yazon
in
bce_6blvalo
Не имей сто рублей, а имей сто друзей?
Юбилейные рубли, в отличие от коллекционных монет, всегда были в свободном обращении (по номиналу). Штамповали их, как известно, к разнообразным знаменательным датам. К последним относились годовщины вождя мирового пролетариата и Дня победы, Олимпиада-80, юбилеи замечательных людей, которых без труда можно отыскать в "ЖЗЛ".
Единственный сын наших соседей коллекционировал чуть ли не всё, что движется. Я же, в свою очередь, мог часами занимать себя его коллекциями, от негашёных марок до монет, монет и ещё раз монет. После того, как мама, выпускница журфака МГУ, уступила папе свои стол со стулом в "Молодёжке Азербайджана", она надолго обосновалась в горкоме. Партработникам, как известно, многое давалось проще, нежели "партучастникам", вот и юбилейные рубли маме удавалось выкупать относительно часто. Несмотря на то, что подпитывала она ими коллекцию соседского мальчишки, рублики перепадали и мне. Я же, с присущим пяти, а затем и шестилетке перфекционизмом, любовался покрытой серебром лысиной Шевченко (не того, о ком вы подумали) и роскошными усами Хмельницкого, водил пальцем по Олимпийским кольцам и т.п. и т.д. Хранились они, если мне никто не изменяет, в картонной коробке из-под папиной бритвы. Я любил складывать блестящие кружочки столбиком, баловал себя гулким звоном, исходящим от коробки, которую вертел в руках. Особенно привязался к полновесной монетке в пять рублей. Мама, одаривая меня целковым очередным рублём, акцентировала моё внимание на полной их профнепригодности в быту. До поры до времени я ей поддакивал. За два "юбилейных" года коробочка наполнилась на две трети и насчитывала рублей, этак, сорок.
Ребёнком я рос общительным и великодушным, в друзьях недостатка не знал. В сложившейся с детского сада четвёрке значился Арамисом, хотя смахивал, как мне сейчас кажется, исключительно на Базена. Футбола наш двор не знал, занимали себя роликами да беготнёй по родному Шаумяновскому району. Пересекая трамвайные пути, бегали к роддому, ставшему для многих из нас путёвкой в жизнь. Впрочем, манили нас вовсе не истоки. Именно здесь тётушки в белых халатах, белизне которых могли бы позавидовать многие работники и работницы вышеупомянутого роддома, разливали божественный нектар. За какие-то 20 копеек гранёные стаканы наполнялись молочным коктейлем, рядом с которым McDonalds нервно курит в сторонке.
Каждый из нас, в меру собственного тщеславия, грезит быть пупом земли. Не стал исключением и ВПС. Несколько лет спустя я пытался списать случившееся на банальное великодушие. There I was on a july morning looking for love (с) Каникулы, зной, бесцельно бродящая детвора. Всепоглощающая жажда и скука. Рывок, и я дома, с заветной коробкой в потных руках. Ещё рывок, и я уже в кругу друзей. Точное число мальчишек, откликнувшихся на мой зов, не знает никто, но оно никак не меньше двадцати. Тимур и его команда. Ватага даже не шагала, бежала - таким откровением стало моё предложение. Рельсы, шпалы, рельсы, шпалы. Мы у заветного ларька. Глоток за глотком. Стакан за стаканом. Вот оно, счастье! Мной восторженно любовались десятки глаз. Я был своим в доску на этом празднике жизни, моём празднике!
Хмель слетел ближе к вечеру. Коробка поскуливала в шкафу. Её опустошённое брюхо насчитывало три-четыре монетки. Любимой пятирублёвки среди них не было. В моём брюхе текли кисельные берега молочные реки. Коллекцию я, с некоторой натяжкой, пропил. Ругали, не повышая голос. Отчётливо помню обиду в глазах матери, обескураженность и недоумение папы. Дело не в сумме, я посягнул на доверие. Прости меня, мама!
P.S. С Новым Годом!
Единственный сын наших соседей коллекционировал чуть ли не всё, что движется. Я же, в свою очередь, мог часами занимать себя его коллекциями, от негашёных марок до монет, монет и ещё раз монет. После того, как мама, выпускница журфака МГУ, уступила папе свои стол со стулом в "Молодёжке Азербайджана", она надолго обосновалась в горкоме. Партработникам, как известно, многое давалось проще, нежели "партучастникам", вот и юбилейные рубли маме удавалось выкупать относительно часто. Несмотря на то, что подпитывала она ими коллекцию соседского мальчишки, рублики перепадали и мне. Я же, с присущим пяти, а затем и шестилетке перфекционизмом, любовался покрытой серебром лысиной Шевченко (не того, о ком вы подумали) и роскошными усами Хмельницкого, водил пальцем по Олимпийским кольцам и т.п. и т.д. Хранились они, если мне никто не изменяет, в картонной коробке из-под папиной бритвы. Я любил складывать блестящие кружочки столбиком, баловал себя гулким звоном, исходящим от коробки, которую вертел в руках. Особенно привязался к полновесной монетке в пять рублей. Мама, одаривая меня целковым очередным рублём, акцентировала моё внимание на полной их профнепригодности в быту. До поры до времени я ей поддакивал. За два "юбилейных" года коробочка наполнилась на две трети и насчитывала рублей, этак, сорок.
Ребёнком я рос общительным и великодушным, в друзьях недостатка не знал. В сложившейся с детского сада четвёрке значился Арамисом, хотя смахивал, как мне сейчас кажется, исключительно на Базена. Футбола наш двор не знал, занимали себя роликами да беготнёй по родному Шаумяновскому району. Пересекая трамвайные пути, бегали к роддому, ставшему для многих из нас путёвкой в жизнь. Впрочем, манили нас вовсе не истоки. Именно здесь тётушки в белых халатах, белизне которых могли бы позавидовать многие работники и работницы вышеупомянутого роддома, разливали божественный нектар. За какие-то 20 копеек гранёные стаканы наполнялись молочным коктейлем, рядом с которым McDonalds нервно курит в сторонке.
Каждый из нас, в меру собственного тщеславия, грезит быть пупом земли. Не стал исключением и ВПС. Несколько лет спустя я пытался списать случившееся на банальное великодушие. There I was on a july morning looking for love (с) Каникулы, зной, бесцельно бродящая детвора. Всепоглощающая жажда и скука. Рывок, и я дома, с заветной коробкой в потных руках. Ещё рывок, и я уже в кругу друзей. Точное число мальчишек, откликнувшихся на мой зов, не знает никто, но оно никак не меньше двадцати. Тимур и его команда. Ватага даже не шагала, бежала - таким откровением стало моё предложение. Рельсы, шпалы, рельсы, шпалы. Мы у заветного ларька. Глоток за глотком. Стакан за стаканом. Вот оно, счастье! Мной восторженно любовались десятки глаз. Я был своим в доску на этом празднике жизни, моём празднике!
Хмель слетел ближе к вечеру. Коробка поскуливала в шкафу. Её опустошённое брюхо насчитывало три-четыре монетки. Любимой пятирублёвки среди них не было. В моём брюхе текли кисельные берега молочные реки. Коллекцию я, с некоторой натяжкой, пропил. Ругали, не повышая голос. Отчётливо помню обиду в глазах матери, обескураженность и недоумение папы. Дело не в сумме, я посягнул на доверие. Прости меня, мама!
P.S. С Новым Годом!