, чем одной книге. Сейчас в это трудно поверить, но когда-то - совсем недавно, лет 10 назад - было больше одной книги.
Технически, да, это больше, чем одна книга. Наверняка в этом году было опубликовано больше книг, чем когда-либо в истории: сложные романы на восемь сотен страниц о силезских органических методах земледелия, в которых не используется буква «к», любовные романы о красавчиках-подкастерах, влюбляющихся в своих застенчивых, но технически блестящих продюсеров подкастов, академические исследования академических исследований, самоизданные отчеты пенсионеров, в которых они размышляют о своих жертвах и трудностях как ветеранов (войн за колу).
Но, кроме того… на самом деле есть только одна книга. (Иногда и этой книги на самом деле нет. Прямо сейчас, и возможно в будущем, эта книга - «Интермеццо» Салли Руни). Но вполне возможно, что если то, что мы читаем, будут просто твиты Илона Маска «Интересно» и «[эмодзи с задумчивым лицом]» по несколько десятков раз в день, то книг просто не будет. Не нужно быть сварливым, чтобы знать, что устойчивый интерес к длинным, сложным книгам не совсем культивируется нашими идиотами-повелителями.
Есть только одна книга и очень мало рассказов о книгах (кроме той самой книги). К сожалению, критика упала настолько, что в наши дни освещение книг является лишь ступенькой к более важным вещам. В любом случае, вы не можете найти ни одну другую книгу, потому что есть только одно место, где можно купить книги - и это место переполнено мусором ИИ, так что каждый поиск, независимо от того, насколько он конкретен, приводит к тысячам и тысячам экземпяров мусора, сгенерированного ИИ.
Наблюдатели за американским издательским делом (то есть чудаки и психи) в последнее время стали уделять больше внимания росту консолидации в отрасли. (Хотя есть только одна книга, все еще есть книги о нехватке книг - это, по сути, основная область роста). Этот процесс, который начался одним прохладным осенним днем, когда шляпа Simon упала в лужу, и Schuster спас ее, прежде чем она полностью промокла, имел множество, казалось бы, противоречивых последствий, но одним из неизбежных результатов стала блокбастеризация литературы, в том числе блокбастеризация явно неблокбастерной литературы.
Искусство, которое может быть сдерживающим, вызывающим или решительно не ориентированным на рынок, не является тем, о чем руководители крупных издательств тратят много времени на размышления. Они думают о том, стоит ли им подписывать контракт с автором-дебютантом из Threads на не менее чем пятизначное число, и можно ли заставить ИИ просто расшифровывать некоторые TikTok, а не нанимать литературного призрака, чтобы тот писал книги для тиктокеров.
И все же время от времени что-то хорошее просачивается. Чаще всего с этим хорошим происходит то же, что и с подавляющим большинством книг - ничего. Но вопреки желаниям генеральных директоров и акционеров, даже в отупляющую эпоху конгломераций читатели проявили упрямую и раздражающую тенденцию на самом деле хотеть читать удивительные, интересные вещи. Что сложно для крупных издательств, потому что их хлеб с маслом все чаще… не в этом. И мы прекрасно понимаем, что именно небольшие издательства, независимые издательства, микроскопические издательства, эксплуатируемые переводчики и литературные разведчики выполняют важнейшую работу по донесению захватывающих произведений до аудитории.
Книга «Вегетарианка» Ханы Ган была опубликована в 2015 году в Великобритании независимым издательством Portobello Books, а в 2016 году - в США издательством Penguin Random House. Затем последовали «Человеческие поступки», «The White Book» и «Greek Lessons». Вскоре после публикации книга «Вегетарианка» получила Международную Букеровскую премию, которая все чаще служит своего рода предварительной для Нобелевской премии. В любом случае, Нобелевскую премию Хан следует рассматривать не только как чествование мировой звезды, которая появилась в последнее десятилетие, но и как продолжение миссии в этой итерации премии. С момента своего возрождения в 2019 году Шведская академия сделала все возможное, чтобы стать оплотом для (с заглавной буквы) Глобальной, (с заглавной буквы) Литературы. Когда мы почти десять лет назад начали писать наши маленькие шутки о Нобелевской премии по литературе, было много поводов для насмешек. С одной стороны, Филип Рот был еще жив. Но, с другой, Нобелевская премия, казалось, отражала - и часто усугубляла - экзистенциальный кризис в издательском деле. Чувствуя растущую ненужность, эта премия хаотично (и, если верить сообщениям, по пьяни) распределялась между относительно неизвестными людьми и мировыми суперзвездами и жанрами, в один год награждая устные истории о хаосе, последовавшем за распадом Советского Союза (Светлана Алексиевич, 2015), а в другой - песни о гребаных авто и радостях покачивания (Боб Дилан, 2016).
