флешмоб продолжается
Ландшафт: 2004 год. Мне 26-27. Пару лет назад мы с моим другом и коллегой Антон Владимирский основали крошечное, но гордое рекламное агентство "Двеголовы" и концентрируем вокруг себя конденсат надежд. Моей дочери Варе полтора годика, она великолепнее всего, что было в моей жизни. Мой дизайнерский проект deforum.ru фонтанирует успехом, принося денег больше, чем двеголовы. Жизнь наполнена искрящимся ожиданием неотвратимо грядущего счастья.
Про подготовительные курсы в литинститут я уже писал, так что расскажу про эпизод сдачи экзаменов.
Так сложились обстоятельства, что вступительные экзамены в лит принимаются в конце лета. Двадцатые числа августа - лучшее время вокруг дома Герцена на Тверском бульваре. Вокруг полно людей с томиками классики. Все одухотворенно курят и матерятся.
Я никогда не любил русскую классическую литературу и никогда ее не читал. Отвращение к толстым томам во мне последовательно вырабатывали все семеро учителей литературы в моих семи школах. Поэтому сдавать экзамены в лит для меня было все равно что играть в казино. Но был козырь: я прошел творческий конкурс как звезда подготовительных курсов.
Параллельно с экзаменами у меня происходила подготовка к первому и последнему в моей жизни ивенту - фестивалю дизайна DeArt, на который меня развел один клевый чувак без паспорта, и который сожрал адовое количество моих нервов и погубил, в итоге, отношения с рекламодателями deforum.ru.
С утра я ехал к дилерам краски Beckers, спонсировавшим фестиваль, потом от них на газели вез тонну разноцветных банок в Музей декоративно-прикладного искусства, где DeArt проходил, сам все разгружал, потом ехал в Лит, сдавал экзамен, например, по английскому, потом ехал к клиентам на Юго-западную, продавал макеты и подписывал договор, потом ехал в офис перетереть дела с Крашером (Антоном) и потом шел домой, где моя жена и теща рассказывали мне, как тяжело у них прошел день. Наутро я ехал в Музей, находил главного электрика, выяснял, где тот, кто может провести интернет на стенды Wacom, Apple и Фотобанк, получал в зубы бобину витой пары и вместе с добровольцем тянул интернет через антикварные ложки-самовары под зорким надзором, стряхивал пыль, ехал в лит сдавать русскую литературу (мне попался вопрос про Мандельштама, из которого я знал только горькую судьбу успеха стихотворения про кремлевского горца), далее офис-поесть-дом-за памперсами в ашан.
И да, у меня не было машины, поэтому я все успевал и весил 59 килограмм.
В первый день фестиваля я объяснялся с директором музея, потом давал интервью непроснувшимся еще журналистам (Павел, а вот о чем этот art фестиваль, вот эти чебурашки это какой-то символ?) а потом поехал в лит, где был самый главный экзамен этого заведения - собеседование с профессурой и мастерами. Ты можешь получить все пятерки, но если тебя на собеседовании не выберет ни один мастер - дозвидоз, пакапака.
Меня заставили читать то, с чем я прошел творческий конкурс. Я выбирал вещи, как мне казалось, наименее похожие на Бродского и без мата.
И меня выбрал мастер.
...
Фестиваль прошел, я раздавал долги, работал, а еще у меня была сессия.
Профессор Минералов, в частности, открытым текстом заявлял нам о неполноценности прибалтов, (братья, родства не помнящие это кто? правильно, выродки!) кто-то еще, женщина, не помню уже, рассказывала, что беда русских - это, конечно, нерусские. Крутыми были английский (я только после года в лите стал как-то связывать слова в текст) и история.
Мастер, выбравший меня, оказался поэтом-песенником. Хуже того, бардовским песенником. Умильным в нем было только то, что в его 87(?) он в бабочке курил, сидя на стульчике у доски. Я решил поискать счастья в другой аудитории - не за бардами я шел в лит!
В соседней аудитории вещал не выбравший меня Евгений Рейн. Тот самый, которому Бродский посвятил "с любовью" свой рождественский романс.
Он набрал себе на курс интересных персонажей. Я ходил к нему несколько раз, и каждый раз у него кто-нибудь румяный в косоворотке читал, глядя голубыми стеклянными глазами в противоположную стену аудитории. Тексты были в стиле (по памяти цитирую) "плачут ладаном церкви под ногою жида".
Я сидел как-то раз прямо напротив мастера - на первой парте. Рейн стоял у окна, выходящего на Бронную. Был уже март, кажется. Евгений Борисович курил в окно, и, казалось, не слышит читавшего. Он выпустил в бликующую капель струю дыма и произнес, неожиданно для себя вслух:
- Блядь, как же хорошо на улице...
