Двойка что, разве не оценка?!
Как-то мой батя, придя после неудачно спектакля, то есть спектакль был удачный, фуршета не было, домой решил заняться воспитанием своих сыновей-близняшек, точнее двойняшек. Один был изворотливый такой, не моргнув и глядя отцу в переносицу, бойко сказал, что дневник его учителка оставила в школе, чтобы показать другому классу как надо его правильно заполнять. Батя ответом остался доволен! Другой был покрупнее, но попроще, он дневник и вытащил. Там, разумеется, все было исписано красным, от призывов немедленно хоть одному из родителей прийти в школу, и роскошные, каллиграфически расписанные, с гусиной талией, двойки. Ну, отец решил, слегка приложить воспитательную длань к родному чаду, и попутно выразить свое эстетическое неприятие каллиграфии. Мы в другой комнате тихо сидели и ждали, когда закончится очередной трагический акт. Мамаша, вдруг не выдержала и внесла свои корректуры в спонтанный спектакль о сложности воспитания.
Опасливо заглянув за дверь, большей частью всем корпуса , на всякий случай, оставаясь, в другом помещении, как бы сохраняя за собой площадку для достоянного отступления, она тихонько, что было совершенно ей не свойственно, и по имени, ласкательному, что в принципе произнесено было ею за всю жизнь, ну, во всяком случае при нас, пару раз, молвила:
- Уорра, Сама, арахь уай уара! (Иди, мол милый Сама ко мне)Что-то тебе скажу?
- Что тебе надо от меня? Не видишь чем я занят? Тоже хочешь к ним сюда?- рыча, ответил отец.
_ Уот ты мне скажи, Сама, зачем ты ребенка убиваешь? А? Двойка, двойка ха дыукит ахучи! Двойка что разве не оценка? Учителка что совсем тупая? Она что не знает, что ему ставить? Уот если он совсем оценка не получит, тогда хот убей его, слова не скажу, кибенсматери!- усиливая миротворческие интонации, но выдавая в них крупицы решимости и железа, завершила мама не запанированную, но родившуюся из материнского сердца речь.
Папина рука зависла у потолка, медленно, как в античной драме, долго сползала вниз:
-Хьтфу!!!!!!!! Башоп сыздчу! (ерундой, мол, тут занимаюсь) Теперь вот ты займись его воспитанием! И что теперь, как теперь они после этого учится, будут? Ах, она меня сведет в один день с ума! За что я сына своего тут чуть не убил? Оказывается , надо было ее мне давно в море сбросить (когда отец сердился, маму она называл в третьем лице)! Теперь вот сиди с ним и математику решай!- сказал Батя и одев свой френч пошел во двор хрустеть камателями (это зари, если что, для игры в нарды) со своим старым другом, как бы от греха подальше!
Подзатыльники мать конечно всем нам отвесила. Ну , как правила, он лупила всегда того , кто под руку попадался, независимо от источника и степени вин. Но тут мы все стояли как вкопанные, и он сладострастно отпустила их нам всем.
Потом бодренько пошла на кухню и крикнула оттуда:
- Да чтобы все беды, которые вокруг вас крутятся, чтобы на мою голову упали! Идите детки мои, самые лучшие, покушайте. Совсем вы сегодня устали! Он тоже какой-то странный сегодня.
И дальше мы услышали полушёпотом выскакивавшее из нее мысли:- двойка, двойка, какой разница, главное, здоровье чтоб было! Анчва сыукухшоп, псимилах, перекрестись завершила она свои размышления, и жизнь в доме опять пошла по счастливому руслу.
Опасливо заглянув за дверь, большей частью всем корпуса , на всякий случай, оставаясь, в другом помещении, как бы сохраняя за собой площадку для достоянного отступления, она тихонько, что было совершенно ей не свойственно, и по имени, ласкательному, что в принципе произнесено было ею за всю жизнь, ну, во всяком случае при нас, пару раз, молвила:
- Уорра, Сама, арахь уай уара! (Иди, мол милый Сама ко мне)Что-то тебе скажу?
- Что тебе надо от меня? Не видишь чем я занят? Тоже хочешь к ним сюда?- рыча, ответил отец.
_ Уот ты мне скажи, Сама, зачем ты ребенка убиваешь? А? Двойка, двойка ха дыукит ахучи! Двойка что разве не оценка? Учителка что совсем тупая? Она что не знает, что ему ставить? Уот если он совсем оценка не получит, тогда хот убей его, слова не скажу, кибенсматери!- усиливая миротворческие интонации, но выдавая в них крупицы решимости и железа, завершила мама не запанированную, но родившуюся из материнского сердца речь.
Папина рука зависла у потолка, медленно, как в античной драме, долго сползала вниз:
-Хьтфу!!!!!!!! Башоп сыздчу! (ерундой, мол, тут занимаюсь) Теперь вот ты займись его воспитанием! И что теперь, как теперь они после этого учится, будут? Ах, она меня сведет в один день с ума! За что я сына своего тут чуть не убил? Оказывается , надо было ее мне давно в море сбросить (когда отец сердился, маму она называл в третьем лице)! Теперь вот сиди с ним и математику решай!- сказал Батя и одев свой френч пошел во двор хрустеть камателями (это зари, если что, для игры в нарды) со своим старым другом, как бы от греха подальше!
Подзатыльники мать конечно всем нам отвесила. Ну , как правила, он лупила всегда того , кто под руку попадался, независимо от источника и степени вин. Но тут мы все стояли как вкопанные, и он сладострастно отпустила их нам всем.
Потом бодренько пошла на кухню и крикнула оттуда:
- Да чтобы все беды, которые вокруг вас крутятся, чтобы на мою голову упали! Идите детки мои, самые лучшие, покушайте. Совсем вы сегодня устали! Он тоже какой-то странный сегодня.
И дальше мы услышали полушёпотом выскакивавшее из нее мысли:- двойка, двойка, какой разница, главное, здоровье чтоб было! Анчва сыукухшоп, псимилах, перекрестись завершила она свои размышления, и жизнь в доме опять пошла по счастливому руслу.