Как вьетнамский мотоциклист
У мужчин тоже случаются праздники. В жизни многих чукотских мужчин эти праздники неразрывно связаны с природой: рыбалка, весенняя и осенняя охота на водоплавающую птицу, открытие снегоходного сезона... Отними у чукотского мужика "праздник" и умрёт мужик. Несовершенный мир города с его странными иерархиями, бесконечной погоней за деньгами, бытовыми несуразицами, алкопятницами и унылыми воскресеньями, "сантабарбарами в Хацепетовке", есть суета и бег в колесе. Всё это и на среднерусской возвышенности вызывает тоску и уныние, а уж на Чукотке - архипелаге Затерянных Вселенных без "праздника" и смысла для жизни нет. Мужчина - не женщина, без тундры чахнет.
Главный летний мужской праздник - открытие навигации. Чайки, эти наглые, орущие морды предвестники праздника. Бог обидел птицу интеллектом, зато сполна наделил инстинктами. Ещё зима-зимой, а эти белокрылые бестии уже прилетели в Анадырь и орут благим матом: мол прилетели мы, радуйтесь, скоро лето. Но обмануться "предвестникам" может только новичок, анадырский старожил прекрасно знает, что никакие они не предвестники, а банальные помоешницы: не будь городских помоек, чёрта с два они прилетели бы в такую рань. Фокус внимания не на чайках, а на самом лимане. Ядерный чукотский солнечный ультрафиолет топит снег со льдом, покрывая лиман чёрной водяной сетью. Это звоночек. С этого момента, анадырские капитаны дальних странствий на маломерных судах начинают вести наблюдение за лиманом. В суете городских будней, нет-нет, да и выйдет такой капитан на набережную или посмотрит с окна, как там лиман? Он конечно знает, что никак - рано. Но инстинкт он же не только у птиц...
Потом на лимане появится трещина от берег до берега, разрывающая ледяной мост. Ещё, спустя некоторое время, со льда уйдёт вода. Теперь капитаны смотрят на лиман ежедневно. Смотрят и гадают: "Когда лиман пойдёт?":
- Что-то поздно в этом году.
- Да ладно! В том году вода позже ушла.
- Недели через две пойдёт.
- Какой через две? Через две уже чистым будет.
- Ты лодку свою уже смотрел?
- Нет ещё. Рано.
Но вот, в первых числах июня, "неожиданно" лёд на лимане тронулся и тут засвербило у всех капитанов. В авральном порядке красятся катера и лодки, обслуживаются моторы и стихийно, в гаражах судовладельцев, собираются группы по интересам, которые на "мокрую или сухую" будут строить планы на лето, рассказывать о прошлогодних поездках и с благоговеянием и трепетом вспоминать как "выхватывали" на лимане. Глоссарий этих "выхватываний" не просто короткий, он состоит всего из двух слов в двух вариациях: "жопа" и "полная жопа". Не посвящённые в мир анадырского каботажника-маломерщика удивятся столь скромному словарному запасу, и невдомек им, что важны не слова, а интонации, в которые упакована вся шкала Бофорта и даже чуть-чуть больше. Это в мире абстинентной лексики "жопа" имеет неопределённое значение, в мире анадырских маломерщиков все "жопы" географически конкретизированы: Неймана, Толстый, Алюмка, Канчаланский (Первый, Второй и Третий), Американка и, конечно же, его Величество - Великий и Ужасный Онемен. О хорошем, спокойном лимане почти не говорят. То ли, чтобы не сглазить, то ли: "А что тут говорить?".
И вот, наступает торжественный момент: последние льдинки с отливом и попутным ветром уплывают в море. Пора спускать лодку. Момент спуска напряжённый. Все мысли об одном - как он родимый? Родимый это мотор. Ручка стартера "резким, но плавным" движением взлетает вверх. Второй раз. Напряжённость момента достигает апогея. Неужели..., но третий взмах и воздух взрывается механическими аплодисментами. Мотор проснулся! На лице улыбка во всё лицо, рука ласково гладит кожух мотора, губы шепчут "умничка, красава, молодец" и что-то ещё нечленораздельное. Потом следует ритуал возлияния: за мотор, за лодку, за лиман. И в путь.
По большому счёту, в первый выход точка назначения не важна. Важен сам выход. Но для "оправдания" поездки, разумеется, берутся сетки и удочки. Впрочем, сетки и удочки у лодочников есть всегда. Лодочный туризм для души, вещь на Чукотке такая же редкая как охристый колибри.
В июне на Чукотке всё орёт. Орёт жизнью: нужно успеть. Главные запевалы - птицы. У них в это время день за три. В какой бы точке тундры не находился, ощущение, что в аэропорту Антальи в пик туристического сезона: вот пролетели важные как "Люфтганза" журавли, через минуту желанные гуси - "Эмирейтс", ещё через пару минут никому не нужные гагары - "Победа" и странные, но вполне себе, крохали - "Эс севен". Налётывают и другие экзотические "авиакомпании", названия которых малоизвестны. Вдруг, среди всей этой "мировой авиации", невесть откуда, появляется "Чукотавиа" и уверенно, как ни в чём не бывало, неспешно куда-то летит. Ворон! Такой естественный зимой и такой неожиданный летом. Вся эта небесная птичья карусель пролетает над головой снова и снова. Все летят, кого-то зовут, о чём-то орут.
В десятых числах июня, к этой птичьей какофонии добавляется звук мотора. Отвыкшая за лето рука, вновь выжимает ручку газа до полных оборотов, глаза читают реку, мозг помогает глазам, разархивируя файлы прошлогодних поездок, нос "захлебывается" запахами тундры, душа ликует. Кажется, вот так бы всё время и ехал, как вьетнамский мотоциклист, в знойный день. Но километров через сорок, часть тела, отвечающая за погоду, приключения и эмоции, обламывает праздник жизни и приказывает спешиться. Но это временно, скоро и она вспомнит всё.