Я проследил за его взглядом в окно, и подумал "он сука прав".
И через полчаса забрал документы из деканата.
Про подготовительные курсы в литинститут я уже писал, так что расскажу про эпизод сдачи экзаменов.
Так сложились обстоятельства, что вступительные экзамены в лит принимаются в конце лета. Двадцатые числа августа - лучшее время вокруг дома Герцена на Тверском бульваре. Вокруг полно людей с томиками классики. Все одухотворенно курят и матерятся.
Я никогда не любил русскую классическую литературу и никогда ее не читал. Отвращение к толстым томам во мне последовательно вырабатывали все семеро учителей литературы в моих семи школах. Поэтому сдавать экзамены в лит для меня было все равно что играть в казино. Но был козырь: я прошел творческий конкурс как звезда подготовительных курсов.
Параллельно с экзаменами у меня происходила подготовка к первому и последнему в моей жизни ивенту - фестивалю дизайна DeArt, на который меня развел один клевый чувак без паспорта, и который сожрал адовое количество моих нервов и погубил, в итоге, отношения с рекламодателями deforum.ru.
С утра я ехал к дилерам краски Beckers, спонсировавшим фестиваль, потом от них на газели вез тонну разноцветных банок в Музей декоративно-прикладного искусства, где DeArt проходил, сам все разгружал, потом ехал в Лит, сдавал экзамен, например, по английскому, потом ехал к клиентам на Юго-западную, продавал макеты и подписывал договор, потом ехал в офис перетереть дела с Крашером (Антоном) и потом шел домой, где моя жена и теща рассказывали мне, как тяжело у них прошел день. Наутро я ехал в Музей, находил главного электрика, выяснял, где тот, кто может провести интернет на стенды Wacom, Apple и Фотобанк, получал в зубы бобину витой пары и вместе с добровольцем тянул интернет через антикварные ложки-самовары под зорким надзором, стряхивал пыль, ехал в лит сдавать русскую литературу (мне попался вопрос про Мандельштама, из которого я знал только горькую судьбу успеха стихотворения про кремлевского горца), далее офис-поесть-дом-за памперсами в ашан.
И да, у меня не было машины, поэтому я все успевал и весил 59 килограмм.
В первый день фестиваля я объяснялся с директором музея, потом давал интервью непроснувшимся еще журналистам (Павел, а вот о чем этот art фестиваль, вот эти чебурашки это какой-то символ?) а потом поехал в лит, где был самый главный экзамен этого заведения - собеседование с профессурой и мастерами. Ты можешь получить все пятерки, но если тебя на собеседовании не выберет ни один мастер - дозвидоз, пакапака.
Меня заставили читать то, с чем я прошел творческий конкурс. Я выбирал вещи, как мне казалось, наименее похожие на Бродского и без мата.
И меня выбрал мастер.
...
Фестиваль прошел, я раздавал долги, работал, а еще у меня была сессия.
Профессор Минералов, в частности, открытым текстом заявлял нам о неполноценности прибалтов, (братья, родства не помнящие это кто? правильно, выродки!) кто-то еще, женщина, не помню уже, рассказывала, что беда русских - это, конечно, нерусские. Крутыми были английский (я только после года в лите стал как-то связывать слова в текст) и история.
Мастер, выбравший меня, оказался поэтом-песенником. Хуже того, бардовским песенником. Умильным в нем было только то, что в его 87(?) он в бабочке курил, сидя на стульчике у доски. Я решил поискать счастья в другой аудитории - не за бардами я шел в лит!
В соседней аудитории вещал не выбравший меня Евгений Рейн. Тот самый, которому Бродский посвятил "с любовью" свой рождественский романс.
Он набрал себе на курс интересных персонажей. Я ходил к нему несколько раз, и каждый раз у него кто-нибудь румяный в косоворотке читал, глядя голубыми стеклянными глазами в противоположную стену аудитории. Тексты были в стиле (по памяти цитирую) "плачут ладаном церкви под ногою жида".
Я сидел как-то раз прямо напротив мастера - на первой парте. Рейн стоял у окна, выходящего на Бронную. Был уже март, кажется. Евгений Борисович курил в окно, и, казалось, не слышит читавшего. Он выпустил в бликующую капель струю дыма и произнес, неожиданно для себя вслух:
- Блядь, как же хорошо на улице...
Я проследил за его взглядом в окно, и подумал "он сука прав".
И через полчаса забрал документы из деканата.