Ante Freudem / Перед Фрейдом
Ночь перед Рождеством Ночь перед отбытием из Вены, надо сказать, удалась.
Сначала напротив меня сформировалась композиция из Анны Макаровой, Татьяны Толстой и подруги ее Авдотьи (первая в натуре, последние в записи). Смеркалось, в общем.
Когда карета превратилась в тыкву, то есть заполночь, как всякий понимает, пришел в сознание товарищ, взалкавший от меня выборку текстов Ломоносова. Он что-то там инсценирует о народном духе, ему нужно, сейчас самое время.
Утомленная поездкой на воды в венский Баден, Анна там прямо с Авдотьей-то и уснула.
Потом возник приятель-директор, интересовавшийся, как я в своем учреждении составлял приказ о комиссии по борьбе с коррупцией. Тут тоже понятно, почему человек не спит; надо, значит, помочь с приказом-то. И реклама такая в 90-е годы была: там мужчина не мог в ночи устаканиться, потому как налоги не уплочены.
Очнувшись ото сна, Анна поинтересовалась не охренел ли я пора ли самому устаканиться.
Одновременно очнулся один университетский журнал. Моя миниатюрная заметка теснилась в очереди на публикацию, как станичница в театральный институт - без надежды, но с энтузиазмом. Однако вот сократили список изданий, рецензируемых ВАК, а редактор решил со мной связаться. Провижу связь между этими обстоятельствами.
Покуда я примерялся к ценнику провинциального вуза, Анна снова пришла в сознание. Не столько мне, сколько мирозданию, она кратко сообщила свои соображения относительно горящей лампы и стука клавиатуры.
На последний день венских каникул пересыпалось все, что не актуализировалось в предыдущие. Сначала идем смотреть на выездку коней, потом на квартиру Фрейда. Я принялся смотреть план проезда, тоже, знаете, неотложное дело.
Анна поднялась с дивана. Ровно так поднималась паночка в фильме про Вия.
Собственно, к чему я. Анна Витальевна, если тв меня слышишь, я так больше не буду!!!
Сначала напротив меня сформировалась композиция из Анны Макаровой, Татьяны Толстой и подруги ее Авдотьи (первая в натуре, последние в записи). Смеркалось, в общем.
Когда карета превратилась в тыкву, то есть заполночь, как всякий понимает, пришел в сознание товарищ, взалкавший от меня выборку текстов Ломоносова. Он что-то там инсценирует о народном духе, ему нужно, сейчас самое время.
Утомленная поездкой на воды в венский Баден, Анна там прямо с Авдотьей-то и уснула.
Потом возник приятель-директор, интересовавшийся, как я в своем учреждении составлял приказ о комиссии по борьбе с коррупцией. Тут тоже понятно, почему человек не спит; надо, значит, помочь с приказом-то. И реклама такая в 90-е годы была: там мужчина не мог в ночи устаканиться, потому как налоги не уплочены.
Очнувшись ото сна, Анна поинтересовалась не охренел ли я пора ли самому устаканиться.
Одновременно очнулся один университетский журнал. Моя миниатюрная заметка теснилась в очереди на публикацию, как станичница в театральный институт - без надежды, но с энтузиазмом. Однако вот сократили список изданий, рецензируемых ВАК, а редактор решил со мной связаться. Провижу связь между этими обстоятельствами.
Покуда я примерялся к ценнику провинциального вуза, Анна снова пришла в сознание. Не столько мне, сколько мирозданию, она кратко сообщила свои соображения относительно горящей лампы и стука клавиатуры.
На последний день венских каникул пересыпалось все, что не актуализировалось в предыдущие. Сначала идем смотреть на выездку коней, потом на квартиру Фрейда. Я принялся смотреть план проезда, тоже, знаете, неотложное дело.
Анна поднялась с дивана. Ровно так поднималась паночка в фильме про Вия.
Собственно, к чему я. Анна Витальевна, если тв меня слышишь, я так больше не буду!!!