Катынь, раз уж все пишут об этом…
Ну а если о политике,
Во взаимоотношениях с советской властью с 1939 года поляки жертва, безусловно. Что же до советских граждан, то здесь есть варианты: в те времена, как известно, половина страны сидела, а половина - охраняла, соответственно - были и жертвы, были и палачи. Поэтому у современных россиян полная свобода выбора, к кому причислять себя - к потомкам сотрудников НКВД или жертв террора.
Хочется отметить еще, что советская, большевистская власть не есть русская власть в национальном значении этого слова (Ср.: фашистская власть есть немецкая национальная власть). Это, как будто бы, всем известно, но иные об этом хитро умалчивают, а если спросишь втык, начинают плести словесные кружева про какую-то особенную русскую ментальность и проч. Советская власть есть интернациональная власть, совокупная власть всех советских республик, представителей различных наличествующих в СССР национальностей. Да и установление большевистской власти в будущем СССР было общим делом. Многие провинции Империи поучаствовали в этом, некоторые с вполне практической целью - получить заветную независимость после распада Империи. Так поступила Финляндия, так поступила и Польша, в частности. Кстати, среди большевиков было достаточно жителей Польши: поляков и особо - польских евреев. К слову, Феликс Дзержинский, заложивший основу НКВД, чьи сотрудники после так рьяно расстреливали польских офицеров в Катынском лесу, был польский дворянин. Как все смешалось в этом XX веке…
Многие недоумевают, почему расстреляли польских офицеров, в то время как иных поляков не тронули, - какой-то неправильный у большевиков получился геноцид. Есть еще версия, что это большевики мстили за советских военнопленных, захваченных в плен и убитых в советско-польскую войну. Но эта версия не выдерживает критики - большевики никогда людей не считали, в том числе и своих. Ответ-то на самом деле прост. Читайте Солженицына, как говорится. Офицеры есть классовый враг в понимании большевиков, - защитники буржуазного строя, польские офицеры тождественны белогвардейцам. Равно и полицейская власть буржуазного государства (а под Катынью вместе с офицерами расстреляли и жандармов) - классовый враг. А классовый враг подлежит уничтожению согласно политической доктрине большевиков. Катынский расстрел не геноцид, но что тогда? Кажется, название массовому уничтожению людей по классовому признаку историки еще не придумали…
Польско-русские отношения никогда не были хороши. Так уж сложилось, что с XVIII века и до 1918 года значительная часть территории Польши находилась в составе российской короны. Государство Пилсудского - второй опыт самостоятельной государственности Польши, который трагически завершился в 1939 году ее разделом. После Второй мировой войны над Польшей установлен советский протекторат. Современная Польша - третий опыт польской независимости. И, кажется, я не упомянула о первом? Ну, конечно же, это Речь Посполитая - мощнейшее государство средневековой Европы.
С распадом Советского Союза многие государства из его состава и его протекции обрели независимость. Но не у всех этих государств был опыт самостоятельной государственности до попадания под советскую власть. У Польши такой опыт был, причем это опыт великого государства. Речь Посполитая - мощное многонациональное государство с прогрессивной по тем временам системой управления (выборный король), с государственной религией (католицизм), с экспансионными претензиями на запад и восток. Это не Россия угрожала Польше, а Польша - России в 1612 году, когда под удар была поставлена российская государственность.