Эта Нобелевская премия не похожа на ту. Да, она была спорной: со взглядом не дальше, чем у Петера Хандке, который сделал небольшой перерыв от размышлений о том, что «Эй, а Слободан Милошевич сделал много хорошего, если вы остановитесь и подумаете об этом», чтобы принять премию в 2019 году. Но лауреаты, которые были награждены с момента ее возвращения в 2019 году - Ольга Токаручук, Хандке, Луиза Глюк, Абдулразак Гурна, Анни Эрно, Юн Фоссе и теперь Хан Ган - в целом отражают последовательное и разнообразное видение литературы. По сути, они представляют собой своего рода защиту литературы в эпоху, когда ее постоянно пятнают и обесценивают. Шведская академия позиционировала себя, как остров серьезности в бурлящем океане мусора и грязи.
Высмеивать Нобелевскую премию по литературе всегда было и будет забавным занятием: невероятно весело, когда группа чопорных академиков, живущих в фальшивой стране, которая создала только одно достойное произведение искусства (ABBA Gold), получает возможность вручить премию лучшему в литературе. Но каждая новая итерация Шведской академии достигается с трудом, во многом потому, что она оказывает своего рода услугу: выделяет значимые, резонансные работы во всем мире в эпоху, когда это случается не так уж часто.
Если бы «Вегетарианка» не имела успеха у читателей и не получила Международную Букеровскую премию, вполне возможно, что Hogarth - импринт Penguin Random House, который публикует ее книги в США, не продолжил бы выпускать ее произведения. Но все сработало, и публика была на месте, и в дополнение к трем книгам, последовавшим за «Вегетарианкой», на подходе еще один роман (а теперь, неизбежно, и больше). Эта цепочка событий, несомненно, является хорошей для читателей Хан и для читателей в целом.
Но поскольку есть только одна книга, трудно рассматривать успех Хан как обобщаемый. Не хватает Букеровских международных премий и Нобелевских премий, чтобы компенсировать блокбастеризацию издательской индустрии (особенно когда эти премии присуждаются одним и тем же писателям), что на практике означает, что круг интересных, динамичных писателей с реальной известностью и доступом (потенциальным или реальным) к серьезной читательской аудитории продолжает сужаться - даже если продолжают происходить очень счастливые случайности. Действительно, относительно молодой возраст Хан скрывает за собой тот факт, что Нобелевская премия вступает в очередной неопределенный период. С одной стороны, закончилась эпоха мировой литературной звезды. Не так давно каждые несколько лет Нобелевская премия вручалась гигантской звезде - Тони Моррисон, Габриэлю Гарсиа Маркесу, Гюнтеру Грассу и т. д. Осталось несколько таких писателей - и если они собираются наградить Дона Делилло, Томаса Пинчона или Джойс Кэрол Оутс (за ее твиты), им лучше сделать это поскорее, - но их эпоха закончилась. Мы больше не увидим ничего подобного.
Нобелевская премия, в отличие от любого другого института в мире, заставляет читателей и издателей кратко обратить внимание - чаще на, чем не - заслуживающие внимания произведения, о которых они зачастую и не слышали раньше, по крайней мере, на неделю или две, а иногда даже и дольше. В отличие от трех последних лауреатов (Фоссе, Эрно, Гурна), Хан уже была своего рода звездой, поэтому ее популярность будет расти, а не взрываться. Проблема в том, что у нас больше нет экосистемы, которая могла бы поддерживать одновременно сразу несколько Хан или Эрно. Издательская индустрия в настоящее время не создана для того, чтобы развивать или продвигать авторов, которые делают ту работу, которую Шведская академия, по-видимому, хочет выделить.
В конце концов, есть только одна книга в очереди. И сейчас это - Хан Ган."
Телеграм-канал "Интриги книги"