Хибла Герзмава Casta Diva
Просто Diva
Если говорить о Нетребко и Герзмаве, то здесь абсолютно неуместны плоские сравнения вроде «лучше - хуже», речь идёт о совершенно разных сопрано. Пермская филармония, проведя этот концерт, доказала, что умеет выполнять обещания, данные публике; стало быть, рано или поздно привезёт и Нетребко, тогда можно будет всласть пообсуждать разницу в их талантах...
Благодаря приезду Герзмавы у пермяков появилась редкая возможность услышать пение невероятного качества. Здесь превосходно всё: диапазон, тембр, владение голосом, артистизм, внешняя культура, интеллект. Не по себе делается: у этой певицы нет недостатков! Разве что некоторая «скупость»: свои богатства Хибла расходует очень экономно; небольшое количество вокальных номеров - отличительная особенность её концертов.
Программа была построена очень продуманно: основу её составляло классическое итальянское бельканто, однако нашлось место и барокко вместе с духовной музыкой, и лёгкому крену в сторону романса. Соблюдался аккуратный баланс между ариями, исполняемыми редко, и абсолютными хитами.
Большую роль в концерте играл оркестр: он заполнил треть сценического времени, исполнив четыре классические увертюры (Герзмава исполнила восемь вокальных номеров, не считая «бисов»).
Можно поздравить Пермскую филармонию: начатое на Международном органном фестивале сотрудничество с Государственным оркестром Татарстана получило красивое продолжение. Элегантное решение, учитывая, что собственного филармонического оркестра в Перми нет. В концерте с Герзмавой коллектив Александра Сладковского показал хорошую сыгранность, но главное - он отлично сочетался с голосом певицы.
Начали с увертюры к «Свадьбе Фигаро». Рискованный шаг, учитывая тот широко известный факт, что в Перми эта опера Моцарта поставлена под музыкальным руководством Теодора Курентзиса, и играет её MusicAeterna. Не далее как 26 января именно этой увертюрой Курентзис закончил большой симфонический концерт, полностью посвящённый Моцарту.
На концерте Герзмавы присутствовали многие музыканты из Пермского театра оперы и балета во главе с директором оперной труппы Виталием Полонским, и первые строчки программки вызвали у них приступ веселья. Однако после исполнения увертюры критических высказываний слышно не было.
Наконец, появилась Хибла Герзмава. В зале началось перешёптывание: дамы обсуждали её весьма нестандартный сценический наряд: нарушающий все представления о концертном платье, но очень идущий к женственной фигуре певицы.
В поведении певицы всего было в меру, всё тщательно продумано. Где нужно - игривость, наилегчайшая, полная достоинства; где позволяет содержание арии - небольшие интермедии с участием подыгрывающего ей дирижёра или кого-то из оркестрантов; а там, где нужна страстность и трагедия, актриса играла тончайшими нюансами, ни в коем случае не допуская «оперных» страстей, заламывания рук и прочих банальностей.
Хибла Герзмава начала с мотета из моцартовской мессы Vesperae solennes de conessore и сразу продемонстрировала уникальные особенности своего таланта: она может петь мощно и громко, но практически никогда этого не делает. В чём её ни за что не упрекнёшь, так это в крикливости. Особое зрительское удовольствие - наблюдать, как певица легко укрощает свой сильный голос. Такое пение одним природным дарованием не даётся, нужно ещё и мастерство. Хибла Герзмава - живой упрёк певицам, которые называют свой голос «барочным» за то, что он недостаточно силён...
В следующем номере - арии Вителлии из «Милосердия Тита» того же Моцарта - Хибла показала свой роскошный диапазон: спускалась до полнокровного меццо и забиралась в колоратурные высоты, и то и другое - с одинаковой лёгкостью.
Оркестр задорно и энергично исполнил увертюру к «Севильскому цирюльнику» Россини (получилась этакая дилогия увертюр к операм про Фигаро), тем самым обозначив переход от барокко к итальянскому бельканто. После этого последовал солидный массив музыки Верди, продолжившийся во втором отделении: перед выходом певицы оркестр сыграл хитовую увертюру из «Силы судьбы».
Последним из четырёх оркестровых фрагментов была увертюра к «Норме» Беллини, и зрительницы, не обладавшие программками, вслух вздохнули: «Эх, если бы она и каватину спела»... Ну разумеется, спела! Не могла же певица, сделав откровенный намёк в виде включения в программу оркестровой увертюры, оставить публику без «Каста дивы».
Casta Diva завершала программу концерта. Конечно, для большинства меломанов достаточно было самого факта звучания красивейшей из арий, но недостаточно для Хиблы Герзмавы. Как уважающая себя певица (а Герзмава себя, безусловно, уважает), она должна была придать широко известной музыке нечто индивидуальное, и это удалось благодаря невероятной сдержанности исполнения. Герзмава не педалировала знаменитые колоратуры, не искушала публику поражаться силе голоса в ущерб красоте музыки. Это была очень глубокая и философская Casta Diva.
На «бис» Герзмава спела ровно два раза, как и было запланировано. Во время бурных аплодисментов со вставанием, последовавших после исполнения популярного романса Денеша Будая «Букет цветов из Ниццы», произошло нечто, о чём Герзмава наверняка расскажет родным и знакомым, а может, и опишет в мемуарах.
Из зала вышел и пошёл по проходу древнейший старик в тюбетейке, настоящий бабай, который наверняка пришёл на концерт исключительно благодаря тому, что на афишах было слово «татарский». Дойдя до сцены, старик воздел руки в абсолютно молитвенном жесте, обращённом к Герзмаве. Это был жест искренней сражённости неземной красотой её пения. Певица и дирижёр, опустившись на колени (сцена всё-таки высоковата), благодарили деда, а он, обернувшись к залу, тем же восхищённым жестом призвал всех зрителей присоединиться к его благодарности этому божественному чуду.