Однако все та же, по средневековым временам прогрессивная система государственного управления послужила одной из причин польского упадка. В конце XVIII века Польша разделена между ее сильными соседями - Пруссией, Австрией и Россией (таких разделов было три), но идею Великой Польши поляки, и, находясь под чужой властью, никогда не забывали. Идея воскресла в 1918 году, в выдвинутом Пилсудским проекте государства Междуморье, которое должно было включить в себя Польшу, Украину, Белоруссию, Прибалтику, Венгрию, Югославию и иные государства от моря до моря. Проекту не суждено было сбыться, но идея Великой Польши легла в основу новой польской государственности. Следует сказать, что с 1918 года и вплоть до захвата 1939 года Польша - отнюдь не демократическое, но авторитарное государство, которым управляют военные. Соответственно и концепция Великой Польши, и милитаризм, и внутренняя политика антисемитизма и полонизации (лагерь Береза-Картузская), и идея военной государственной экспансии как ответ на необходимость защиты от не менее агрессивных соседей, - иных идей военные просто и не могли породить. Регион центральной и восточной Европы того времени вообще выглядит крайне милитаризованным: здесь и гитлеровская национал-социалистическая Германия, и сталинский СССР, и Польша маршала Пилсудского. В этой «компании» Польша кажется наиболее слабой, неоправданно самоуверенной, но так ли это? Ведь в советско-польской войне поляки выстояли, «чудо на Висле» совершили. Если бы СССР и Германия не сговорились, не объединили свои силы, удалось ли бы в 1939 году так легко захватить Польшу? Если бы Польша в 1939 году согласилась бы на союз с Гитлером и подписала Антикоминтерновский пакт, ведь национал-социалист Гитлер видел своим первым врагом коммунистов (евреи и коммунисты в его сознании были тождественными понятиями)? Если бы маршал Пилсудский был жив в 1939 году? Впрочем, как нам известно по Ключевскому, история не знает сослагательного наклонения…
Потому и удивительно, что в фильме А.Вайды вместо воинственных поляков мы видим каких-то овец на закланье, мирных землепашцев, только отчего-то на этих землепашцах военная форма и в руках у них винтовки. Поляки в фильме показаны крайне жертвенно и бледно, в то время как фактически в Польше имела место неоднородная, довольно сложная офицерская среда. Здоровый запас воинственности позволил полякам успешно выступить на арене Второй мировой войны и после утраты своего государства (Армия крайова и Варшавское восстание; Армия людова, Армия Андерса, дивизия им. Т. Костюшко). Так где же здесь овцы?
Сегодня о Великой Польше никто не говорит, идея морально устарела, но о ней помнят. Важно понять, что в отличие от других ныне суверенных, бывших советских государств, поляки вменяют нам не просто лишение суверенитета их маленького государства мирных землепашцев, но лишение их страны Великой Истории, которая могла бы быть. Поляки не забыли Речь Посполитую, их исторической памяти есть за что ухватиться, им не нужно создавать национальную идею с нуля - у них все это есть. А еще до 1939 года у них была мечта о реванше… Русские и немцы всегда были врагами Польши, и тот из них, кто в определенный исторический момент оказывался успешнее в захвате или завоевании польских территорий, получался и большим врагом. Для немцев у Польши есть предъявить Освенцим, а для русских - Катынь.
Но Катынь - это верхушка айсберга. Это то, что можно легко очертить, показать, сосчитать, обосновать логически стройным языком послевоенного международного права. Но снимите Катынь, опустите пакт Молотова-Риббентропа и десятилетия нежелательного членства в Варшавском договоре, и вы увидите за ними сто с лишним лет польского сопротивления в составе Российской Империи, три раздела Польши и проч., и проч. Счет слишком велик, да и выставлен он на другие имена - Российская Империя, СССР. С этим счетом поляки стучатся в российскую дверь, а русские только разводят руками: Российская Федерация - другое государство. Речь идет даже не о материальных, а о моральных обязательствах, но возможно ли их принять? Поляки напоминают здесь угрюмого и одинокого соседа снизу, которого жильцы этажом выше затопили несколько лет назад. И вот, вспоминая пережитой урон, разглядывая разводы на потолке, которые он не потрудился закрасить или заклеить, накапливая нужный градус обиды, он бредет наверх, звонит в соседскую дверь и говорит с укором: «Вот, помните, вы меня в таком-то году затопили!» А ему отвечают растеряно и простодушно: «Нет, это были не мы, другие жильцы - те уже съехали давно». И недоверчивый и неудовлетворенный, человек бредет по лестнице вниз - под ним жил когда-то сосед по фамилии Гитлер, раз устроивший пожар, который еще почернелые оконные рамы помнят. В квартире Гитлеров тоже живут другие люди, но все равно, стоит напоминать.
