"Новый правый" против "неокона", или: Пагубная самонадеянность Фридриха
Прочитал критику Алена Бенуа против Хайека.
На картинке суть дискуссии.
А вообще, интересно, отчего очевидные ляпы Хайека не видны ни ему, ни его критику.
Под катом мои выписки и комментарии.
Ален де Бенуа
Хайек: закон джунглей // http://my.arcto.ru/public/elem5.htm
Согласно Хайеку, история человечества выявила две противоположных социо-культурных системы. Первая, "родовой строй", отражает "примитивные" условия существования человечества и характеризуется обращенным в себя, замкнутым и самодостаточным обществом, где социальное поведение его членов определяется усвоенными всеми индивидуумами едиными социальными целями. В таком обществе, согласно Хайеку, главную роль играет инстинкт, а человеческие взаимоотношения основываются на чувстве групповой солидарности и бескорыстных отношениях внутри группы.
Такой "родовой строй", учит Хайек, в ходе прогресса сменяется второй системой - "расширенным обществом" или "расчлененным строем". Социальные структуры становятся более беспристрастными, а социальная взаимосвязь индивидуумов - менее интенсивной. В таком обществе, доказывает Хайек, инстинкт становится бесполезным, а непосредственное инстинктивное поведение сменяется абстрактным следованием договору, сохраняясь лишь в таких микроскопических социальных группах, как семья. "Расширенное общество" Хайека - такая общественная система, где спонтанно формируется отсутствие общих социальных целей
/В этих рассуждениях учитывает наработки Поланьи, продемонстрировавшего, что рационально-рыночные механизмы социального поведения не являются универсальными, вопреки тому, что говорят классики политэкономии. Хайек парирует: да, не универсальны, но становятся универсальными по мере прогресса. Слабое звено в этом ответе - отказ от учета известного факта embedded market сохраняется и в довольно-таки модернизированном обществе (времен того же Смита) и может становиться re-embedded.
Итак, в современности, согласно выводам Хайека, формируется общество функционирующее принципиально спонтанным образом, в котором нет места социальной инженерии и т.п.
«Таким образом, современное общество для Хайека представляет собой именно такой вид социального устройства, который человеческая воля не в состоянии ни произвести, ни даже исправить.Спонтанное образование этого строя, однако, полностью подчиняется схеме Чарльза Дарвина» - Пишет по этому поводу Ален Бенуа
/Пришить Хайеку социальный дарвинизм это очень удачный и не такой уж бессмысленный ход, только тут и надо говорит не о Дарвине, а об эпигонстве.
«Философы вслед за Марксом или Огюстом Контом утверждающие, что наши исследования могут привести к установлению законов эволюции, позволяющих предвидеть неизбежные будущие изменения, заблуждаются» (Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. М., 1992. С. 49)
/Это абсолютно бездоказательное положение. В конце концов, если не открыты «законы эволюции» то законы наследственности известны относительно неплохо. Существует и такая штука, как селекционная работа. Кроме этого, предсказуемость социальных изменений не есть некий Абсолют: разумеется, они в той или иной степени предсказуемы. (Это, кстати, наглядно показывает практика столь любимого Хайеком бизнеса: планирование - в том числе, долгосрочное - вполне распространенное явление.
«Такой социал-дарвинистский взгляд естественным образом соотносится с идеологией прогресса и предполагает оптимистическое, сугубо утилитарное понимание человеческой истории» - Пишет по этому поводу Бенуа.
Тут он, разумеется, не прав. Как раз прогресса-то эта схема и не предполагает, а категория утилитарного вообще не при чем, ведь никакой максимизации человеческого счастья в абсолютно спонтанном мире быть не может. Думать иначе= обнаруживать ту самую пагубную самонадеянность.
