Сегодня 5 января. Мы помним всех кто ушел. Мы с теми, кто рядом с нами. Мы думаем о тех, кто будет в
Сегодня 5 января.
В этот день погиб мой племянник Хасик Хашба. После того вертолета, в котором погиба его мать и моя сестра Натела, вместе с его сестренкой Царпицей, едва достигшей к тому времени годовалого возраста, и еще с нашими внуками от другой старшей сестры, мы с ним почти не разговаривали. Он весь ушел в себя.
Мы были вместе на войне. То есть всегда рядом, до того январского дня. Наступления. Неудачного. В сентябре Хасик перешел границу на Псоу, бросив свой институт в Питере, и приехал в Абхазию. Воевать. Ему едва исполнилось 18 лет. Был всегда рядом, в батальоне Амирана Берзения. Через девочек своих, Надю и Тали, которые были у них санинструкторами, я всегда тайком выяснял как он там. Это был уже другой человек, взрослый и сильный, и моя опека была бы излишней, ибо он был равный с нами, со всеми.
14 декабря он замолчал. Я хотел с ним поговорить. Пытался. Но он не готов был со мной обсуждать смерть матери и сестры. Не хотел. На мою попытку преодолеть горе осознанием, он коротко мне ответил, что раз их не опознали, значит, они возможно и живы. Мне бы тогда перейти бы черту рокового молчания. Но я боялся, что будет еще хуже. Я не смог. Сразу после Нового Года я решил полететь в Питер. Закупить немного медикаментов. Я слышал, что что-то предполагается в январе. Хотел быть к этому готов. Говорил с командирами. Амиран коротко ответил:
- Езжай, но долго не задерживайся. Успеешь.
Перед отъездом на своей скорой я поехал к нему на позицию. Мы сидели и молчали. Я сказал, что собираюсь утром в Питер, и не надо ли ему привезти что либо. Он улыбнулся, пошутил:
- Заедешь в Пушкино, привет передавай городу, в котором я учился!
Так я и не смог поговорить с ним о маме и сестре. Испугался опять. Надо было. Теперь я знаю, что надо было. Но тогда я думал иначе. Тогда были другие силы и обстоятельства, которые определяли наши отношения.
В город Пушкин я заехал, но уже через 15 лет. Гулял по нему с Ниной Поляковой, женой Мушни Хварцкиа. Думал он нем, о Хасике. Заглянул через забор в академию, в которой он учился. В сердце защемило. Город красивый, но мне он показался печальным. Я передал городу привет. Но больше я не хочу туда ехать.
Я не успел вернуться к январскому наступлению. Я вылетел 3, а через два дня , 5 января, мне позвонили. Я понял все. Я думал о наступлении. И о нем. Не стал спрашивать о том, что случилось. Просто собрал вещи и спешно вылетел обратно.
Боевые друзья Хасика не хотели пускать его в то наступление. Они понимали, что за его молчанием скрывается боль и боялись за него. Но он настоял. И он имел на это право, а у них не хватило аргументов его уговорить. Говорят, перед тем как перейти линию фронта, он сказал ребятам:
- Я знаю за что мне надо туда идти.
Значит он знал. А я думал, что он не принимает их гибели, потому что верит в то, что они живы. Но он знал. Он не мог об этом говорить. Или не хотел.
Когда был обмен пленными с грузинской стороной, и его привезли в Гудауту, нам сказали, что еще недавно он был жив. Они добили живых и выдали нам труппы. Но тогда я столько уже не понимал. Так мы и думаем, что его не стало 5 января. Хотя возможно, что это случилось в следующие дни.
егодня, именно 5 января, я крестил всех детей своего брата и его супругу. Со мной была там Надя Ашуба, став крестной одного из моих племянников. Та Надя, которая была с ним в одном батальоне. А потом у нее с Амираном родились замечательные мальчики, выросшие на моих глазах. И мои племянники очень дружат с ними. С детства. И я этому очень рад. Именно с Амираном, когда нам было очень тоскливо после войны, изредка, я мог вспоминать о Хасике. Это было крайне редко. Редко, когда мы с ним пили крепкую чачу и, стиснув зубы, дома, говорили о войне. По мужски. Только с ним. Остальных, точнее тех немногих, кому я могу уже это открыть, не было. В такие минуты Надя тихо сидела на диване и молчала, хотя и прошла с нами через все это.
И сегодня из Питера мне вдруг позвонил Любин Василий Прокофьевич, с которым я познакомился в прошлом году, во время его приезда в Абхазию. Позвонил первый раз. Я был удивлен. Почти поражен. Мы говорили с ним очень долго. Это научный руководитель Мушни Хварцкиа. Он издал свою книгу о палеолите Абхазии и привез ее на родину своего любимого ученика, которого помнит все эти 20 лет. Он хотел меня поздравить с Новым Годом. Почему сегодня? Именно 5 января. Я едва не прослезился. Он планирует приехать на раскопки в Абхазию еще. Он все еще ездит ежегодно в полевые экспедиции по горам. Ему всего 95 лет. Он все еще надеется, что ему пришлют из Абхазии хорошего историка, молодого исследователя, увлекающегося палеолитом, так как Мушни, чтобы он мог передать ему свои знания. Я так много слышал о нем от Мушни с давних пор. И когда я познакомился с ним, был потрясен мужественностью этого человека, обширнейшими знаниями древней истории, истории Абхазии, его ясным умом, и совершенно безумными планами археологических изысканий в далекой перспективе, тому, как он любит Абхазию, отчасти из за Мушни, который был его учеником, и надеждой как перспективного и талантливого археолога. Я вдруг понял, почему именно этот человек являлся для Мушни идеалом человека в науке. Жаль, что я все предыдущие годы так и не смог познакомиться с ним. Но у меня есть еще время.
Только что зашла опять ко мне Надя. Она тоже немного не в себе с таким стечением цифр. Забежала просто так, видимо чувствует сердцем что-то, но не хочет потревожить меня. Говорили о пустяках. Вроде о пустяках.
5 января не стало Хасика моего. Он учился в Питере.
5 января я крестил детей своего брата, которого вот уже как пять лет нет с нами. Хотя очень долго оттягивал этот момент, или он сам отпадал. С утра был гул в ушах, и только в храме я понял, что за день сегодня. Весь сжался. Видимо это знак. Так должно быть. Такова воля Господа. И крестил нас отец Дорофей, который мне всегда напоминает его, Мушни. Своей решимостью, харизмой, верой в будущее, в нас. Старшего племянника крестила со мной Надя. Именно она была одной из тех, кто последней видел Хасика, перед тем как он пошёл в смертельный бой.
Тогда, 5 января, я был в Питере, из которого приехал Хасик воевать, хотя мог продолжать учебу. Когда мне позвонили, я понял что с ним беда.
Сегодня 5 января из Питера, который стал для меня как-то связан навсегда с Хасиком, позвонил мне человек, который был так связан с Абхазией через Мушни. И он долго мне говорил, что очень любит Абхазию, думает о ее будущем поколении, помнит Мушни.
Всевышний видит все, он добр. Он послал весть, что все будет хорошо. Мы должны со смирением принимать то, что нам предначертано. Он с нами.
Двадцать лет без войны скоро. Но она все еще с нами.
Мы помним всех кто ушел. Мы с теми, кто рядом с нами. Мы думаем о тех, кто будет впереди нас.