Так не лучше ли полякам начать все с нуля, забыв прежние обиды? И поняв, что да, с 1918 по 1939 год у них было свое суверенное государство, но только это была не демократическая Польша. Сегодняшний опыт демократии в истории Польши - первый, в то время как опыт государственности - третий уже. Но именно опыт демократической государственности представляется ценным, за него нужно держаться, и не отвлекаться на рефлексии вроде «что было бы, если бы нас не захватили, не поделили, не обидели и проч.». Если былые обиды мешают созидать демократическую Польшу, строить нормальные взаимоотношения с соседями, их нужно отринуть. Тем более что обидчиков уже не найдешь…
Что же до русских, то, ладно бы поляки, - среди своих же всегда найдутся обвинители, которые по неизвестной природе причине выделив себя из всей народной массы и безосновательно присвоив себе имя интеллигенции, начнут обвинять тех, кого они с надменностью именуют «народ». Ну, в чем они обычно обвиняют? Конечно же, ни в чем конкретном, но лишь в размытых, крайне обтекаемых вещах. В природной склонности к тоталитаризму, в неспособности к демократическому государственному строительству, в варварстве, в рабском сознании и проч. А ведь это те болезни, от которых невозможно излечиться, но зато вполне можно запить или застрелиться. Рефлексии на подобные темы рождают комплекс неполноценности и чувство вины. А чувство вины очень опасно для народных масс. Не ощущая за собой конкретной, своей, малой вины, но чувствуя всю огромную массу коллективной вины над собою, человек воспринимает себя и виноватым, и несправедливо засуженным одновременно. Он жаждет избавления, бьет себя в грудь, но и ищет скорейшего отпущения своих грехов. А отпускать несуществующие грехи приходит не Христос, но Антихрист. Так к немцам явился Гитлер после Первой мировой войны. Немцы, видите ли, тоже чувствовали свою вину за природную германскую агрессивность, за имперские амбиции, за неумение жить как все в Европе, а, кроме того, переживали комплекс неполноценности из-за проигранной войны. Ну так Гитлер отпустил немцам их грехи - он просто-напросто похвалил немцев. И что они за это сделали для него?
Поэтому я и говорю: опасно, очень опасно.
Во взаимоотношениях с советской властью с 1939 года поляки жертва, безусловно. Что же до советских граждан, то здесь есть варианты: в те времена, как известно, половина страны сидела, а половина - охраняла, соответственно - были и жертвы, были и палачи. Поэтому у современных россиян полная свобода выбора, к кому причислять себя - к потомкам сотрудников НКВД или жертв террора.
Хочется отметить еще, что советская, большевистская власть не есть русская власть в национальном значении этого слова (Ср.: фашистская власть есть немецкая национальная власть). Это, как будто бы, всем известно, но иные об этом хитро умалчивают, а если спросишь втык, начинают плести словесные кружева про какую-то особенную русскую ментальность и проч. Советская власть есть интернациональная власть, совокупная власть всех советских республик, представителей различных наличествующих в СССР национальностей. Да и установление большевистской власти в будущем СССР было общим делом. Многие провинции Империи поучаствовали в этом, некоторые с вполне практической целью - получить заветную независимость после распада Империи. Так поступила Финляндия, так поступила и Польша, в частности. Кстати, среди большевиков было достаточно жителей Польши: поляков и особо - польских евреев. К слову, Феликс Дзержинский, заложивший основу НКВД, чьи сотрудники после так рьяно расстреливали польских офицеров в Катынском лесу, был польский дворянин. Как все смешалось в этом XX веке…
Многие недоумевают, почему расстреляли польских офицеров, в то время как иных поляков не тронули, - какой-то неправильный у большевиков получился геноцид. Есть еще версия, что это большевики мстили за советских военнопленных, захваченных в плен и убитых в советско-польскую войну. Но эта версия не выдерживает критики - большевики никогда людей не считали, в том числе и своих. Ответ-то на самом деле прост. Читайте Солженицына, как говорится. Офицеры есть классовый враг в понимании большевиков, - защитники буржуазного строя, польские офицеры тождественны белогвардейцам. Равно и полицейская власть буржуазного государства (а под Катынью вместе с офицерами расстреляли и жандармов) - классовый враг. А классовый враг подлежит уничтожению согласно политической доктрине большевиков. Катынский расстрел не геноцид, но что тогда? Кажется, название массовому уничтожению людей по классовому признаку историки еще не придумали…
Польско-русские отношения никогда не были хороши. Так уж сложилось, что с XVIII века и до 1918 года значительная часть территории Польши находилась в составе российской короны. Государство Пилсудского - второй опыт самостоятельной государственности Польши, который трагически завершился в 1939 году ее разделом. После Второй мировой войны над Польшей установлен советский протекторат. Современная Польша - третий опыт польской независимости. И, кажется, я не упомянула о первом? Ну, конечно же, это Речь Посполитая - мощнейшее государство средневековой Европы.
