место для себя - родители и дети.
Вчера во время вечернего чая с сестрой и тетей речь зашла о ювенальной юстиции. Я, честно скажу, текст законопроекта не читала, поэтому с большой вероятностью допускаю, что все пункты ее в нашем обсуждении были взяты "с потолка" телеэкранов и истерических интернетов и к ЮЮ имеют весьма косвенное отношение.
Осуждая пункт за пунктом в гладком девчачьем разговоре, добрались до "стучаться прежде, чем войти в комнату ребенка". Я выступила противовесом: мне это нравится. Тетя негодовала:
- Как можно стучаться к собственному ребенку (тихонечко и желательно молча)? Какое пространство я могу нарушать (без комментариев)? Чем таким (каким таким? рисование - вполне себе такое занятие) может заниматься ребенок, что мама ему помешает? Да, я ему наоборот помогу (угууу...)! Он обрадоваться должен, что пришел родной человек!
Я не настаивала, конечно, в детстве, чтобы ко мне стучались, но помню, что ощущала некое подобие благодарности, если меня не выдергивали из моего мира, распахнув дверь, а тихонько и ненавязчиво предупреждали о своем появлении, приоткрыв ее или постучав. Это позволяло мне сориентироваться в реальности. Еще неплохо было, когда звали с расстояния, из другой комнаты, например. И это никак не свидетельствует о том, что родители были для меня чужими, я не хотела с ними общаться или не рада была их видеть в любое время.
Просто с самого раннего детства я чувствовала себя отдельным человеком. У меня было ощущение собственного тела, которое принадлежит только мне и не имеет больше ни к кому отношения. Я очень не любила, чтобы меня видели раздетой даже близкие. Во многом это сохранилось и сейчас. Предпочитаю, чтобы окружающие видели ровно столько, сколько я хочу показать. Все прочие необходимые оголения, несанкционированные с внутренним желанием, доставляют немалый дискомфорт.
Тетя непонимающе качала головой, сообщая мне о моих комплексах, а сестра напомнила историю из детства, которая у всех участников отложилась в памяти.
Ей было 7, мне 5. Мы отдыхали у бабушки. Во дворе шла стирка, и бабушка попросила нас снять труселя, чтобы постирать. Пока мы стягивали свои паруса, она отошла к дорожке, ведущей к калитке, и вдруг говорит: "Здраааааавствуйте!" Я помню ужас, охвативший меня: сейчас кто-то чужой увидит меня такой голой, неприличной и незащищенной. Я резко развернулась лицом к бабушке и залилась слезами. С ребенком случилась самая настоящая истерика с заиканием, криком и ручьями. Они вместе долго пытались меня успокоить, а я никак не могла остановиться.
Так что я за личное пространство больших и маленьких, товарищи. А вы?
Осуждая пункт за пунктом в гладком девчачьем разговоре, добрались до "стучаться прежде, чем войти в комнату ребенка". Я выступила противовесом: мне это нравится. Тетя негодовала:
- Как можно стучаться к собственному ребенку (тихонечко и желательно молча)? Какое пространство я могу нарушать (без комментариев)? Чем таким (каким таким? рисование - вполне себе такое занятие) может заниматься ребенок, что мама ему помешает? Да, я ему наоборот помогу (угууу...)! Он обрадоваться должен, что пришел родной человек!
Я не настаивала, конечно, в детстве, чтобы ко мне стучались, но помню, что ощущала некое подобие благодарности, если меня не выдергивали из моего мира, распахнув дверь, а тихонько и ненавязчиво предупреждали о своем появлении, приоткрыв ее или постучав. Это позволяло мне сориентироваться в реальности. Еще неплохо было, когда звали с расстояния, из другой комнаты, например. И это никак не свидетельствует о том, что родители были для меня чужими, я не хотела с ними общаться или не рада была их видеть в любое время.
Просто с самого раннего детства я чувствовала себя отдельным человеком. У меня было ощущение собственного тела, которое принадлежит только мне и не имеет больше ни к кому отношения. Я очень не любила, чтобы меня видели раздетой даже близкие. Во многом это сохранилось и сейчас. Предпочитаю, чтобы окружающие видели ровно столько, сколько я хочу показать. Все прочие необходимые оголения, несанкционированные с внутренним желанием, доставляют немалый дискомфорт.
Тетя непонимающе качала головой, сообщая мне о моих комплексах, а сестра напомнила историю из детства, которая у всех участников отложилась в памяти.
Ей было 7, мне 5. Мы отдыхали у бабушки. Во дворе шла стирка, и бабушка попросила нас снять труселя, чтобы постирать. Пока мы стягивали свои паруса, она отошла к дорожке, ведущей к калитке, и вдруг говорит: "Здраааааавствуйте!" Я помню ужас, охвативший меня: сейчас кто-то чужой увидит меня такой голой, неприличной и незащищенной. Я резко развернулась лицом к бабушке и залилась слезами. С ребенком случилась самая настоящая истерика с заиканием, криком и ручьями. Они вместе долго пытались меня успокоить, а я никак не могла остановиться.
Так что я за личное пространство больших и маленьких, товарищи. А вы?