Как левым сегодня...
...относиться к вопросам национализма?
Прежде всего исходить из того, что национализм - проигравшая идеология, политический банкрот. Стал таковым он вовсе не из-за того, что его задачи выполнены, и тем более не потому, что мир без конфликтов, границ и различий вот-вот настанет и сделает его бессмысленным (момент этого "мира", вероятно, далёк, как никогда в истории). Нет: национализм, оказавшись в рамках буржуазной демократии ответом капитала на левую альтернативу, с XX века существовал лишь постольку, поскольку эта альтернатива грозила власти капитала по-настоящему. Национализмом скреплялся классовый мир между правящими и производящими стратами, национализмом аргументировался рост производительных сил и экспансия (в случае успеха в порядке обратной связи он сам и получал подтверждение себе), национально-исторической мифологией обосновывался отказ от революционного пути и социальных экспериментов, национальная идея освящала конкуренцию - уже не столько с другими нациями развитого капитализма, сколько с государствами левой альтернативы. Общая культура, язык, происхождение и историческое наследие, фиктивно определив заводского рабочего и миллиардера в одну упряжку, позволил нациям развитого капитализма и обуздать внутренние противоречия, и победить в Холодной войне силой, трудом и богатством, питавшим и подпитывавшим национальные чувства.
Но достаточно было левому проекту споткнуться, захиреть и в итоге рухнуть - а необходимость с ним конкурировать ради выживания, соответственно, пропасть - и национализм дискредитировал и уничтожил себя сам изнутри буквально за десятилетия: он уже давно не соответствовал запросам правящего класса. Тот самый национальный мегакорпоративный капитал, что считался гордостью народа, гарантом его стабильного, эволюционного развития и спасителем от коммунистических ужасов, переродился в транснациональный, глобалистский и постмодернизированный (вернее, принял этот формат, к которому упорно шёл в последней трети XX века, без утайки), и ужасы пришли сами. Мультикультурализм, политкорректность и массовый ввоз мигрантов камня на камне не оставили от "традиционных ценностей Запада"; штрейкбрехерство импортируемой рабочей силы, инклюзивность и политика идентичностей, расколов трудовой класс по сотням линий, сделали его политическим нулём и опорочили тему "борьбы за равенство и справедливость" в глазах миллионов; экономический рост практически остановился без всяких застоев и госпланов, а социальное неравенство рвануло ввысь без всяких партийных привилегий - под разглагольствования "свободной прессы" об ответственном производстве, сокращении потребления и degrowth экологии ради. Даже массовая культура капиталистических наций, некогда противопоставленная убогой, провинциальной и зацензурированной культуре левых режимов, быстро начала соответствовать переменам, перешла в режим самоцензуры и пропаганды едва ли не более жёсткие, чем при "тоталитарном социализме", а её деятели, на чьих добрых боевиках и хоррорах выросло не одно поколение гордых граждан цивилизованного мира, ударились в статусное состязание за то, кто громче отречётся от своей страны/этноса/расы и крепче проклянёт своих состарившихся зрителей.
Комбинация сложилась блестяще. По пепелищу бродят глубоко потерянные люди, уцелевшие националисты Запада, горестно недоумевающие: как же это система, причастность к которой наполняла наши сердца патриотической радостью, бывшая лучшей в мире и сберегавшая нас от смут и тираний на чужеземный манер - сегодня ведёт нас едва ли не на утилизацию. Они ищут вдохновения в прошлом, они бьются друг с другом до полусмерти, выясняя, с какого момента их идеальный мир накренился и покатился не туда, они слагают теории заговора одну нелепее другой. Они даже готовы потрясти боевыми стволами на митингах, но мы видим, что это от неуверенности. Причём безнадёжной.
Однако полный крах мэйнстрима даёт лишние основания обратиться к маргинальному. Наряду с правым национализмом всех сортов (от нацизма до зыбкого евроатлантического патриотизма НАТО) в его тени существовал и левый, более того, левый антиавторитарный национализм. На платформе левого национализма стояли партии малых народов Европы, бретонцев, ирландцев или басков, против капитализма, диктатуры и ассимиляторской политики, применяя средства от легальной парламентской борьбы до городской герильи. Казалось бы, их опыт тянет лишь на скромную сноску на полях истории - и в чистом виде действительно неприменим уже нигде - однако он даёт пищу для аналогий: бывшие "большие нации" оказались в положении, напоминающем состояние дел у их меньших братьев. Капитализм, ещё недавно вполне демократичный к ним, стремительно становится всё авторитарнее, политику ассимиляции сменила политика демографического замещения, и бывшие "хозяева своих стран", объединённые притом воображаемым равенством эксплуататоров и эксплуатируемых, стоят перед реальной перспективой превратиться в угнетаемые меньшинства или исчезнуть. Ровно такие факторы в своё время породили ИРА и ЭТА, но в XXI веке потенциальная аудитория больше на порядок.
Словом, с одной стороны, целостного национализма больше не будет никогда (и его левого "отзеркаливания" тоже), с другой - идеи и практики, имеющие сходство с националистическими (и проклинаемые в качестве таковых правящими постнациональными либералами), безусловно имеют шансы появиться совсем в другом контексте. И послужить возвращению апатичным и подавленным массам субъектности, политизации и левого без всяких либеральных загрязнений запроса. Это соображение особенно важно в периферийных странах вроде России, где массовые националистические настроения никогда не были буржуазными (за неимением собственно массового среднего класса), но базируются на той же социальной фрустрации, что и левая тема.
Таковы начальные соображения, которые ещё предстоит развивать.