С распадом Советского Союза многие государства из его состава и его протекции обрели независимость. Но не у всех этих государств был опыт самостоятельной государственности до попадания под советскую власть. У Польши такой опыт был, причем это опыт великого государства. Речь Посполитая - мощное многонациональное государство с прогрессивной по тем временам системой управления (выборный король), с государственной религией (католицизм), с экспансионными претензиями на запад и восток. Это не Россия угрожала Польше, а Польша - России в 1612 году, когда под удар была поставлена российская государственность.
Однако все та же, по средневековым временам прогрессивная система государственного управления послужила одной из причин польского упадка. В конце XVIII века Польша разделена между ее сильными соседями - Пруссией, Австрией и Россией (таких разделов было три), но идею Великой Польши поляки, и, находясь под чужой властью, никогда не забывали. Идея воскресла в 1918 году, в выдвинутом Пилсудским проекте государства Междуморье, которое должно было включить в себя Польшу, Украину, Белоруссию, Прибалтику, Венгрию, Югославию и иные государства от моря до моря. Проекту не суждено было сбыться, но идея Великой Польши легла в основу новой польской государственности. Следует сказать, что с 1918 года и вплоть до захвата 1939 года Польша - отнюдь не демократическое, но авторитарное государство, которым управляют военные. Соответственно и концепция Великой Польши, и милитаризм, и внутренняя политика антисемитизма и полонизации (лагерь Береза-Картузская), и идея военной государственной экспансии как ответ на необходимость защиты от не менее агрессивных соседей, - иных идей военные просто и не могли породить. Регион центральной и восточной Европы того времени вообще выглядит крайне милитаризованным: здесь и гитлеровская национал-социалистическая Германия, и сталинский СССР, и Польша маршала Пилсудского. В этой «компании» Польша кажется наиболее слабой, неоправданно самоуверенной, но так ли это? Ведь в советско-польской войне поляки выстояли, «чудо на Висле» совершили. Если бы СССР и Германия не сговорились, не объединили свои силы, удалось ли бы в 1939 году так легко захватить Польшу? Если бы Польша в 1939 году согласилась бы на союз с Гитлером и подписала Антикоминтерновский пакт, ведь национал-социалист Гитлер видел своим первым врагом коммунистов (евреи и коммунисты в его сознании были тождественными понятиями)? Если бы маршал Пилсудский был жив в 1939 году? Впрочем, как нам известно по Ключевскому, история не знает сослагательного наклонения…
Потому и удивительно, что в фильме А.Вайды вместо воинственных поляков мы видим каких-то овец на закланье, мирных землепашцев, только отчего-то на этих землепашцах военная форма и в руках у них винтовки. Поляки в фильме показаны крайне жертвенно и бледно, в то время как фактически в Польше имела место неоднородная, довольно сложная офицерская среда. Здоровый запас воинственности позволил полякам успешно выступить на арене Второй мировой войны и после утраты своего государства (Армия крайова и Варшавское восстание; Армия людова, Армия Андерса, дивизия им. Т. Костюшко). Так где же здесь овцы?