«Если на уровне исторического рассмотрения Хайек классифицирует основные типы общества как "родовое" и "расчлененное", то на синхронном уровне он выделяет противостоящие друг другу понятия "таксис" и "космос". Под "таксисом" понимается волюнтаристски установленный строй, любой политический проект, подразумевающий общую цель коллектива, всенациональное планирование, решающую роль государства, управление экрономикой и т.п. Для Хайека перечисленные признаки -реликты "родового строя".» Бенуа в этой связи коробит, как я понимаю сама «биологизаторская» замашка Хайека…
/Я бы обратил внимание на другое: если «реликты» родового строя сохраняются, значит они нужны, поскольку, согласно самому же Хайеку: «любая эволюция, будь то культурная или биологическая, все же представляет собой процесс непрерывного приспособления к случайным обстоятельствам, к непредвиденным событиям». Вот и приспосабливается, скажем, та же «рыночная экономика» в вызовам среды: под влиянием рабочего движения ограничивает собственника, вводит социальное законодательство и т.п.
«Другая характерная черта "расширенного общества" - превосходство релевантной информации над информацией, доступной в актуальный момент; веру в возможность быть"полностью информированным" Хайек называет "синоптической иллюзией". Аргументация Хайека в этом вопросе такова: знание социальных процессов всегда ограничено, так как постоянно находится в процессе коллективного образования. Ни один человек, ни какая-либо группа не могут обладать доступом ко всей информации, и никто не может, таким образом, полагать, что "учел все факторы", тем не менее успех общественного предприятия основывается на предполагаемом знании релевантных факторов. Следовательно, для любого является высокомерным предпринимать действия, "выгодные для общества". Из эпистемологического аргумента Хайек выводит социологическое заключение: определенное невежество является неизбежным, что не позволяет предсказывать последствия действий; следует с известным подозрением относиться ко всякого рода социальным прогнозам.»
/Этот «эпистемологический аргумент» явно хромает: ведь и действия, направленные на достижение личной, а не - ужос-ужос - общественной выгоды, совершаются ровно также: в условиях ограниченной информированности и с непредсказуемыми последствиями. Если использовать этот «эпистемологический» аргумент более последовательно, проявлением «пагубной самонадеянности» надо будет считать, например, осознанно рискованные действия достаточно крупной корпорации. Руководствуясь принципом личной выгоды, можно натворить достаточно много опасного.
«Рынок - вот отличный ключ к системе. В обществе разобщенных индивидуумов тороговля на рынке -единственно возможный вид социальной интеграции. В традиции либеральной мысли рынок представляется как абстрактный способ социальной регуляции, "невидимая рука", посредством которой проявляются объективные общественные законы, управляющие делами человека вне зависимости от любой политической власти. Социальный строй сливается с экономическим - ненамеренное следствие взаимодействия движимых исключительно собственным интересом индивидуумов.В таких условиях рынок охватывает все поле социальной деятельности, являясь более не моделью человеческой активности, но ею самой. Рынок не принадлежит сфере чистой экономики (под которой Хайек подразумевал сферу элементарных экономических объединений - фирм и торговых домов), он становится глобальной системой для управления обществом. Рынок - уже не просто экономический механизм оптимального распределения дефицитных ресурсов, имеющий целью обеспечения благосостояние и счастье человека, он распространяется в сферы социологии и политики, где рассматривается как инструментальное обеспечение возможности индивидуумам свободно реализовывать их частные цели.»
Здесь прекрасно суммирован взгляд всего этого течения на Рынок.
Странно, что ни сам Хайек, ни его критики не замечают, что в своей концепции Рынка они возродили весьма архаические представления о Логосе, если не о Сансаре.
Свобода в понимании Хайека возможна, в сущности, лишь как сбрасывание покрывала Майи и обнаружение бессмысленности (т.е. спонтанности, ненаправленности, непреднамеренности) экономической Сансары. Концепция рыночного закона здесь, действительно, ближе не к пониманию Логоса у стоиков (их мудрец все-таки способен к познанию причинно-следственных связей), а к Сансаре индусов: это слепая сила, с которой «взаимодействовать» можно только апофатически, совершая недеяние.
«Свобода», о которой говорит Хайек, есть отсутствие (минимизация?) индивидуализированного принуждения. Тебя принуждает не Кто, а Что. Получится ли у тебя взять от этого Что хоть что-нибудь, зависит исключительно от расположения Фатума.
