Аспекты западной утопической традиции
Krishan Kumar Aspects of Western Utopian Tradition // History of Human Sciences 2003 vol.16 No1 pp. 63-77
Автор анализирует типологические особенности западной утопической традиции (собственно, другой, не-западной, согласно его оценке, и не существует), прослеживая их от Мора до Уэллса и его современников.
Эти типологические особенности сформированы, во-первых, специфическими источниками утопической традиции: иудео-христианскими представлениями о царстве Божьем и античной утопической традицией.
В качестве исходных для утопической традиции текстов автор перечисляет «Утопию» (1516 «Христианополис» Иоганна Валентина Анреэ (1619 https://ru.wikipedia.org/wiki/Андреэ,_Иоганн_Валентин и https://archive.org/details/johannvalentinan00andrrich), «Город Солнца» (1623) «Новую Атлантиду» (1627) ), «Mundus alter et idem» Джозефа Холла (1605 https://en.wikipedia.org/wiki/Joseph_Hall_(bishop) ) и «Путешествия Гулливера» (1726). Последние две работы он означает как предшествующие позднейшим антиутопиям.
/Удивительно, что в этом перечне не упомянута «Океания» Харрингтона - это сознательное решение или забывчивость? - В.М.
Автор предлагает отличать утопии Нового времени от всевозможных «народных утопий» Типа Кокейна, Элдорадо и Шангри-Ла. Ключевая особенность собственно утопий - их рациональный арактер, выражающийся в том, что свои фантазии утопист стремится сообразовывать с объективно имеющимися социальными условиями. Утопия одновременно «liberates imagination (and - В.М.) set limits … this is perhaps the source of its fascination and its strength» (64)
С одной стороны, утопии избавлялись от конвенциональных приемов социальной и политической теории своего времени, с другой - налагали на рассуждения своих авторов иные ограничения: «there had to be certain relation to reality, a certain understanding of what might be possible in the given conditions of morality, technology and society» (65)
Платоновские (античные) мотивы
1. Образцово спланированное общество, в котором достигнут высший уровень справедливости и блага.
2. Образ статичного, неизменного в своем совершенстве порядка (согласно оценке автора, этот момент и делается мишенью антиутопий).
Иудео-христианские мотивы
1. Динамизм: царство Божье помещается этой традицией в будущем, к которому необходимо как-то еще прийти. При этом, сам образ будущего имеет весьма размытый характер.
2. Этот динамический характер христианской утопии получает развитие в идее прогресса. Утопия помещается не на уединенном острове, а в будущем.
Современная утопия, согласно выводу автора, не есть воспроизведение того либо другого мотива. Это формирование какого-то принципиально нового подхода, для которого обе традиции дают некий субстрат. Утопия Мора (да и прочие - В.М.) эгалитарна и утилитарна в отличие от платоновской; она рациональна и секулярна, в отличие от утопии христианской.
Утопия, во-первых, является методом социальной критики: она позволяет осмысливать возможные альтернативы общественной организации, допустимые в данных социальных условиях. Она по сути дела, является определенным методом политического и философского теоретизирования. Потенциал этого метода теоретизирования, согласно выводу автора, раскрывается в «Общественном договоре» Руссо, в работах Оуэна, Фурье и Маркса. /Здесь, межу прочим, напрашивается воспоминание о том, какую трактовку Маркс дает «критически-утопическому социализму» в «Манифесте» - В.М.
Во-вторых, утопия, благодаря своей литературной фантазийной форме дает возможность более конкретного - в сравнении с абстрактными построениями в ухе Гоббса или Локка - осмысления социального идеала.
Наконец, в третьих, метод утопического теоретизирования дает определенные преимущества в деле убеждения читателя в правоте и обоснованности созданной теоретиком картины. В этой связи автор рассматривает утопию как одну из ступеней в развитии романа как литературного жанра.
/Автор удачно соотносит новаторские и традиционные элементы утопической литературы: будучи новым методом теоретизирования, утопия, конечно же, опирается и на определенный фундамент традиции. Каков статус этого «традиционного» материала? - Исходя из выводов статьи (и с ними следует согласиться), традиция дает некоторый материал, который переосмысливается в утопической литературе кардинальным образом.
/Разумеется, никто не свободен от подобного рода следования традиции. На этом спекулируют всякого рода писаки вроде бердяевых и саркисянцев: у них роль этих аспектов традиции трактуется превратно, т.е. как источник незыблемого авторитета, предела, его же не перейдеши. В исторической же действительности получается нечто прямо противоположное.
/В статье намечена (но только намечена) проблема соотношения науки и утопии. Как представляется мне, и это вполне подкрепляется выводами автора статьи, утопия это именно разновидность научного мышления.
