О поездах
вокзалы бывают двух видов. Всегда. На одном тебя провожают, и ты уезжаешь, оставляя в воздухе легкий муар печали и запах нагревшихся рельс. На другом тебя встречают объятьями, телефонными звонками и всегда забирают сумку из рук. Удивительно, но по пути на Провожающий вокзал, сумку тоже несет оруженосец, оберегая тебя от тяжести на плече. Фактически, ты едешь налегке, лишь на периферии зрения отмечаешь наличие узелка с едой и вещами... нет ни одного вокзала, который бы нравился автору. Проблема кроется не в архитектуре, расположении или человеческих волнах, постоянно накатывающихся на составы, разбивающихся о борт вагонов, дробящихся потоками, которые засасывает в зев распахнутых дверей. Проблема кроется уже в самом слове "вокзал", неровно написанном на кафельной плитке воспоминаний в его личном убежище эмоций. Это слово давно стало синонимом прощания для него. Такого, чтобы в сутулую спину двумя точками упирался взгляд, бросаемых людей, и она немного выпрямлялась под ним.
Когда он вернулся, его встречал дождь. Расползался лужами по асфальту. Шуршал иссохшимися ветвями. А когда он уезжал его провожал снег. Снег в апреле. Напополам с дождем, но все-же мерзлый, мокрый и холодный снег. Когда он ехал, с ним никого, кроме попутчиков не было. Они тенями находились рядом и даже что-то спрашивали, а он отвечал. Его не понимали, но это было нормально. Когда он хочет быть один - его не понимают. Он уехал/приехал и с ним были родные. Он приехал/уехал и с ним тоже были родные, только смешавшиеся со снегом и дождем. За пеленой и таким огненно рыжим закатным солнцем, которое навылет простреливало его, и одиночество медленно таяло, вытекая сквозь пробитые дыры в стеклах и груди.
Он приехал еще позавчера и снова на связи. До того момента, когда снова придется уезжать.
Когда он вернулся, его встречал дождь. Расползался лужами по асфальту. Шуршал иссохшимися ветвями. А когда он уезжал его провожал снег. Снег в апреле. Напополам с дождем, но все-же мерзлый, мокрый и холодный снег. Когда он ехал, с ним никого, кроме попутчиков не было. Они тенями находились рядом и даже что-то спрашивали, а он отвечал. Его не понимали, но это было нормально. Когда он хочет быть один - его не понимают. Он уехал/приехал и с ним были родные. Он приехал/уехал и с ним тоже были родные, только смешавшиеся со снегом и дождем. За пеленой и таким огненно рыжим закатным солнцем, которое навылет простреливало его, и одиночество медленно таяло, вытекая сквозь пробитые дыры в стеклах и груди.
Он приехал еще позавчера и снова на связи. До того момента, когда снова придется уезжать.