«Определив основополагающие принципы "расширенного общества" в рамках рынка, Хайек обращается к идеологическому напрвлению, которому он противостоит - "конструктивизму". Эта идеология, согласно Хайеку, основана на вере в иллюзорную возможность преобразования общества согласно какому-либо проекту, убежденности в том, что общественные институты служат целям человечества, предназначены для их реализации. Но,коль скоро все знание с необходимостью ограничено по отношению к потенциальному релевантному знанию, конструктивизм переоценивает роль, которую "общественные инженеры" способны играть в управлении обществом. Архетипом конструктивизма в глазах Хайека является социализм, который узаконивает воскрешение родового строя».
/Переоценка своих сил в принятии экономических решений не является для Хайека проблемой. Переоценка в области политики - нечто ужасное. Довольно странное противопоставление того, что, исходя из посылок самого Хайека образует единство.
"Абсурдность" социальной справедливости
Критика Хайеком социальной справедливости - одна из самых яростных среди всех, когда либо существовавших. Хайек называет ее "миражом", "антропоморфной иллюзией", "онтологическим абсурдом", одним словом, полной бессмыслицей, за исключением случая родового общества. То, что Хайек называет рынка, определяется как общественная игра. Ее правила беспристрастны и в равной степени действительны для всех. Все игроки равны, но не все выиграют; общество состоит из выигравших и проигравших. Его нельзя определить как "справедливое" или "несправедливое, ибо никто не знает, каковы будут последствия его действий. Поскольку общественная игра не была никем задумана, то никто и не ответственен за ее результаты. Говорить о "несправедливости безработицы" столь же абсурдно, как сожалеть, что ты, а не я выиграл в лотерее. Как справедливое или несправедливое может быть описано только поведение, но никак не его результаты.
/Абсурдно, на самом деле, отделение «поведения» от «результата». Поведение, вообще говоря, является несправедливым только, если иметь в виду его несоответствие некоторой конвенции. Но конвенции всегда являются результатом «конструирования». Кстати, стоики это именно говорили: мудрец будет есть человеческое мясо и совокупляться с матерью, он будет киником, поскольку в природе нет справедливого и несправедливого, и именно в силу обезличенности Логоса. Но до осознания этого нехитрого факта Хайек не доходит.
Общественной солидарности во имя идеи общего блага нет места в модели общества Хайека, из которой исключено даже равенство возможностей, ибо оно ликвидирует различия между "игроками" и искажает эффективную работу общества. Союзы должны уйти, они "несовместимы с основополагающими принципами общества свободных людей". Те же, кто заявляет, что им чуждо общество потребления, являются для Хайека "неприрученными, нецивилизованными" людьми.
/Интересно, кому они «должны»? Если у Рынка нет нравственных обязательств по отношению к людям в силу абсурдности самой идеи такого обязательства, то откуда должно взяться обратное обязательство?
«Обреченность всех политических проектов
Хайек доказывает, что человек не способен преобразить среду, так как не является "всезнающим". По Хайеку, человек мог бы устанавливать справедливость, если бы у него была возможность начать с абсолютной tabula rasa в обществе. Но поскольку такой возможности у него нет, он должен принимать общественный порядок (или беспорядок) таким, какой он есть. Вот почему все политические инициативы по переустройству общества кажутся Хайеку аберрацией,обреченным на провал вмешательством в действия общества. Доводя до логического конца присущую всей либеральной мысли враждебность по отношению к любой политической автономности, Хайек отрицает само понятие политического проекта. Он старается навязать всем ощущение политической импотентности, отказывая сфере политического в энергии и пассионарности. Идеи Хайека на политическом уровне провоцируют инерность и способствуют худшему виду консерватизма».
Да хрен бы с ней, с «пассионарностью».
Тут другое интереснее: сам факт объединения «политическими программами» решительно всего человечества (ну, кроме политической элиты совсем уж импотентных государств типа Австрии) ставит на Хайековском аргументе жирнющий крест. Не знаю, честное слово, какими интеллектуальными качествами необходимо обладать для того, чтобы, наблюдая русский, немецкий, американский, китайский, и многочисленные националистические и модернизаторские проекты деколонизации, считать их «аберрациями». Думаю, Бенуа совершенно напрасно обвиняет Хайека в том, что его писанина кого-то способна спровоцировать на отказ от проектов.