Автор анализирует типологические особенности западной утопической традиции (собственно, другой, не-западной, согласно его оценке, и не существует), прослеживая их от Мора до Уэллса и его современников.
Эти типологические особенности сформированы, во-первых, специфическими источниками утопической традиции: иудео-христианскими представлениями о царстве Божьем и античной утопической традицией.
В качестве исходных для утопической традиции текстов автор перечисляет «Утопию» (1516 «Христианополис» Иоганна Валентина Анреэ (1619 https://ru.wikipedia.org/wiki/Андреэ,_Иоганн_Валентин и https://archive.org/details/johannvalentinan00andrrich), «Город Солнца» (1623) «Новую Атлантиду» (1627) ), «Mundus alter et idem» Джозефа Холла (1605 https://en.wikipedia.org/wiki/Joseph_Hall_(bishop) ) и «Путешествия Гулливера» (1726). Последние две работы он означает как предшествующие позднейшим антиутопиям.
/Удивительно, что в этом перечне не упомянута «Океания» Харрингтона - это сознательное решение или забывчивость? - В.М.
Автор предлагает отличать утопии Нового времени от всевозможных «народных утопий» Типа Кокейна, Элдорадо и Шангри-Ла. Ключевая особенность собственно утопий - их рациональный арактер, выражающийся в том, что свои фантазии утопист стремится сообразовывать с объективно имеющимися социальными условиями. Утопия одновременно «liberates imagination (and - В.М.) set limits … this is perhaps the source of its fascination and its strength» (64)
С одной стороны, утопии избавлялись от конвенциональных приемов социальной и политической теории своего времени, с другой - налагали на рассуждения своих авторов иные ограничения: «there had to be certain relation to reality, a certain understanding of what might be possible in the given conditions of morality, technology and society» (65)
Платоновские (античные) мотивы
1. Образцово спланированное общество, в котором достигнут высший уровень справедливости и блага.
2. Образ статичного, неизменного в своем совершенстве порядка (согласно оценке автора, этот момент и делается мишенью антиутопий).
Иудео-христианские мотивы
1. Динамизм: царство Божье помещается этой традицией в будущем, к которому необходимо как-то еще прийти. При этом, сам образ будущего имеет весьма размытый характер.
2. Этот динамический характер христианской утопии получает развитие в идее прогресса. Утопия помещается не на уединенном острове, а в будущем.
Современная утопия, согласно выводу автора, не есть воспроизведение того либо другого мотива. Это формирование какого-то принципиально нового подхода, для которого обе традиции дают некий субстрат. Утопия Мора (да и прочие - В.М.) эгалитарна и утилитарна в отличие от платоновской; она рациональна и секулярна, в отличие от утопии христианской.
Утопия, во-первых, является методом социальной критики: она позволяет осмысливать возможные альтернативы общественной организации, допустимые в данных социальных условиях. Она по сути дела, является определенным методом политического и философского теоретизирования. Потенциал этого метода теоретизирования, согласно выводу автора, раскрывается в «Общественном договоре» Руссо, в работах Оуэна, Фурье и Маркса. /Здесь, межу прочим, напрашивается воспоминание о том, какую трактовку Маркс дает «критически-утопическому социализму» в «Манифесте» - В.М.
Во-вторых, утопия, благодаря своей литературной фантазийной форме дает возможность более конкретного - в сравнении с абстрактными построениями в ухе Гоббса или Локка - осмысления социального идеала.
Наконец, в третьих, метод утопического теоретизирования дает определенные преимущества в деле убеждения читателя в правоте и обоснованности созданной теоретиком картины. В этой связи автор рассматривает утопию как одну из ступеней в развитии романа как литературного жанра.
/Автор удачно соотносит новаторские и традиционные элементы утопической литературы: будучи новым методом теоретизирования, утопия, конечно же, опирается и на определенный фундамент традиции. Каков статус этого «традиционного» материала? - Исходя из выводов статьи (и с ними следует согласиться), традиция дает некоторый материал, который переосмысливается в утопической литературе кардинальным образом.
/Разумеется, никто не свободен от подобного рода следования традиции. На этом спекулируют всякого рода писаки вроде бердяевых и саркисянцев: у них роль этих аспектов традиции трактуется превратно, т.е. как источник незыблемого авторитета, предела, его же не перейдеши. В исторической же действительности получается нечто прямо противоположное.
/В статье намечена (но только намечена) проблема соотношения науки и утопии. Как представляется мне, и это вполне подкрепляется выводами автора статьи, утопия это именно разновидность научного мышления.