Символ надежды
Босыми ногами она осторожно ступала по холодным доскам пола. Там разлилось что-то липкое, липкое, липкое… Было темно, а, может, это просто ее глаза заволокло туманом. Что-то черное разлилось по полу, и ей не хотелось наступать в эту вязкую массу, но выхода не было, нужно было подойти к окну, нужно было убедиться, что она все еще дома. Что за окном знакомая улица, а не безлюдная пустыня. И она шла, медленно, неловко, она шла и видела только свои босые ноги, она видела, как они утопали в темной, густой жиже и шла. Шла пока не наткнулась на что-то кроваво-белое. Она нагнулась или ей это только показалось, однако, зрение неожиданно сфокусировалось и стало резким. Перед ней лежал ее покалеченный белый голубь, символ мира и ее персонального счастья. Ее голубь, ее синяя птица! Голубь лежал в луже собственной крови, и эта кровь омывала ее ноги. Как много крови для одной птички! Как страшно торчат белые тонкие кости и слипшиеся, потемневшие перья. Как много крови! Так умирает не птица, птицы так не умирают, так умирает надежда, надежда на мир, на жизнь, на любовь. Надежда на окончание войны. Надежда на покой в душе.
Когда-то один старик дал ей эту птицу, он сказал, что если она доживет до мира и свободы, то ее хозяйка обретет счастье, обретет семью, дом, любовь. Ей будет, куда и к кому возвращаться. Ее маленькая дочка будет обнимать ее за шею и кричать: «Мама, мамочка, я так тебя люблю!» И та будет прижимать дите к груде и думать, о тепле домашнего очага, об обеде в кругу родных и близких, о своем муже… Да, много еще о чем… Но только если птица… Если выживет эта меленькая белая птичка. Если птичка выживет, кровь и смерть обернутся сном. И старик отдал ей голубку, она была теплой и покорной, она не рвалась из рук, она не мечтала о небе… Она напоминала ее… Голубка утратила надежду, чтобы дать надежду другому. Это не голубка - это птица счастья. Если хочешь, она будет синей, но только береги ее.
И вот сегодня, когда еще так далек мир, она лежала мертвая, в луже крови. Золотая клетка с укором смотрела из угла, дверца была открыта чьей-то жестокой рукой, рукой, которая безжалостно убила птицу, превратила ее тело в месиво из перьев, костей и крови.
Она бессильно упала на колени, не отдавая себе отчета. Подол белого платья быстро начал темнеть. Правое колено пронзила тупая боль, кажется, оно опустилось на одну из меленьких белых косточек голубки. Надо бы отпрянуть, встать, или хотя бы переменить позу, но сил не было, она зарыдала, она плакала над своим безоблачным будущим, над надеждой, миром и бескорыстной любовью. Она плакала над своей синей птицей, что была убита неумолимой, жесткой судьбой.
Ирина Мазурина