Сегодня о Великой Польше никто не говорит, идея морально устарела, но о ней помнят. Важно понять, что в отличие от других ныне суверенных, бывших советских государств, поляки вменяют нам не просто лишение суверенитета их маленького государства мирных землепашцев, но лишение их страны Великой Истории, которая могла бы быть. Поляки не забыли Речь Посполитую, их исторической памяти есть за что ухватиться, им не нужно создавать национальную идею с нуля - у них все это есть. А еще до 1939 года у них была мечта о реванше… Русские и немцы всегда были врагами Польши, и тот из них, кто в определенный исторический момент оказывался успешнее в захвате или завоевании польских территорий, получался и большим врагом. Для немцев у Польши есть предъявить Освенцим, а для русских - Катынь.
Но Катынь - это верхушка айсберга. Это то, что можно легко очертить, показать, сосчитать, обосновать логически стройным языком послевоенного международного права. Но снимите Катынь, опустите пакт Молотова-Риббентропа и десятилетия нежелательного членства в Варшавском договоре, и вы увидите за ними сто с лишним лет польского сопротивления в составе Российской Империи, три раздела Польши и проч., и проч. Счет слишком велик, да и выставлен он на другие имена - Российская Империя, СССР. С этим счетом поляки стучатся в российскую дверь, а русские только разводят руками: Российская Федерация - другое государство. Речь идет даже не о материальных, а о моральных обязательствах, но возможно ли их принять? Поляки напоминают здесь угрюмого и одинокого соседа снизу, которого жильцы этажом выше затопили несколько лет назад. И вот, вспоминая пережитой урон, разглядывая разводы на потолке, которые он не потрудился закрасить или заклеить, накапливая нужный градус обиды, он бредет наверх, звонит в соседскую дверь и говорит с укором: «Вот, помните, вы меня в таком-то году затопили!» А ему отвечают растеряно и простодушно: «Нет, это были не мы, другие жильцы - те уже съехали давно». И недоверчивый и неудовлетворенный, человек бредет по лестнице вниз - под ним жил когда-то сосед по фамилии Гитлер, раз устроивший пожар, который еще почернелые оконные рамы помнят. В квартире Гитлеров тоже живут другие люди, но все равно, стоит напоминать.
Так не лучше ли полякам начать все с нуля, забыв прежние обиды? И поняв, что да, с 1918 по 1939 год у них было свое суверенное государство, но только это была не демократическая Польша. Сегодняшний опыт демократии в истории Польши - первый, в то время как опыт государственности - третий уже. Но именно опыт демократической государственности представляется ценным, за него нужно держаться, и не отвлекаться на рефлексии вроде «что было бы, если бы нас не захватили, не поделили, не обидели и проч.». Если былые обиды мешают созидать демократическую Польшу, строить нормальные взаимоотношения с соседями, их нужно отринуть. Тем более что обидчиков уже не найдешь…
Что же до русских, то, ладно бы поляки, - среди своих же всегда найдутся обвинители, которые по неизвестной природе причине выделив себя из всей народной массы и безосновательно присвоив себе имя интеллигенции, начнут обвинять тех, кого они с надменностью именуют «народ». Ну, в чем они обычно обвиняют? Конечно же, ни в чем конкретном, но лишь в размытых, крайне обтекаемых вещах. В природной склонности к тоталитаризму, в неспособности к демократическому государственному строительству, в варварстве, в рабском сознании и проч. А ведь это те болезни, от которых невозможно излечиться, но зато вполне можно запить или застрелиться. Рефлексии на подобные темы рождают комплекс неполноценности и чувство вины. А чувство вины очень опасно для народных масс. Не ощущая за собой конкретной, своей, малой вины, но чувствуя всю огромную массу коллективной вины над собою, человек воспринимает себя и виноватым, и несправедливо засуженным одновременно. Он жаждет избавления, бьет себя в грудь, но и ищет скорейшего отпущения своих грехов. А отпускать несуществующие грехи приходит не Христос, но Антихрист. Так к немцам явился Гитлер после Первой мировой войны. Немцы, видите ли, тоже чувствовали свою вину за природную германскую агрессивность, за имперские амбиции, за неумение жить как все в Европе, а, кроме того, переживали комплекс неполноценности из-за проигранной войны. Ну так Гитлер отпустил немцам их грехи - он просто-напросто похвалил немцев. И что они за это сделали для него?
Поэтому я и говорю: опасно, очень опасно.